* * *
Довольно быстро выяснилось, что день всё-таки обещал стать необычным. Привыкнув к рутине, Рон иногда забывал, что не каждый понедельник одинаков. В этот к ним на занятия должен был явиться какой-то важный гость из немецкого мракоборческого центра, начинающего сотрудничество с британским Авроратом, и то ли провести лекцию, то ли просто понаблюдать за тренировкой курсантов — Рон уже забыл. О самом визите он вспомнил только перед спортивным залом — на двери висело объявление (мятый пергамент с ярко-фиолетовыми буквами) с информацией. Выругавшись, он поспешно сменил уже напяленную спортивную форму обратно на человеческую одежду и поспешно направился к аудитории. Добежал до нужного коридора — аппарировать в стенах академии считалось почти дурным тоном — и осторожно просунул голову в дверной проём. Лекция ещё не началась, обширный зал был битком набит: курсанты разных отделов — и Аврората, и Отдела Тайн, и даже министерские — стеклись сюда и теперь суетились, переговариваясь и рассаживаясь по местам. Проскользнув внутрь, Рон по-тихому устроился в задних рядах — пробираться к своей группе, расположившейся прямо под носом приглашённого немца, не хотелось. Тема выступления прошла мимо ушей — что-то о международных связях... сотрудничестве... что-то там ещё... Магическая Британия, опомнившись после войны, вдруг решила наладить отношения с соседями. Но что именно делать и как обмениваться опытом пока, похоже, мало кто знал, вот и пытались для начала опробовать программу на будущих аврорах. Пробиваясь сквозь акцент выступающего, Рон старался не клевать носом, но всё-таки обрадовался, когда доклад подошёл к концу. После полутора часов довольно бесполезного сидения на одном месте он с огромным удовольствием отправился на следующее занятие, но и там его ждало разочарование: вместо практического занятия профессор Таунс решил углубиться в технику и виды маскировки. Когда наконец подошло время обеденного перерыва, Рон рассеянно рисовал свинячьи пятачки на пергаменте, поэтому приказ группе задержаться для какого-то объявления воспринял, уже совсем упав духом. Теперь-то что? Профессор выглянул в коридор, поманил кого-то рукой, и в аудиторию вошёл... Малфой. Рон вытаращился. — Это Драко Малфой. С этой недели он будет в вашей группе, — без предисловий сообщил профессор. Рон выронил перо прямо на конспект занятия, и вместо ноздри у нарисованной свиньи получилась жирная неровная клякса. Малфой — и в их группе? В академии Аврората?! Постаравшись прикрыть отвисшую челюсть, Рон с силой сжал кулак. Малфоев оправдали в первые же месяцы после войны, и они с триумфом вернулись в свой дом. Пронырливые репортёры «Пророка» запечатлели Нарциссу Малфой, захлопывающую перед их носами ворота, второсортная пресса изредка пускала какие-то слухи, но в целом о семействе не было ничего слышно. И тут вдруг... Рон потряс головой и даже ущипнул себя — мало ли, вдруг повезёт, и это окажется лишь сон? — но и после щипка Малфой остался стоять рядом с профессором, ничуть не смущённый вниманием группы. Он с любопытством рассматривал новых сокурсников, слегка сощурившись и явно оценивая каждое лицо, и это его выражение вызвало у Рона слишком много негативных воспоминаний. Да кто его пустил? Как он посмел явиться сюда? Как он посмел попасть в ту же группу, что и Рон? Кто-то — кажется, Корнер — прокомментировал вслух: «С какого перепугу?», и Рон был с ним совершенно согласен, только озвучить это не мог; однако фраза вышла слишком тихой. Или профессор предпочел её проигнорировать. Так или иначе, отвечать он не стал, лишь махнул рукой, отпуская всех на обед. — Уизли! — позвал громко, пропуская перед собой стайку курсантов, идущих к выходу. — Задержись. Рон удивлённо притормозил и послушно остановился. Настороженно взглянул на наставника, чуя неладное, и нахмурился, уже понимая, что не ошибся. — К Малфою в напарники я приставил тебя, — негромко, но веско произнёс Таунс, испытующе глядя ему в глаза. — Так что с завтрашнего дня тренируетесь вместе. — Что?! — взвился Рон и недоверчиво уставился на преподавателя, пытаясь понять, не шутка ли всё это. Судя по каменному выражению профессорского лица, шутками тут и не пахло, но Рон не мог не спросить: — Вы серьёзно? Тот кивнул, продолжая смотреть на своего подопечного в упор, и под этим тяжёлым взглядом Рону быстро расхотелось спорить и качать права. Всё-таки он уже два месяца в академии, хоть и салабон ещё против настоящих авроров, но уже и не совсем гражданский и худо-бедно привык отличать приказы и подчиняться им. Поэтому и теперь лишь едва заметно вздохнул и вытянулся перед командиром, расправляя плечи. — Есть! — по-военному чётко бросил он, но Таунс лишь качнул головой, отменяя официальщину: — Не кипиши, — скупо улыбнулся он в усы. — Это не совсем приказ, больше просьба. Сможешь выполнить её для меня? Рон слегка расслабился, принимая более непринуждённую позу. — Но почему я, сэр? — осторожно решился уточнить он. — Вам, наверное, неизвестно, но с Малфоем у нас взаимная неприязнь — очень давняя, с самого первого дня первого курса Хогвартса. Поэтому не думаю, что поставить нас в пару — хорошая идея. Это может помешать работе... — Нет, я в курсе, — возразил Таунс. — Я наводил справки, как только Малфой подал сюда документы. Но тем не менее, — он откинулся на спинку стула и понизил голос, — я решил выбрать именно тебя. Я просто хочу... — он сделал паузу, — чтобы ты присмотрел за ним, Рон. Всё-таки это Малфой. Нет, я не осуждаю Визенгамот, не подумай, — добавил он. — Если Малфоев после войны оправдали на суде, значит, они невиновны, факт. Но всё-таки... — он не договорил, однако и так всё было понятно. Рон уныло кивнул, окончательно осознавая, что выкрутиться не удастся, и, хочешь не хочешь, придётся ему взвалить на себя всё это дерьмо. А теперь ещё, небось, и на время учений, которые стремительно приближались, в казарме их поселят в одну комнату. — Всё понятно, сэр, — хмуро бросил он. — Я присмотрю за ним. — Вот и отлично, — одобрительно улыбнулся Таунс. — На сегодня занятий уже не будет, сейчас ступай в столовую, потом загляни к Фрэнку в кабинет, забери ключи от спортзала: Малфой — новенький, тебе нужно ввести его в режим и подтянуть, поэтому после полудня разрешаю заниматься по индивидуальной программе. А на пробежки аппарируйте как обычно в лес Дин. Впрочем, что я тебя учу, — спохватился он. — Ты один из лучших на своём курсе, разберёшься. Ступай. Кивнув, Рон развернулся и в самом мрачном настроении пошёл к выходу.* * *
Шаг, другой, ещё один... Рон бежал, стараясь следить за дыханием и ни о чём не думать. Особенно о напарнике, чей белобрысый затылок сейчас маячил чуть впереди. Несмотря на первоначальные опасения, Малфой пока не очень досаждал: на тренировках по большей части молчал, послушно выполнял упражнения и инструкции и усердно вливался в новый коллектив. Остальные ребята, правда, в основном пока тоже относились к нему с недоверием — всё-таки послевоенные предрассудки по-прежнему были довольно сильны, — но Малфой вёл себя по-умному, никому не набивался специально в друзья, но и ни от кого не отстранялся, держась со всеми одинаково ровно. Пару раз помогал сокурсникам с лекциями или так, по мелочам, и Рон подозревал, что ещё немного — и уже не за горами тот день, когда на еженедельные посиделки в пабе в единственный выходной ребята пригласят и Малфоя, тем самым окончательно принимая его в свой коллектив. Так что внешне обстановка царила более-менее корректная. Однако... это было обманчивое впечатление. Оставаясь с Малфоем наедине, Рон всякий раз буквально кожей чувствовал дикое напряжение, которое, подобно натянутым до предела струнам, возникало между ними, и каждая такая тренировка давалась очень нелегко и выматывала морально посильнее, чем все эти адские физические нагрузки, которые приходилось преодолевать всем курсантам академии. Рон молча терпел. Стискивал зубы, но сдерживал себя и ни разу не позволил себе сорваться, нагрубить или как-то иначе показать, что недоволен присутствием навязанного ему на шею новоявленного напарника. Немного легче становилось на занятиях по боевым заклинаниям и во время тренировок по рукопашке: там можно было дать выход агрессии и скопившемуся за день раздражению, и Рон отключал тормоза, отвешивая удары в тренировочном спарринге как в настоящем бою. Малфой не ныл и не жаловался: огрызался короткими контратаками, а если и пропускал атаку, то без единого слова отирал кровь, залечивал ушибы и повреждения и снова упрямо становился напротив, готовый продолжать тренировку. Был бы это кто другой, Рон бы даже открыто восхитился таким упорством. Ещё, как ни странно, довольно сносно бывало на ежедневных пробежках: они просто аппарировали в лес и бежали по натоптанной тысячами курсантских ботинок тропе ровно два часа. После Рон, как старший их маленькой группы, фиксировал время, и они разбредались каждый в свою сторону: Рон возвращался в академию, чтобы сдать показатели мистеру Буту, пожилому, но крепкому аврору, который курировал их группу, а Малфой, видимо, домой, ну, или ещё куда, Рон не спрашивал — его это ни капли не интересовало. На отработке заклинаний — всё так же с Малфоем в паре, — ориентировании на местности и особенно теоретических занятиях было похуже, но Рон за две недели такого режима привык и к этому. И лишь к одному привыкнуть никак не мог: к чужому взгляду серых глаз, сверлившему его, казалось, постоянно. Малфой ничего не говорил, но смотрел исподлобья, а когда Рон, пару раз не выдерживая, раздражённо спрашивал, какого лешего он пялится, чуть усмехался и спокойно заявлял, что «кое-кто слишком много о себе мнит», и советовал «подлечить паранойю». Рон только кулаки сжимал. Но ничего не делал: он был способен это вытерпеть, а демонстрировать слабость не хотел. (Да и не было это слабостью! Малфой — лишь жалкий гад, а не слабость). Бег сам по себе тоже был не слишком-то лёгким и приятным делом: тренировки полагались в обязательном порядке в любую погоду, к тому же, Рон не любил бегать, это никогда не было его сильной стороной. В отличие, как выяснилось, от Малфоя — худой и длинный, тот обычно летел по тропинке, будто сухой осенний лист, подгоняемый ветром, и всегда бежал чуть впереди. А после тренировки выглядел отвратительно бодрым и свежим, даже дыхание не сбивал, словно только что прогуливался по набережной, а не месил грязь, несясь под проливным дождём по кочкам и буеракам чёртова леса. Сегодня всё было как обычно. Тренировка началась почти час назад, и Рон уже прикидывал, где бы им притормозить на короткую остановку — отдышаться немного, как Малфой, по обыкновению бегущий впереди, вдруг затормозил сам. Рон остановился в недоумении — раньше тот всегда ждал его сигнала на остановку и не проявлял инициативы, сохраняя такое хладнокровие и безукоризненную вежливость, что Рону порой казалось, что это тщательно спланированное тонкое издевательство. Вполне в духе Малфоя. — Чего встал? — чуть задыхаясь, спросил он, догнав его и тоже останавливаясь. Тот не ответил, вскидывая странный, какой-то болезненный взгляд. Сморщился еле заметно. — Что? — не на шутку встревожился Рон. — Наткнулся на корягу? Ногу поранил? — Он действительно беспокоился, ведь именно он был ответственным за Малфоя, и именно ему в случае чего достанутся все кренделя от начальства. — Ну? — нетерпеливо поторопил он с ответом и чуть подался вперёд, внимательно вглядываясь в бледное, почти белое лицо. Светлые глаза стремительно темнели, наливаясь грозовой серостью; не переставая сверлить взглядом, Малфой отрицательно мотнул головой, а потом вдруг криво улыбнулся и шагнул вперёд, крепко вцепляясь пальцами Рону в плечи. И лишь тогда тот понял свой промах: держать дистанцию, не расслабляться, не подпускать Малфоя к себе — ни за что, никогда... Но было поздно: ещё раз болезненно хмыкнув, тот прильнул к нему, заключая в поистине стальные объятия. Слегка дезориентированный Рон затрепыхался, ругаясь сквозь зубы, но выбраться не было никакой возможности — Малфой держал мёртвой хваткой, даром что с виду был такой тощий. А между тем Малфой кинул на него ещё один безумный взгляд, снова улыбнулся этой своей пугающей улыбкой и впился ему в губы поцелуем — грубо, жёстко, почти больно. Рон замычал, дёргаясь и пытаясь отстраниться, но тщетно. Всё происходило чересчур быстро, а он был слишком оглушён и взвинчен, и не успевал реагировать. То есть, реагировать-то успевал, адекватно — нет. По-хорошему, Малфою надо бы в морду дать, но... По животу скользнула ладонь, приподнимая футболку, сильные пальцы оттянули резинку тренировочных штанов, ныряя внутрь, по-хозяйски обхватывая член, который, помимо воли хозяина, начинал предательски твердеть — всё-таки Рон был обычным молодым парнем, здоровым как бык, и такая реакция являлась для него вполне естественной. Тем более, в последнее время он хотел секса буквально всё время: с тех пор как Гермиона забеременела, с этим были некоторые проблемы. Нет, она не отказывала ему, когда он хотел, но быстро утомлялась и больше одного раза в день, а то и в два попросту не могла. К тому же, он не мог приставать к ней всё время — достаточно было взглянуть на её уставшее лицо и круги под глазами, как всё опускалось. Поэтому часто приходилось ограничиваться только холодным душем или короткой дрочкой утром либо вечером. А ему хотелось, так хотелось, что зубы сводило. Несмотря на все нагрузки и тренировки, недосып и эти кошмарные ежедневные пробежки. ...Короткий стон раздался в воздухе, на задницу легла крепкая ладонь, чуть стискивая. Рон очнулся от транса, обнаружив, что отвечает Малфою, вжимаясь в него пахом и подаваясь членом навстречу движениям его ладони. Краткий миг паники ослепил сознание, но тут же погас, вытесненный удовольствием — жгучим, болезненным... — Малфой, св-волочь... — неосознанно выдохнул Рон, ухватившись за обтянутые тонкой ветровкой плечи перед собой, уткнулся носом, дёрнулся в последний раз и кончил, сотрясаясь всем телом и судорожно ловя воздух ртом. А потом медленно отстранился, вскидывая дикий, ошалелый взгляд. Малфой не отвёл глаза, смотря серьёзно и пристально, будто просвечивая всю душу изнутри. И всё это — без единого слова! Не выдерживая напряжения, сгустившегося вокруг настолько, что, казалось, даже воздух стал плотным, Рон попросту оттолкнул белобрысого гадёныша, развернулся и помчал по тропинке — не к финишной точке, а обратно, на исходную. Но сейчас ему было плевать. В голове был полный сумбур, воспоминания, которые, как он надеялся, давно уже были забыты и пережиты, сейчас вновь оживали во всей своей беспощадной откровенности. Этот чёртов восьмой курс в Хогвартсе, студенты — молчаливые, неулыбчивые, после войны будто все разом повзрослевшие на десяток лет. И Малфой — не тот заносчивый ублюдок, что изводил всех на младших курсах, а совсем другой, съёженный, замкнувшийся в себе. Перед внутренним взором вспыхивали одна за другой размытые картинки: пустой школьный коридор, одинокий факел на стене, пристальный взгляд серых глаз, решительно поджатые губы... Горько-болезненный поцелуй, шок, который Рон испытал. Он... не сразу оттолкнул тогда Малфоя, несколько минут просто стоял застывшей статуей и... отвечал. Потом опомнился, отшатнулся в ужасе, сходу засветил Малфою в зубы и, заломив ему руку — тот даже не сопротивлялся — прошипел в ухо такое, что повторить при дамах не решился бы. И сбежал. В комнату, да и в саму башню идти страшно не хотелось, он чувствовал себя очень уязвимым: казалось, будто все вокруг знают его постыдный секрет, будут пялиться, спрашивать что-то... и он отправился на квиддичное поле, забившись под одну из трибун и словно отгородившись от всего мира. Достал из кармана пачку маггловских сигарет — дурная привычка, к которой пристрастился во время войны, да так и не бросил — затянулся, отрешённо глядя сквозь пелену сизого дыма куда-то вдаль и ни о чём не думая. Это оказалось неожиданно легко — просто сидеть, курить и ни о чём не думать. Впоследствии Рон убедил себя, что растерялся, настолько сильно, что потерял контроль. Он не виноват. И никто не виноват, даже Малфой — потому что не было ничего. Вообще. И он постарался забыть о постыдном инциденте как можно скорее: начал активно ухаживать за Гермионой, предложил ей съехаться после школы и жить вместе, а незадолго до экзаменов она отвела его в укромное местечко и, слегка смущаясь и пунцовея щеками, сообщила радостную новость — что он скоро станет отцом. Малфой больше к нему не подходил, и до самого выпуска они ни разу нигде не столкнулись. А взгляды Рон старательно игнорировал. И вот теперь Малфой — чёртов подлый Малфой! — поступил к ним в академию. И стал его напарником.* * *
Кровать издала оглушительно-скрипучий звук, и Рон на несколько секунд замер. Не хватало только, чтобы она развалилась как раз в тот момент, когда он качает пресс. Он и так успел ушибить мизинец на левой ноге о дверной косяк и впечататься плечом в журнальный столик, который Гермиона зачем-то выдвинула из угла. Рон сделал глубокий вдох, опустился спиной на пол и продолжил упражнение. В доме не хватало места для нормальной разминки, но он пытался что-то делать, чтобы постоянно держать себя в форме, разве что ленился выходить на пробежку по утрам в выходной. Бега ему хватало и в лесу Дин, будь он неладен. Он с ожесточением уткнулся в колени, пошевелил стопой, засунутой под кровать, и ускорил темп. Лес Дин. Малфой. Какого ж!.. А ведь он так и знал, что всё пойдёт наперекосяк. Как только увидел рожу Малфоя в здании академии — знал. Но пока не понял, что именно его бесило... то есть, пугало, если быть совсем честным... больше — то, что его поцеловал парень (дважды!), или что это был именно такой гад, как Малфой. Его мотивы были непонятны, поведение слишком подозрительным, и Рон не мог отделаться от мысли, что всё это — часть какой-то сложной, хитрой игры, которую Малфой ведёт уже давно. — Раз оправдали, надо радоваться и не высовываться! — зло сказал Рон вслух и бросил испуганный взгляд в сторону лестницы — вдруг кто-то из семьи оказался неподалёку и услышал — прежде чем вспомнил, что дома никого ещё нет. Раньше он бы обрадовался одиночеству и занялся бы чем-нибудь приятным, а теперь... качает пресс и клянет на чём свет Малфоя и свою «везучесть». Пока Малфой вёл себя более-менее прилично, можно было его игнорировать. Ну, подумаешь, посмотрит криво раз-другой — Рон привык к этому в Хогвартсе и спокойно не обращал внимания. Но раз Малфой... выкинул такое, значит думал, что контакт налажен. Или — более вероятно — просто провоцировал. Рон не должен был позволить себе поддаться и сорваться, но, Мерлин, как же Малфой достал! Постоянно маячил перед глазами в академии, постоянно лез в голову по вечерам, а один раз Рон вообще наткнулся на него в их с Гермионой любимом кафе, куда зашёл, чтобы сделать ей сюрприз и принести домой кусок тыквенного пирога, который она очень любила. Нет, Рон не чувствовал вины и угрызений совести. За что? Он ничего не сделал. Это всё Малфой! С его противными взглядами, противными губами (ну, ладно, не настолько противными...) и непомерной наглостью. Рон просто поверить не мог — неужели после всего он может так себя вести? Это же сколько уверенности нужно иметь, насколько легко пропускать мимо себя всю грязь и при этом не таиться в уголке, но и не выделываться слишком перед группой — то есть, только перед одним из группы. Рон просто диву давался и порой думал, что сам бы на его месте... Но, к счастью, он был не на его месте, а самим собой. И старался вести себя как обычно, словно ничего не произошло. Вот только не слишком получалось. Малфой бесил Рона. И волновал. И Рон, вкладывая всю энергию в банальные физические упражнения, боялся, что когда-нибудь всё равно сорвётся и... — он дёрнулся, отгоняя снова навалившиеся воспоминания и посетившую на миг неуместную пошлую мысль, затем густо покраснел. Нет, если он сорвётся, то может только врезать ему! Изо всех сил, кулаком, прямо в лицо, чтобы хотя бы этот сводящий с ума взгляд изменился из-за фингала, а разбитая губа налилась цветом и... Осознав, что думает о — чёрт бы их побрал! — губах Малфоя, Рон энергично потряс головой и встал. Закружил по комнате в полном смятении. Да что с ним творится такое? Все его попытки отвлечься на занятия как-то не очень действовали, стало даже казаться, что проще поговорить с Малфоем с глазу на глаз и прекратить это навсегда. Раз и навсегда.