Bats in the belfry

— Сегодня нас будет трое! — провозгласил Джесси, заходя в комнату. Сидевший на полу Гэндзи, до того то ли медитировавший, то ли снова думавший всякое про то, душа у него болит или провода внутри отошли, внимательно посмотрел на него, ожидая, когда ему пояснят это странное восклицание. — Я, ты и старина Джонни Уокер. — Кто такой Джонни Уокер? — терпеливо уточнил Гэндзи. Джесси вытянул вперед руку с крепко зажатой в ней бутылкой. — Это райская амброзия! Это нектар! Это настоящий виски хрен-знает-сколькилетней выдержки. Наверное, даже тебя старше. — А сколько мне лет, по-твоему? Джесси задумался, поглядел на Гэндзи. — Шестнадцать-семнадцать, если судить по поведению и загонам. Ну или тысяча сто семнадцать, если судить по тому же самому. Но я тебя научу получать от жизни удовольствие. — Очень смешно, Джесси, очень. Вообще-то, я тебя на три года младше. Просто я обычно демонстрирую хорошее воспитание. — Особенно, когда с меня трусы снимаешь по вечерам. Спасибо, что не катаной срезаешь под чтение хокку про луну и цветение сакуры. — Джесси… Тот хохотнул, выволок из шкафа стаканы, осмотрел их, счел вполне пригодными для распития виски, потом поискал коктейльную трубочку, целую пачку которых прихватил в каком-то баре, бросил ее в стакан, наплескал туда алкоголь и подал Гэндзи, усевшись на пол напротив. — Кто сказал тебе, что я буду это пить? — удивился Гэндзи. — Я сказал. Приучайся к американской культуре. Понимаю, что это не ваша рисовая водка, к которой ты привык. — Саке — это не рисовая водка. А тебе не мешало бы научиться уважению к моей культуре. — Научусь, будь уверен. Вот сейчас пропустим по стаканчику — и можешь начинать меня всему учить. Гэндзи взял свой стакан, посмотрел на него, потом снял маску, пристроил трубочку так, чтобы можно было всасывать алкоголь. — Как у вас это говорят. На здоровье? — Канпаи, — ухмыльнулся Джесси, салютуя ему стаканом. Наградой ему стало изумленное выражение в глазах Гэндзи, сменившееся теплотой. — Я выучил пару слов, — похвастался Джесси. — Даже пару фраз, наверное, но произносить их не рискую, не уверен в произношении. У вас такой чирикающий язык. Гэндзи употребил несколько глотков алкоголя, затем раскашлялся. — Крепковато? — Не то слово. А где ты взял виски? Джесси сообразил принять слегка виноватый вид. — У командира одолжил. — Что? Ты украл выпивку? — Гэндзи даже вскочил. — Не украл, а одолжил, я же сказал, — Джесси с наслаждением смаковал виски. — Знаешь, а оно чем-то напоминает твои глаза утром, когда ты только просыпаешься, они такого же цвета. — Ты выпил всего ничего, а уже захмелел, — в голосе Гэндзи послышался отчетливый упрек. Джесси откинулся назад, прислонившись спиной к креслу, посмотрел на киборга сквозь стакан. — Если честно, только твое присутствие мне мешает схватить бутылку и начать хлестать виски прямо из горла. Гэндзи промолчал, пересел так, чтобы касаться левым плечом плеча Джесси. Тот несколько минут с отсутствующим видом смотрел в стену, потом встряхнул головой. — Что там было? — тихо спросил Гэндзи. На последнее задание Джесси отправился в одиночку, командование сочло, что отправлять двоих агентов разом — неоправданная трата ресурсов. Вернулся ковбой молчаливым и неулыбчивым, обычными шутками не сыпал, просто ушел в душ, стоял там полчаса под холодной водой, пока его, промерзшего, не вытащил Гэндзи. Разговаривать Джесси не пожелал, улегся в постель, отвернулся к стене, напряженный, словно ожидавший выстрела в затылок, расслабился только, когда Гэндзи обнял его. Но ничего не сказал, просто задышал ровно и спокойно, заснув. И даже кошмаров не видел. — Ничего хорошего… — Джесси все-таки взялся за бутылку. Гэндзи отнял ее, когда донышко устремилось к потолку, отставил, подобрался к Джесси, обнял, устраивая его голову на своем плече. — Там были подростки. Прятались. Они рванули в пустой дом, надеялись укрыться. Через две минуты туда влетела связка гранат. Я зачем-то зашел туда, когда закончил все дела. Надеялся, что мебель спасла или что-то вроде. Они лежали там, три девчонки и парень. У одной не было половины головы… У парня был распорот живот. Он был жив, смотрел на меня, хрипел… А я стоял там и не мог выстрелить. — Джесси… — Он мучился. Ему было больно, а я стоял над ним и ничего не мог сделать. Потом направил на него «Миротворец». Этот парень мне благодарно улыбнулся. Он улыбался мне, потому что я собирался в него выстрелить. Я прикончил парня. И пошел дальше. Оставшиеся две девчонки пытались уползти, на полу было столько крови, что я сперва удивился, зачем какой-то придурок покрасил пол в красный цвет. Они умерли до моего прибытия. Гэндзи молча гладил его по волосам. Джесси моргнул, потом сухо рассмеялся, поднимая голову. — Эй, все совсем не так, как ты подумал… У меня не такая нежная психика. Это не первые мертвые детишки в моей жизни. — Тогда в чем дело? — Этот парень… Он был из Японии… Я смотрел на него, а видел там тебя. — Со мной все в порядке. — Личная жизнь здорово мешает агентам, да? — Джесси пошарил вокруг. — Черт, только не говори, что все кончилось. У меня почему-то ни к черту нервы в последнее время, понимаешь? Давай свалим, — неожиданно предложил он. — Пошлем нахер Моррисона с Рейесом вместе. И свалим. — Что ты говоришь, Джесси? — То, что чувствую. Поверь моей многоопытной заднице — пора драпать со всех ног. Это точно был знак. Я не хочу однажды обнаружить себя с «Миротворцем» в руке стоящим над тобой не в силах выстрелить. — Ты просто пьян. — Возможно. Но на вещи я все еще смотрю трезво. — А как же второй шанс? Джесси мотнул головой. — Нахер. Мы этот шанс отработали сполна. Завтра я отсюда сваливаю. И я хочу забрать тебя с собой. Не оставлять им. — А сам я за себя решать не могу? — Не можешь, твой самурайский кодекс не дает. Давай, Гэндзи. Свалим, заляжем на дно, пускай ищут, пока не надоест. Мир не такой уж и маленький, мы сможем спрятаться. В комнате повисло молчание. Затем Гэндзи отстранился. — Прости. — Это что, мать твою, значит? — спросил Джесси. — Прости, — снова повторил Гэндзи. — Я не смогу пойти с тобой. Джесси повернул голову, растерянно на него посмотрел, потом демонстративно поковырялся в ухе. — Я что-то не расслышал, ты вроде как сказал: «Да, мой ковбой, завтра с утра мы сваливаем»? — Нет, мой ковбой. Никакого «мы» и «сваливаем». Я не могу… Прости. — Почему? Гэндзи поднялся, подхватил полупустую бутылку, вручил ее Джесси. — Ты меня не любишь? — это прозвучало жалобно и глупо-сентиментально, но Джесси ничего не мог с собой поделать. — Люблю, — безэмоционально отозвался Гэндзи. — Не веришь, что я люблю тебя? — Я не верю, я знаю, что любишь. — Тогда, мать твою, в чем дело? — Я не могу жить, когда ты любишь меня, а я даже не понимаю, кого ты видишь перед собой. Мне нужно понять, за что можно полюбить такого, как я. — Это какого? — Это я тоже хочу понять. Когда я смогу принять себя таким, какой я есть, у нас все наладится. Я тебя разыщу. — Охереть, — Джесси присосался к бутылке. — Это что, какая-то японская философия? Типа, я тебя так люблю, но у меня внутренняя бабочка не в гармонии с колебаниями цветка лотоса в лунную ночь… — Я знал, что ты меня поймешь. — Охереть! — надрывно рявкнул Джесси и запустил бутылкой в стену. — Я тебя разыщу, — повторил Гэндзи и вышел. В эту ночь Джесси Маккри выяснил несколько вещей: он ненавидит виски за его цвет, одной бутылки слишком мало, чтобы надраться, как следует; в груди бывает больно безо всякого ранения, а Гэндзи Шимада — бесчувственный ублюдок.