City of Trees

— Куки, — звучал голос человека, который жаждал умереть. Чонгук пытался оставаться спящим лишь силой воли. — Куки, проснись, уже почти 9:00.       Ему никогда не было в постели настолько удобно. Его тело было как раз на должном уровне удивительного тепла, даже если он чувствовал, как его ступни свисали с кровати. Подушка ощущалась превосходным мёртвым грузом. — Прекрати ворчать и вставай. Рождество же!       Он медленно открыл глаза. Они находились в его старой комнате в доме его матери. Он немного проморгался. Ох, верно. Накануне вечером они напились дешёвым шампанским и им пришлось остаться на его старой крошечной кровати вместо того, чтобы отправиться домой. Тэхён был совершенно голым, поскольку часто именно так и спал. Они бы соорудили ему кровать из диванных подушек на полу, но он оставил эту затею, как только мать Чонгука закрыла дверь, и тот избавился от оставшейся на нём одежды и забрался к нему, устроившись сзади. — Ты не можешь проспать Рождество! Вставай! — Сейчас 9:00? Мы уже проспали. — Пст, неа, это нормальное время пробуждения. — Сейчас время, когда обязательно быть с утра на работе или в другом месте. — Фу, это ужасно. — Он натянул боксеры и Чонгукову футболку, но Чонгук не стал утруждаться объяснением, что тот взял не свою. — Рождество! Твоя мама не спит, вроде бы, два часа. Пошли.       Его мама подняла бровь, когда Тэхён вошёл со взрывом на макаронной фабрике на голове, пружиня вверх-вниз, и в футболке Чонгука с выпускного класса. Сам Чонгук сонно следовал за ним и направлялся прямо к холодильнику. — Куки, никакого завтрака! Подарки! — Мне надо поесть, Ви. Хочешь омлет? — О, чёрт возьми, да. Нахуй подарки. Его мать налила им кофе, подозрительно задерживая взгляд на боксерах Тэхёна: — Я могу поклясться, что они твои, Чонги. Чонгук посмотрел вниз на ноги Тэхёна: — Ой. Они мои. — Блять, серьёзно? Должно быть, перепутал их, когда стирал во вторник. — Вы двое стираете бельё вместе? Это целесообразно.       Чонгук не ответил, был слишком занят, разглядывая с восхищением то, как его одежда сидела на Тэхёне: его футболка висела на нём, как все те чертовски гигантские свитера, а его знакомые изношенные боксеры, открывали слишком многое на его бёдрах.       Здесь едва ли были хоть какие-то подарки. Мама подарила Чонгуку новое пуховое стёганое одеяло, поскольку в его квартире становилось ужасно холодно ночью. Она вручила Тэхёну подарочную карту «Foxy» по совету сына. Тэхён визжал: — Мам, спасибо большое за поддержку моих вредных привычек. Ты и понятия не имеешь, насколько это офигенно. Я трачу так много денег в этом месте.       Чонгук преподнёс своей матери одно из классических изданий романов Джейн Остин от ведущей компании Barnes & Noble¹ — то, что с обложкой, украшенной цветами, и позолоченными краями. — Что это? — спросила она. — Я знаю, как сильно ты любишь любовные романы, так что немного классической литературы, пока ты ей увлекаешься. Боюсь, что без непристойностей. Она не сильно ударила его, но выглядела при этом очень довольной. Тэхён хихикнул: — Ты должен достать Энн Райс в следующий раз. Литературно респектабельные вампирские любовные романы с непристойностями. — Буду иметь в виду, — сказала она.       Он не знал, что подарить Тэхёну, поэтому купил для него плетёный свитер тёмно-зелёного цвета, несколько тюбиков розового бальзама для губ, графические романы Мауса² и много медовых соломинок. Тэхён перевернул мешок вверх тормашками, прежде чем заглянуть в него, и вывалил всё содержимое себе на колени. Он не вопил так же, как от подарочной карты. Он какое-то мгновение таращился, а затем притянул свои колени к груди и уткнулся лицом в кучу вещей, беспомощно улыбаясь: — Ты самый лучший, Куки.       Затем Тэхён удивил их обоих, вынеся собственные подарки. Он нашёл фотографию Чонгука с его мамой на Facebook и перерисовал её в своём наполовину реалистичном, наполовину художественно упрощённом стиле, где они оба счастливо улыбались и обнимали друг друга. Он даже обрамил рисунок в плакатную панель с металлическими бороздками сзади, чтобы его можно было повесить. Он отдал его маме Чонгука и позволил ей бессвязно бормотать над ним какое-то время, прежде чем передал небольшой скетчбук Чонгуку. Тот был заполнен от корки до корки эскизами их друзей. — Именно этим я и занимался, пока ты находился на работе, — пробормотал он. На первой странице было очень знакомое селфи его самого и Тэхёна: его шея находилась в захвате, он пытался забрать свой телефон обратно, а Тэхён корчил одну из своих странных рожиц на камеру. Было похоже на кадр из комикса в линзе «fish eye». Он листал, а парень опирался о его плечо и наблюдал. Там был миленький чиби Юнги, сидящий на барном стуле и дующий губки, был и Хосок, танцующий в парке с Сокджином, который пытался повторять и терпел неудачу.       Чимин, сидевший на коленях с разведёнными ногами на скомканных простынях в одних только кожаных ремнях от своего костюма и ухмыльнувшийся в какую-то точку под камерой. Чонгук по факту знал, что они не делали никаких фотографий. — Ничего себе, — поражённо произнёс он. — Ты нарисовал это по памяти? Он был рад, что его мать была на кухне, подливая себе кофе, и не смотрела в альбом. — Я воспользовался некоторыми фотографиями в качестве основы, но да, — пробормотал Тэхён.       Был и рисунок спящего тогда Тэхёна, когда Чонгук снял его на собственный телефон — волосы парня падали ото лба, что происходило редко, он был завёрнут по подбородок в одеяло и во всех отношениях выглядел словно сонный котёнок. — Чёрт. Ты нашёл мой компромат. — Да, я прошёлся по всем твоим фотографиям.       Он перелистнул на рисунок Намджуна, погружённого в раздумья у бара, картина была полна тёмных чернильных пятен и чрезмерно упрощённых форм — «Философ» — подписано чернилами внизу. Чонгук фыркнул. Намджун рассказывал самое странное ебучее дерьмо, когда был пьян.       Следующее, что он нарисовал, — изображение Цзытао, лежавшего на кровати Чонгука, тот был обнажён: — Господи Иисусе, но почему? — Потому что это довольно забавно. Тогда была славная ночь. Я полагаю, что с этим видом ты был знаком и до этого. — Боже, да. Хотя я до сих пор не привык к чёрным волосам. Ебать, он привлекательный.       Далее эскизы Чимина, где тот лежал на плече Чонгука и держал парня за руку; эскизы Эмбер и Луны в их крошечных спортивных гоночных машинках и маскарадных костюмах с Хэллоуина; набросок его самого, играющего во фрисби, и маленький комикс, описывавший тематические для группы внутренние шутки. Он в качестве пчелы; Виктория, избивающая Намджуна барным стулом, пока Чимин и Юнги за этим наблюдали, а Тэхён переворачивал бильярдный стол на заднем плане. На соседних страницах были изображения их обоих, его и Чонгука, прикованных наручниками к кровати, а сразу после — шероховатый набросок Чонгука, который спал по утру, а его волосы лежали на подушке в абсолютном беспорядке.       Ближе к концу, он нашёл то, как, должно быть, выглядел по мнению Тэхёна, когда почти насмерть задохнулся на члене Бэкхёна, руки Тэхёна находились в волосах Чонгука, пока слёзы стекали по его лицу. Это был один из самых превосходно реалистичных, но всё же лёгких и незатейливо нарисованных ручкой скетчей в альбоме. Он резко обернулся, чтобы убедиться, что его мама до сих пор находилась в другой комнате. Тэхён тихо заржал. Следующее изображение показывало маленького Чанёля, который обнимал Бэкхёна в пушистом полотенце. Он вспомнил одиночество на лице Тэхёна в тот момент и неосознанно наклонился ближе к его боку.       Последней картиной оказался один из немногих полностью раскрашенных рисунков, двухстраничный разворот, на котором они вдвоем сидели во дворике «Foxy Loxy». Волосы Тэхёна были сиреневыми, а они оба были явно взмокшими — их первый день вместе. Он чувствовал тепло, разливавшееся по всему телу, вроде уютного тепла, которое он ощущал, лёжа в своей постели утром. — Тебе нравится? — пробормотал Тэхён, наклоняя голову назад, где устроил её на руке Чонгука словно на подушке, чтобы взглянуть вверх на парня своими широко раскрытыми глазами. — Без сомнений, это лучший подарок, который я когда-либо получал. — В самом деле? — Я влюблён в него. Спасибо тебе. — Он снова начал переворачивать страницы, обращаясь с ними так, будто боялся смазать чернила. Тэхён мягко улыбнулся ему в плечо. — А можно мне его просмотреть? — спросила мама. — Ни в коем случае, — сказал Чонгук. — Ох, пожалуйста. Я могу справиться с чем угодно. — Я не хочу, чтобы ты справлялась с некоторыми вещами, представленными здесь. — Вау. — Прости меня, мам. Я люблю тебя. — Тебе только девятнадцать. — Я совершеннолетний, по большей части. — Да что там вообще такое? — Надеюсь, ты никогда этого не узнаешь. Я покажу тебе некоторые из них.       Тэхён заснул, когда он медленно проходился по альбому со своей мамой, держа его вне поля её зрения каждый раз, когда переворачивал страницу. Она поймала взглядом Чимина в кожаных ремешках, но в остальном они прошли через всё в целостности и сохранности. — Выходи за него замуж, — одними губами произнесла она, кивая в сторону Тэхёна, оседающего приткнувшись к его плечу. Чонгук тихо рассмеялся. — Я не шучу, — пробормотала она. — Он никогда не позволит мне, — прошептал он в ответ.       Многим позже в тот же день, когда они уже вернулись в его квартиру, он снова просматривал альбом с набросками, а Тэхён рухнул на диван, просовывая ладонь вниз под укрывавшую его руку Чонгука, извиваясь на его коленях. — Я рад, что тебе нравится так сильно, — пробормотал он, — заняло у меня целую вечность.       Он втискивался всё глубже в колени Чонгука, пока его задница не вжалась крепко-накрепко в бёдра парня, а его голова не приютилась у того на плече. Он снова заснул, и, должно быть, ему было известно, насколько сильно Чонгук любил его лицо, когда тот спал, учитывая то количество раз, которое его собственное спящее лицо показывалось на страницах скетчбука. Тэхён, такой испуганный идеей быть связанным с кем бы то ни было, изобразил для него всю историю их дружбы.       Чонгук чувствовал себя в безопасности, будто Тэхён принадлежал ему, вот такой: свернувшийся, как кот на груди, прижавшись лбом к челюсти Чонгука, именно такой любви Чонгук и жаждал. Может быть, Тэхён делал всё случайно, заставляя парня хотеть его всё больше и больше, будучи для него всем, кого Чонгук мог желать. Он задавался вопросом, осознавал ли Тэхён вообще, что вёл себя точь-в-точь как бойфренд, коим не хотел становиться.       Чонгук проснулся посреди ночи, всё ещё сидя на диване с Тэхёном, обмякшим на его коленях, пока их обоих укрывало сверху одеяло. Его телефон светился, означая, что его разбудило пришедшее сообщение. Он аккуратно взял его, Тэхён тихонько похрапывал ему в ухо, и Чонгук опустил яркость вниз, чтобы взглянуть на него.       Два сообщения от Чимина, первое с того момента, как начался перерыв: «Так чкртовски пян и мне прям сча отсасывают.», затем: «Сорян, не тебе.», телефон Тэхёна зажужжал на журнальном столике, и Чонгуку не надо было догадываться, кто это был.       Он переключил телефон в режим «Не беспокоить» и сидел в темноте в течение минуты. Ему не очень-то был нужен ответ от Чимина, когда тот вернётся. Каким бы милым и весёлым Чимин ни был, он не хотел его. Чимин, возможно, на самом деле встречался бы с ним, но тот никогда не засыпал у него на коленях, проведя Рождество с его матерью, или разрисовывал целый скетчбук для него. Он никогда не заставит Чонгука чувствовать себя так, словно ему не хватало всего воздуха в мире, или всего времени в сутках, просто чтобы быть рядом с ним. Чонгук не улыбался каждый раз, когда видел Чимина. Он не шёл домой в восторге от того, что увидит Чимина на своём диване, или в кафе, чтобы поболтать часами, когда мог бы играть в видеоигры.       Он хотел Тэхёна, и Тэхён бросит его, если узнает.