City of Trees

      Он не был на работе. Тэхён написал ему в свободный вечер, который редко выпадал на пятницу, и Чонгук собрал свои вещи и фонарик с ультрафиолетовым светом и помчался к квартире Тэхёна. Он сразу же щёлкнул фонариком и сел перед стеной, исписанной белым мелом. Тэхён не ошибся. Всё было в полном беспорядке, но Чонгук смог разглядеть лишь обнимавшихся Красавицу и Чудовище. Тот даже попробовал витражный стиль в самом начале, а затем перешёл на свой отточенный мультяшный с большими глазами.       Ему было трудно понять всё это, но выглядело так, будто Белль приручила и Чудовище, и волков в лесу и повела их в атаку на деревню, чтобы убить Гастона. Они отправились жить с волками — что-то между «Книгой джунглей» и «Тарзаном». Белль оставила Чудовище ради закадычного друга Гастона. Чонгук не был разочарован.       Прожигать предстояло уйму времени, поэтому он позвонил Чимину и застал его в самом разгаре проекта, но тот был вполне счастлив сделать перерыв и поболтать. — Не могу заставить переход этих раскадровок выглядеть плавно, — прорычал он. Чонгук заскулил о том, что хочет вернуть свою кровать обратно. — Ты согласился на это, бро. — Да, знаю. Я подожду, пока всё кончится. Хотя тусоваться в его квартире и правда отстойно. Неудивительно, что он никогда не бывает здесь. Я собираюсь почитать одну из его книг или что-то типа того. — Прочти всю серию манги. Найди самую девчачью, которая у него имеется, и прочитай её. Она, пожалуй, с успехом сможет подбодрить тебя на время. Такие вещи милые. Кроме того, я только что неиронично использовал слово «бро», и ты даже не высмеял меня. — Почему… я должен высмеивать тебя за это? — Потому что это смешно и глупо? — Я говорю так всё время, — тихо сказал Чонгук. Чимин хихикнул: — Ты такой всё-таки бро. Люблю это в тебе. Ты такой милый. Мне нравится, когда ты носишь снэпбэки. Тем не менее, я начну дразнить тебя за это слово. — Почему? — Для меня оно как слово «эстетика» для тебя. Чонгук обязан был посмеяться: — Ага, окей. Теперь достаточно глупо. — Как и с «эстетикой» в половине случаев, но мы все художники, поэтому, по крайней мере, это уместно. — Неа. Вы все неуместны всё время. Он мог практически слышать улыбку Чимина сквозь расстроенный вздох. — Кстати о глупости и неуместности, мне нужно победить это второстепенное задание, поэтому мне, наверное, стоит вернуться к работе.       Пустая квартира сильно нагнетала своей меланхоличностью со всеми этими лампами, стоявшими на полу, и отсутствием телевизора, который помог бы заполнить тишину. Где-то внизу Тэхён трахал кого-то, кто не был им на его кровати. Он впился взглядом в чудаковатых Красавицу и Чудовище с противоположной стены. Растягивал ли Тэхён кого-то пальцами на его простынях? Сел ли он на чей-то член также, как опустился на Чонгука в первый раз, когда они трахались? Возможно, он отсасывал ему, а в его ресницы лезли яркие оранжевые пряди. Может быть, ему не следовало думать об этом сразу после разговора с Чимином.       Чонгук уныло выяснял, как читать комиксы задом наперёд, а затем прочёл половину какой-то тошнотворно приторной манги под названием «Корзина фруктов», прежде чем понял, что очень голоден, а у Тэхёна не было еды дома. Он написал ему и спросил, можно ли уже спускаться вниз. Прошло больше трёх часов. Тэхён сказал: «Конечно», — так что он собрал свои вещи и бросился вниз. У него оставался недоеденный пирог в холодильнике. Ему нужен этот чёртов пирог.       Он решил, что Тэхён и его приятель по траху будут в спальне, но их там не оказалось, они сидели в гостиной на диване и что-то пили, и Чонгук медленно оглянулся во второй раз. Трахом Тэхёна был Цзытао из старшей школы, единственный парень, с которым у него когда-либо была интрижка, что было большой ошибкой. Он сидел на диване без рубашки, неряшливый, с растрёпанными волосами и размазанным макияжем. Он знал, как Цзытао выглядел после хорошего траха. — Уррр… — это определённо вина заурчала в его желудке. — Чонгук? Это твоя квартира? — Вы двое знаете друг друга? — спросил Тэхён — Хей, Цзытао, твои волосы чёрные. Выглядишь хорошо. — Благодарю. Прошёл грёбаный год с тех пор, как ты разговаривал со мной. — Я просто возьму еду и уйду. Не обращайте внимания на меня. — Он бросился на кухню. — Нет, подожди. Задержись. На этот раз ты не сбежишь, мудак, — сказал Цзытао, встав с дивана и заставив Чонгука ретироваться в угол. — Вау, — сказал Тэхён. — Что случилось с тобой? — спросил Цзытао. — Я имею в виду, что понимаю, если ты был напуган. Знаю, что ты натурал. Сожалею, что давил на тебя, но ты мог бы просто поговорить со мной, а не отшивать на год. — Хах. Эм. Нет, всё было не так. Цзытао выглядел слегка сбитым с толку: — Тогда всё дело во мне? Что случилось? — Это… эм. — Он видел, как Тэхён навалился на кухонную стойку, прикрывая одной рукой свой рот, и выглядел комично потрясённым. — Ну, во-первых, я никогда не был натуралом, Цзытао. Я соврал. Об этом. Цзытао едва моргнул, широко раскрыв глаза: — Ох. — Из-за высокого голоса парень звучал немного потерянно. — Тогда почему ты прекратил общаться со мной? Чонгук прикусил губу: — Я. Флиртовал. С Сехуном. Ох. А потом я переспал с тобой. Цзытао сделал шаг назад: — Ёбанный Сехун. Окей. Ага, я понял.       Ненависть Цзытао и Сехуна друг к другу в старшей школе была печально известной. Цзытао был богатым, одержимым модой, высоким, блондинистым геем-азиатом. Сехун был высоким бездельником с песчаного пляжа; «другим» блондинистым геем-азиатом. Сехун был единственным человеком в старшей школе, которому Чонгук когда-либо рассказывал о том, что был геем, и они почти начали встречаться, а затем Цзытао набросился на него, когда был слишком пьян, чтобы правильно оценить последствия. На следующий день Сехун выглядел совершенно разбитым, свернувшись за столом в заднем углу математического класса. Мысли об этом всё ещё заставляли руки Чонгука трястись. — Ненавижу этого парня, — произнёс Цзытао, но выглядел он при этом грустным. — Один из моих лучших друзей начал мутить с ним этим летом, и теперь он больше не общается со мной. — Я не понимаю, — сказал Чонгук, — вы оба клёвые ребята. Цзытао усмехнулся: — Я сука. Он грёбаный ангел или типа того. Чонгук понял, что не может с этим не согласиться: — Прости, Цзытао. Я не осознавал, что тебе не всё равно. — Ты думал, что я просто хотел секса, и всё? Он поёрзал немного: — Ага? Цзытао пожал плечами: — Я имею в виду, справедливо, но отказаться даже находиться рядом со мной после — это мудацкий поступок. — Я думал, что ты знаешь о Сехуне и мне, и это единственная причина, по которой ты хотел переспать со мной в первую очередь. У тебя, вроде как, я не знаю, вошло в привычку красть его парней. Цзытао смерил его таким взглядом, что тот съёжился, прислонившись спиной к шкафам: — Это было всего один раз. А я-то думал, что ты натурал, идиот. — Ты так поступал как минимум, три раза. Он сказал мне, что это произошло дважды, прежде чем ты поступил так со мной.       Цзытао съёжился. Он выглядел очень уязвимым на фоне потемневшей кухни, крепко сжав скрещенные на его худощавом теле руки. — Пять. Я сделал это пять раз. Только один раз нарочно. — Ох. Взгляд Тэхёна метался между ними двумя, как будто он смотрел теннисный матч. — Я пойду, — пробормотал Цзытао Тэхёну. Тэхён надул губы, и Чонгук выкрикнул: — Нет-нет, пожалуйста, оставайся. Я просто вернусь наверх. Мне жаль. Не хотел мешать. Я просто возьму еду и пойду. Он дёрнул свой холодильник, чтобы открыть: — Тэхён? Что случилось с моим пирогом? — Ох, я съел эту хрень вчера.       Чонгук повис, держась за края холодильника, затем вытащил из шкафчика бутылку виски и ушёл, обойдя Цзытао стороной. Тэхён позади него нервозно засмеялся.       Спустя пятнадцать минут Тэхён пошёл искать парня. Тот уже рухнул набок на диван, в пальцах болталась бутылка со спиртным. — Вот дерьмо. Я думал, что ты шутишь про алкоголь. Ты должен вернуться вниз и съесть что-нибудь. Прости за пирог. — Цзытао ушёл? — Да, он ушёл. Между вами что-то произошло, да? — Он другой парень, с которым я спал помимо тебя и Чимина. Он думал, что я был би-любопытен или что-то в этом духе. Я вроде как… не знаю, предал того другого парня, когда спутался с ним. — Да, я слышал. Мудацкий поступок, сладкий. Из тебя херовый игрок. — Я чувствовал себя ужасно. Сехун не разговаривал со мной после этого, а я не хотел быть рядом с Цзытао. — И Цзытао проделывал это уже пять раз? — Я знал только о трёх. Думаю, он сделал это дважды после меня. — Он снова поднёс бутылку виски ко рту. Тэхён наблюдал, как тот сделал несколько глотков. — Интересно, как поживает Сехун. — Думаю, что Цзытао серьёзно влюблён в тебя. — О, боже, не говори мне этого. — Он казался каким-то расстроенным после того, как ты ушёл. — Бляяяяяяяяяять. Тэхён уговорил его спуститься вниз и лечь на его же диван: — Полагаю, спасибо, что не сделал этого, перед тем, как я занялся с ним сексом. У меня была отличная ночь. Как много ты прикончил? — Не знаю. Она была почти полной, когда я начал. — Ебаная жизнь. Так много. Пойду принесу тебе какой-нибудь еды. А ты лежи здесь.       Тэхён оставил виски на столе. Чонгук схватил его. Через пару минут он слышал, как Тэхён пробормотал: «Заебись», — и вытащил бутылку из его руки. — Господи Иисусе, Кук. Да что с тобой сегодня? — Я ненавижу думать о Сехуне. Чувствую себя ужасно. Так много сожалений. — Вот. Крендели. Давай напрягись. Чонгук разорвал пакет и сунул горсть в лицо, всё ещё ноя Тэхёну. — Окей, медок, я понимаю. Ты — мудак. Люди пострадали. Почему, чёрт возьми, ты выпил больше четверти бутылки виски за тридцать минут? — Хороший вопрос.       Доказательством терпения и дружбы Тэхёна стало то, как он сел позади Чонгука и гладил его спину, пока парня рвало в туалете на протяжении десяти минут. — Всё паршиво, и я не в порядке. — Детка, — с нежностью прощебетал Тэхён и погладил его по волосам. — Ты переживёшь. Я обещаю. — Хочу спать. — Я дам тебе ещё несколько минут, чтобы вывести это из твоего организма. — Я даже не настолько пьян! — Поверь мне, ты пьян. Выпитый вагон яда реально быстро заставил тебя и опьянеть, и пробил на тошноту. Плохой способ решать дела, чувак. С трудностями в эмоциональном плане справляешься ты из ряда вон ужасно. Мне бы очень не хотелось видеть тебя в состоянии настоящего кризиса.       Чонгук заснул, уткнувшись лицом в унитаз, и Тэхён, наконец, поднял его и потащил в постель. Вокруг было темно, и всё шаталось, даже тёплые руки Тэхёна. Он отключился, свернувшись в клубок, рядом с Тэхёном, когда тот напевал медленную и зловещую колыбельную, звучавшую подозрительно знакомо, словно из «Пиратов Карибского моря».