Ученик с последней парты

16 ноября       Ранее утро. Итан лежал на кровати, втупляя в потолок. «Такой же серый, как и моя жизнь. Черт возьми, что за фразы из тупых сериалов про школьников?» — подумал он. Последний раз Райт ел ровно девять дней назад, после того случая он не притрагивался ни к чему и сидел только на воде. По началу Итан ощущал легкость внутри, но постепенно его настигла усталость и вялость. Голова периодически кружилась, а засыпать стало тяжелее. В какой-то момент чувство голода перестало посещать его. Итан стал чуток раздражительнее, а существовать стало еще тоскливее. Но Райт заметил, что за эту неделю с хвостиком он заметно схуднул, и это придавало ему сил из недр потрепанного организма.       Итан с трудом сел и взглянул в окно, по ту сторону с крыши ветер вскруживал маленькие белые комочки — снежинки. «Пороша?» — подумал Райт. Итан встал с кровати и направился к окну, передвигался он медленно, как улитка, вот только бесследно. Под глазами синячки, нет, синячища от недосыпа, кожа серо-бледная, а взгляд тусклый, в общем, выглядел он не очень. Хотя из-за голодания пропали практически все несовершенства на коже. Подойдя к окну, он увидел, как легкой простынкой снежок покрыл ветви деревьев, дорогу, крыши домов. Совсем скоро зима, а снег осенью, как ее предисловие.       Зима — любимое время Итана. Он любил одеваться так, чтобы когда он выходил на улицу, ему было немного холодно, считал, что так быть и должно: легкий холодок по телу, мураши. Когда шел по тропинке, оставляя позади следы, которые постепенно заметались пургой. Мороз щипал щеки, делая их красными в виде кругов. Люди вокруг походили на пингвинов из-за многослойности нарядов. «Зима — время волшебства!» — слышилось ото всюду: радио, телевидение, интернет. Все смотрели рождественские фильмы, везде играла музыка Фрэнка Синатры, люди передавали друг другу заряд позитивного новогоднего настроения, суетились в магазинах, покупая подарки родным. Ах, а когда Итан брал горстку белоснежного порошка, казалось, что там тысячи маленьких алмазов сверкали, а после всё быстро таяло в руке, оставалась лишь прозрачная вода. Настоящая метафора!       Надевая на себя рубашку, он подметил, что вещь стала великовата. «И вправду схуднул», — обрадовался он, смотря на себя в зеркало. Но этого недостаточно, еще предстоял долгий путь к совершенству. Ему было противно видеть себя. Сегодня он решил не заниматься с утра пробежкой, ибо недомогание давало о себе знать. И хотя мысленно он корил себя за свою «лень», но против организма не попрешь.       Спускаясь по лестнице, Итан почувствовал приятный запах кофе и корицы. Он ненавидел и то, и другое, но аромат обожал всем сердцем. Итан находил в этом философию. В памяти вновь всплыл случай недельной давности, что немного расстроило, кажется, от этого Райт еще больше ненавидел бодрящий напиток, но не стоило зацикливаться на этом. Это заставляло все чаще и чаще думать о Рэе, что Итан находил очень странным.       Кэрол опять залипала на ток-шоу. Интересно, сколько турок с кофе она приготовила за все существование? Может тысяч пять, а может больше? Ведь она занималась этим каждый божий день, порой Итану казалось, что он застрял во временной петле, ну или проще назвать это днем сурка. Он уже привык к тому, что каждый день у него начинался одинаково, но всякий раз, когда он доходил до размышлений об этом, то его это чертовски утомляло и накрывало меланхолией. — Я в школу. — А завтрак? — Не хочу, в школе перекушу. — Зачем деньги тратить? — Мам, пока.       Итан хлопнул дверью и вышел на улицу. Легкий мороз дунул в лицо. Если бы не школа, то Райт непременно сейчас бы упал в снег и начал делать ангелочков, лепить фигурки и играть в снежки. Хотя последнее вряд ли, ведь не с кем было играть. Но это не очень-то волновало Итана, ведь можно столько придумать. Но знания зазывали Итана в школу.       Рэй с компанией обговаривал предстоящую вечеринку в честь Дня благодарения, Итан втыкал в телефоне, но не смотря на это, периодически отвлекался от гаджета и чувствовал тяжбу, ведь на это празднество должен был явиться и он, иначе… Но обсуждение прервала вошедшая в класс учительница биологии. Ученики поприветствовали ее, и жестом Кель показала, что все могут садиться. — У меня для вас есть важная новость. Как вы знаете у нас будут выходные в честь праздника, — улыбнулась она. — О да-а-а, отлично, — блаженно кто-то произнес. — Я тоже так считаю. В эти выходные большинство из вас едут в горнолыжный пансионат. — В смысле? — послышались возгласы ото всюду. — Это же не обязательно? Я ведь могу отказаться? — спросила Мелоди. — Как бы Вам не хотелось, юная леди, но это обязательно почти для всех. Во избежании протестов, родители всех учеников оплатили поездку заранее. — Эм, а если дела? — гневно посетовал один из подростков. — Ваши родители посчитали, что у вас нет никаких дел, а поездка сблизит всех. Все претензии не ко мне, а к вашим родным. Никто, я полагаю, проблем не хочет? Уже все оплачено и забронировано, так что придется. Вы, конечно же, можете подставить ваших родителей, и деньги пропадут просто так, но я точно знаю, что это не останется бесследным, — пожала плечами миссис Кель. — Да в смысле?! Меня даже никто не спрашивал! — И меня! — Ну что я могу сделать? Вы представьте, я куратор* почти у шестидесяти студентов и я сейчас буду выслушивать претензии каждого? Говорите со своими родителями, а не со мной. — Класс. Просто класс. — Выезд двадцатого ноября, подходить к школе, к первому уроку. С собой иметь теплые вещи, воду, можете захватить книгу, чтобы скучно не было. Ну и, собственно, другие необходимые вещи. — Просто ахуенно, — недовольным полушепотом произнес Вильям.       Учащиеся еще долго возмущались, ведь в таком случае запланированную вечеринку потребуется отменить. И только один Итан был несказанно рад такой новости, потому что ему не придется никуда идти, его не заставят делать какие-нибудь еще более грязные вещи, чем те, что с ним произошли ранее. Но было одно но. Получается ему придется видеть все каникулы лица этих дурачков, к тому же, поселят с кем-нибудь в одну комнату. Неутешительно. Зато вокруг природа, снег, чистый морозный воздух и живописные пейзажи — хорошее место, чтобы вдохновляться. На лице Итана появилась еле заметная улыбка.       Когда урок закончился, Вильям стукнул по парте, вымещая на ней скопившуюся злость за прошедшее время. — Ебанная тварь! И что теперь делать? Ну и сука же эта Кель, все в тихую сделала. — Видимо придется отменить, — грустно теребя краешек махровой кофты, произнесла Элис. — Или перенести, — предложил Михаэль. — Но мы ведь почти все закупили! Оно снова будет месяц лежать? — вскрикнула Хилари. — И что? Алкоголю ничего не будет.       Лишь один Рэй, закинув ноги на парту, сидел в стороне в черных наушниках, внимая голос любимого солиста Оливера Сайкса. Лицо выражало спокойствие, будто ничего не произошло и волноваться не о чем. Полная отстраненность от мира. Вильяма, надо признать, раздражало, когда Рэй себя вел так, ведь для всех это было катастрофой, а Циммерману, как всегда, по боку. — Эй, — толкнул в плечо Рэя Вильям. — Вынь наушники из башки. — Повежливее, пожалуйста. Че ты хочешь от меня? — взглянул Рэй на друга. — Тебе вообще поебать что ли? У нас тут туса срывается, а ты сидишь как ни в чем не бывало и зависаешь в ебучем телефоне. — Да, потому что не вижу причин для беспокойства, — ровным тоном проговорил Циммерман. — А, ну понятно, сиди дальше. — Че ты такой агрессивный, Вил? Тебе Лола не дала? — Заткнись, пока я тебе не врезал, — прошипел Кэмпбелл. — Оу, парни, успокойтесь, — развела руками Элис. — Зачем что-то переносить, отменять, когда вечеринку можно устроить прямо в пансионате? Никто ведь не запрещает. Закроемся в номере, никто даже не узнает, — предложил Циммерман. — Либо устроим прямо в главном зале, я уверен, что там обязательно будет такое место. — Бред, а как тебе то, что Кель будет ходить и проверять? — Серьезно? Я думаю, что глубокой ночью ей больше захочется поспать, нежели таскаться по номерам и проверять, что все на месте. — А что насчет других преподов, вы думаете одна Кель поедет? — Я думаю да, только одна она такая ненормальная, чтобы в праздники куда-то ехать с нами. — Рискованно, но ведь это идея, — подметила блондинка. — Давайте так и сделаем? — Давайте, — согласилась компания. — Тогда я в этом не участвую. Вас спалят — сами выкручивайтесь, — бросил Вильям и ушел из класса прочь. — Что это с ним? — Без понятия, — равнодушно сказал Циммерман, пожав плечами.       Кэмпбелл стоял на лестнице и курил, образовывая вокруг себя едкую дымку. Вильям был погружен в собственные мысли, его выдавал взгляд, который был направлен на какую-то невидимую точку и не сдвигался с нее. Послышались шаги позади, он потушил сигарету и спрятал бычок, махая вокруг себя руками, чтобы разогнать запах. — Успокойся, это я, — пояснил Циммерман. — Так и думал, что ты здесь. Че происходит? — Ниче, — Кэмпбелл нахмурился. — Вил, я же вижу, что что-то случилось, ты себя так обычно не ведешь.       Вильям потер уставшее лицо и вздохнул, облокотился на перила. Взор упал на «очень интересный потолок». Выглядел он весьма отстойно. Вильям молчал пару минут, словно собирая мысли в комок. — Я даже не знаю как об этом говорить, не знаю хочу ли вообще. — Чет настолько серьезное? — Очень. — Я не заставляю, просто если хочешь выговориться, то давай. — Только обещай, что никому не расскажешь, — вновь вздохнул он. — Ты, как маленький. — Так, блять… — Окей, я обещаю.       Вильям облизнул губы и еще раз вздохнул, пальцы его постукивали по перилам. Видимо он уж слишком волновался. Рэя это насторожило, потому что он еще никогда не видел Вильяма таким. Он уже начал сгорать от любопытства, совершенно не имея представления о том, чем Кэмпбелл хотел с ним поделиться. — Я-я, — голос Вильяма дрожал, — блять, я не знаю… — поджал губы. — Все окей, говори. — Знаешь, я типа всегда мечтал о том, что у меня будет своя счастливая семья с Лолой, чудесные дети, двухэтажный дом где-нибудь на берегу озера. — Короче все, как в фильмах. — Да, и что для других мы будем примером для подражания. — Так все будет, че ты так переживаешь? — Не будет. — Вы расстались? — Нет. Это, блять, настолько хуево, что я тупо не в состоянии это произнести, — на глазах Вильяма выступили слезы.       На лице Циммермана проявилось удивление. Он впервые видел, как такой суровый, холодный человек мог плакать. Что-то внутри задело и стало не по себе, он похлопал Кэмпбелла по плечу. — Тише-тише, почему? — У нее есть некоторые проблемы со здоровьем. — Ну. — И недавно она была у врача и ей поставили диагноз — бесплодие. — Че?! — Я просто не знаю, че мне делать. Я всегда мечтал о семье с ней, я так ее люблю, люблю больше всех на свете мою девочку, — скупые слезы потекли по его щекам, оставляя влажные дорожки позади, Вильям тут же утирал их. — Охуеть.       Рэй ума не приложил как успокоить Вильяма, он совсем не знал, что такое любовь к другому человеку. Циммерман не брал в счет мать, ведь это совершенно другая любовь и он точно это откуда-то знал. Рэй никогда не испытывал этого, чтобы понять в полной мере потрясение своего друга. Ему было жаль его, но ничего больше. Все, что мог сделать Рэй, так это обнимать и говорить слова утешения, которые все равно никак не облегчали ношу и не помогали.       Рэй старался представить себя на месте Вильяма, конечно, это просто отвратительная ситуация. Но для Циммермана это в любом случае не так ужасно, ведь он никогда не хотел иметь детей, а для Кэмпбелла это было чуть ли не главным смыслом жизни. — Все так навалилось в одночасье, я злюсь от того, что ниче не могу сделать. — А если диагноз ошибочен? Это вполне имеет место быть. — Нет, она ходила на прием несколько раз. Все точно. Я просто разъебан. — Есть пары с этой же проблемой, но они не опускали руки и в конце концов у них получалось. — Я, блять, прекрасно знаю, но сам факт этого, меня так гложет. Я вижу ее опухшие глаза от слез и мне хочется разорвать себя на части. Я, конечно, не остановлюсь ни в коем случае. Если бы можно было бы, я бы сделал с ней ребенка прям щас, мне похуй на то, что подумают окружающие, что мы какие-то там школьники. Я бы нашел деньги, чтобы содержать нашего ребенка. — Бесплодие лечится, Вил. — А если не выйдет? — Все будет ок, вы найдете решение, сейчас двадцать первый век. — Хочется в это верить. — Я так понимаю, ты не поедешь в пансионат? — К черту его, я просто не могу оставить Лолу одну переживать. Я ей сейчас нужен как никогда. Я так боюсь, что она что-то сделает с собой. — Успокойся, все будет ок. С Кель я все улажу. — Спасибо, — показалась еле заметная улыбка. — Я просто не знаю, чтобы я делал без тебя, — потряс Вильям друга за плечо. — Да окей-окей, не за что. — Дашь закурить? — Не заебло сигареты у меня воровать? — приподнял бровь. — Как видишь, нет, — усмехнулся.       Парни еще долго сидели на лестнице, пропахшей сигаретным дымом, общались, изливая душу друг другу. Рэй старался всячески отвлечь Вильяма от плохих мыслей, разговаривая на непринужденные темы, травя шутки и, надо признать, у него неплохо получалось. Так пролетело несколько уроков, а затем и весь учебный день остался позади.       В это же время Итан зашел домой, бросил небрежно куртку. Атмосфера этого дома опять давила на него со всех сторон, а более менее хорошее настроение куда-то улетучилось, наверно, оно осталось за дверьми. — Привет, сынок! — крикнула Кэрол, вновь стоя на кухне, иногда казалось, что она вообще оттуда не выходит.       Отец повторил слова приветствия за женой, в руках он держал ежедневную газетку «USA Today», нагружая себе голову ненужными новостями. Итану всегда было непонятно, почему взрослые так любили новости? Что там могло быть интересного? Ведь есть же своя собственная жизнь, а они обожали тратить время на политические передачи и чтение газет.       Не услышав приветствие в ответ, Кэрол и Альфред отвлеклись от своих дел и начали наблюдать за действиями сына. Райт вяло подошел к раковине и налил себе в стакан воды, залпом он выпил жидкость и с характерным звуком поставил стеклянного на место. — Ты чего не здороваешься? — вопросительно посмотрела Кэрол. — А? Я не слышал. Привет, мам, пап. — Как в школе? — спросил Альфред. — Все… — Итан затупил, потому что слово вылетело из головы. — Все отлично. — Ты какой-то странный, не такой как обычно, — свернул газету, положив ее на стол. — Что? В каком смысле? Я обычный. Ты сегодня дома, круто, — попытался отвлечь внимание от своей персоны Райт. — Вообще-то я сообщал о своих выходных за ужином, на котором, кстати, не было тебя по каким-то очень интересным обстоятельствам, — недовольно проговорил Альфред. — Я был в своей комнате. — А почему? Ты забыл, что ужин это обязательно? — Нет, не забыл, — Итан занервничал, перебирая пальцы. — Мне в последнее время не нравится твое поведение. Я не терплю, когда кто-то пропускает ужин. — Да, я знаю, но у меня мало времени, я делаю уроки, а ем чуть попозже. Вы просто не замечаете, — выдавил из себя улыбку. — Итан, я считаю это неуважением к родителям. — Пап… Я-я просто…       Итан очень сильно нервничал, он не знал, что сказать. Он видел недовольный взгляд Альфреда, который угнетал его. Всякий раз, когда отец так смотрел на него, то Итан ощущал себя потерянно, потому что этот пронизывающий взгляд загонял его в угол, как мышку. — Ты похудел. Что происходит?.. — спросила Кэрол. — Все хорошо, я тебе уже об этом говорил. — Ты меня волнуешь, пойми же. — Мам, прекрати. — Нет, не прекращу. Скажи нам, в чем дело? — Мам, я.сказал.прекратить. — с паузами проговорил Итан. — Так ответь же мне и я перестану! — Хватит, пожалуйста, хватит. — Итан, ты оглох? У тебя мать спросила — значит отвечай, — жестко сказал Альфред. — Я не могу, я не хочу, — губы Райта задрожали, он нервно их закусывал, дыхание стало неспокойным. — Мне еще раз повторить? — Прекратите делать вид, что вам не все равно. Я не обязан перед вами отчитываться за свою жизнь. — Я сейчас не понял, — Альфред встал и подошел к Итану. — Что я только что услышал? — Я не обязан… — Я надеюсь мне это показалось?! — прикрикнул отец, прервав реплику сына. — Альфред, не кричи на него, — встряла Кэрол.       Альфред подходил все ближе и ближе к Итану, а тот пятился в страхе назад. Больше всего он ненавидел такие моменты, когда чувствовал себя беспомощным и неспособным ответить. — Тебе шестнадцать лет, сопляк! Если бы я так в свои годы разговаривал с родителями, то у меня бы все тело было синее! — Как хочу так и разговариваю, — бросил Итан. — Тон сбавь! Пока мы тебя содержим, ты нам обязан! — Нет, — повертел головой. — Я вам ничем не обязан, мои проблемы это только мои проблемы, вас они не касаются.       Лицо Альфреда налилось кровью, кажется даже седина покраснела, он стал похож на помидор. Хотя нет, слишком комично, на разъяренного дикого зверя. Руки его сжались в кулаки, стиснулись зубы, брови сдвинулись, показывая морщинки, и он грозным голосом, чуть ли не брызжа слюной, приказал: — Заткнись и марш к себе в комнату, неблагодарный! — Да пошли вы, — кинул Райт. — Ты! Чертов выродок! Обнаглел!       Альфред с силой толкнул своего сына, тот подскользнулся и ударился головой об кухонный гарнитур. Кэрол вскрикнула и от ужаса поднесла руки к лицу. Она тут же подбежала к своему чаду, в надежде что-то сделать, но Итан в ответ лишь стукнул ее по рукам. Боль пронзила голову Райта, ни чуть не утихая с каждой секундой. Он прислонил ладонь к месту ушиба, потирая его, пытаясь прогнать болевые ощущения, но не помогало. Точно будет шишка. Итан с вселенской обидой посмотрел на отца и в миг демонстративно удалился, топая толстыми ножками по паркету. — И не попадайся мне сегодня на глаза! — крикнул Альфред.       Итан заперся в своей комнате и спустился вниз по стенке, руки зарылись в угольные волосы и сжали их, словно готовые вырвать с корнем. Было больно от такой несправедливости и непонимания, сейчас Итан только и желал, чтобы побыстрее наступило это треклятое двадцатое ноября. Он не хотел видеть никого, хотелось стать ничем, хотя, впрочем, так оно уже и было. «Ненавижу вас всех!» — кричал в комнате Райт, а стены впитывали этот крик, делая его своим новым секретом. В горле встал ком, а соленая вода вновь стекала по щекам, было невыносимо больно.