Ученик с последней парты

22 ноября       Итан открыл глаза. Рассвет выбил окна, золотистые лучи окрасили белоснежные склоны в свои краски, заставляя снег светиться изнутри. Сплошь спокойствие и не единой души, лишь сосенки были хаотично натыканы, постепенно собираясь в хвойный хоровод. Напротив кровати Райта лежал Циммерман, Рэй еще пребывал в Морфеевом царстве. Глаза блаженно были прикрыты, на тусклые волосы и потемнее ресницы с бровями падал свет, делая их ярче. Лицо было умиротворенно и спокойно, рот чуток приоткрыт, верхняя часть тела обнажена, оголяя взор на мужскую грудь, рука была расслаблена и свисала с кровати, виднелась змеиная татуировка. Взгляд Итана упал на тонкие длинные пальцы, как у пианиста, затем на тонкую шею и выпирающую горку — кадык. Сейчас Рэй был как никогда красив и, опять же, «невинно» сексуален. «Интересно, какие сны ему снятся?» — подумал Итан.       Райту было очень странно просыпаться и уже второе утро подряд видеть перед собой лицо Циммермана. Итан просыпался раньше и у него было в запасе время полюбоваться Рэем, наверно потому, что Циммерман очень поздно засыпал. Свой второй вечер он коротал за читкой книги, сидя в наушниках. Итана удивляло, что такой человек мог вообще книгу держать, тем более такое сложное произведение, как «Мечтают ли андроиды об электроовцах», хотя ранее его удивляло то, что Рэй был круглым отличником. Хотя и говорили, что учеба далеко не показатель, но для Райта в данном случае это был еще какой показатель. У него в голове не укладывалось, как могут совмещаться отличные оценки и Рэй.       Еще более странно было то, что за эти два дня Циммерман ни разу ничего не сказал Райту, никакого обидного слова, вообще ни-че-го, он соблюдал условия Итана. Они жили, будто незнакомцы, хотя, в принципе, на самом деле так и было. Каждый промышлял своими делами молча, без упреков. Итану иногда казалось, что он попал в параллельную Вселенную.       Неожиданно Циммерман распахнул глаза и его радужку подсветили солнечные лучи, Райт вздрогнул от внезапности, наигранно покашлял и заворочился, Рэй безэмоционально взглянул на Итана и отвернулся к стенке. «Черт! Опять! Никогда больше не буду на него так смотреть!» — кричал у себя в голове Итан. Затем Циммерман встал с кровати, на нем было лишь нижнее белье, ну как тут можно было удержаться и не взглянуть еще раз? Мышцы на руках, кубики, острые ключицы. Итан был готов пустить слюну. — Может хватит? — вдруг спросил Циммерман. — Что? — Смотреть на меня. Может хватит? Мне некомфортно. — Кому ты нужен, я вообще не на тебя смотрел. — Оно и видно. — Куда хочу, туда и смотрю, отвали. — Заткнись, — фыркнул Рэй.       Циммерман быстро надел футболку со штанами, прикрывая свою точеную фигуру мешковатой одеждой, умылся и удалился из комнаты. На часах стрелка показала десять часов, сейчас должен быть завтрак. Итан уже составил себе план: он сходит на завтрак, сделает вид, что покушал и уйдет делать зарядку, которую он уже пропустил. Ему это показалось идеальным планом. Оно и к лучшему, никто не увидит, как трясется жир на его руках, ногах и вообще везде.       Итан встал перед зеркалом, казалось, что щеки немного впали? Но пуговицы на его клетчатой рубашке все также мучительно просили о помощи, как ему мерещилось, и его совсем не волновало, что он еле держался на ногах, что он выглядел истощенно, что круги под глазами стали больше, словно кратеры на Луне. Что даже зарядку, которую он старался делать каждое утро, он уже не мог делать совсем, это были какие-то вялые движения, которые физическими упражнениями-то стыдно назвать. Но Райт продолжал себя уверять, что все хорошо, что он ничем не болен. Весь его рацион составляла только вода. Честно говоря, Итан даже счет потерял сколько дней сидел на этой изнурительной диете. Дней пятнадцать, вроде. Но он четко знал, что это необходимо. Итан накинул сверху клетчатой рубашки объемный свитер, пытаясь скрыть все недостатки фигуры.       Зайдя в столовую, Райт поплелся к стойке с едой, собрав себе завтрак и налив воду в стакан, направился, еле передвигая ногами, к столу. Все вокруг казалось каким-то размытым и плыло. Итан сел за стол, сразу же выпил воду и уставился в полупустую тарелку голодными пронзительными глазами. Ему хотелось запихать это в себя, но он просто не мог предать себя, это было бы настоящей изменой, которую он не смог бы простить. Итан осмотрелся по сторонам, люди вокруг пережевывали еду, пища выпадала из рта, попадая вновь в тарелку, они пили из кружек, оставляя следы от жирных губ, смеялись и между их зубов виднелись застрявшие кусочки пищи. Слух обострился, и чавканье с сёрбаньем в его голове становилось все громче и громче. Мерзость. у Итана появилась тошнота, только вот блевать было нечем. Внутри живота пару дней назад появились ощущения, будто желудок начал пожирать сам себя. Райт взялся руками за голову, прикусил губу, глубоко проникая зубом, он совершенно не чувствовал боль, и маленькая алая капля выступила. Он провел языком по губам, во рту почувствовался привкус железа. Странно было ощущать вкус чего-либо за последние дни, когда пьешь одну воду. Невыносимо. Рядом стояло мусорное ведро, это то, что нужно. Итан встал и медленно поплелся к ведру, иногда зыркая по сторонам, он выбросил в урну весь свой завтрак, отнес тарелку и отправился к выходу неуверенными шагами. Неожиданно его окликнула миссис Кель, но он будто не услышал, тогда она в мгновение подлетела к нему и схватила за руку. — Итан, что ты делаешь? — В смысле? — нахмурил брови. — Я все видела, зачем ты выбросил завтрак? В чем дело? — обеспокоенно посмотрела она на Итана без какой-либо строгости, характерной для нее. — Я… Я… — он не находил слов. — У тебя губа кровоточит, давай сходим в уборную, ты смоешь кровь и мы поговорим. — В уборную я и сам могу сходить, миссис Кель. О чем вы хотите поговорить? — Нет уж, мы пойдем вместе. — А если я скажу нет? Я не маленький и не нуждаюсь в Вашей помощи. — Итан, не надо мне дерзить. Я говорю без какой-то подоплеки. Мне просто необходимо с тобой поговорить без посторонних глаз. — Хорошо, как скажете.       Они направились в уборную, идя медленно и протяжно по длинному коридору. Итан пошатывался из стороны в сторону, как осина. Учительница косо поглядывала на изможденного Райта, она аккуратно и ненавязчиво придерживала своего ученика, словно опасаясь, что он вот-вот мог упасть в обморок. Когда они зашли, то Итан встал у раковины и начал смывать кровь с губы, утекающая вода окрасилась в очень бледный красный оттенок, Кель достала из сумочки заживляющую мазь и отдала Райту. — Что происходит, Итан? — Ничего не происходит, а что-то должно? — Я же вижу невооруженным глазом. Ты похудел, неважно выглядишь, отказываешься есть. — Я просто не хочу есть. — Итан, я понимаю, что я в твоей жизни не более, чем какая-то строгая «училка», но я тоже человек и мне можно доверять. — Что Вы хотите этим сказать? — Я хочу тебе помочь, — ее лицо приобрело оттенок жалости. — И как же вы можете мне помочь? Накормить меня? — усмехнулся. — Мы можем обратиться к врачу, к психологу. Я могу дать обещание, что родители не узнают об этом. — Вы думаете, что я болен? — Я не говорю, что ты болен, Итан, просто твое поведение может привести к непоправимым последствиям. Нельзя совсем ничего не есть.       Итан глубоко вздохнул и смотрел на бесконечно утекающую воду в сливной отверстие. Он негодовал, негодовал от того, что кто-то посмел сунуть нос в его планы. Какого черта ей вообще от него надо? Одно только слово «помочь» вызывало у Итана нескрываемую усмешку. Ему хотелось смеяться от того, что возомнила о себе Кель. — Кто сказал, что я ничего не ем? — Итан, я не слепая. Так нельзя. — Когда ты толстый — можно все. Я не хочу у Вас просить помощи, а уж тем более вызывать жалость, извините. — Итан направился к двери. — Стой, — вновь схватила она его за руку. — Я сама страдала такой проблемой и понимаю тебя. С этим нужно разобраться. Сколько ты уже не ешь? — Я не болен, — резко отряпнул руку. — Оставьте меня в покое и не суйтесь туда, куда Вас не просят. — Итан! Подожди! — эхом разносился ее голос, но как бы он громок не был, до ушей Райта не доносился.       Он выбежал из туалета. «Ну почему родители, почему эта училка? Почему всем от меня что-то надо?! Они ни черта не понимают!» — глаза налились слезами, которые он попытался скрыть. Не хватало, чтобы его еще плаксой прозвали, тогда будет полнейший набор. Но, как назло, в коридоре он столкнулся с одной из шавок Циммермана — Михаэлем, который о чем-то увлеченно беседовал, прерываясь на заливистый тошнотворный смех, с другими такими же. Проходя мимо, Михаэль будто бы специально задел плечом Итана. — Смотри куда прешь, жиртрест! — Пошел ты! — Че ты сказал? — Что слышал. — Ах да, я ж забыл, ты у нас худеющий теперь, ха-ха, в мусорку завтраки выбрасываешь.       Итан замер. Он сжал кулаки и почувствовал, как кровь в жилах закипела, он ни на шутку разозлился и, в ту же секунду, не раздумывая, направился уверенным шагом к Михаэлю. Улыбка у того слегка потускнела, потому что такого он не ожидал, чтобы на него неслась тучная громадина. На секунду Райту показалось, что Михаэль даже попятился назад, а его голова вжалась в шею. — А тебе какая нахуй разница, чем я занимаюсь? — Итан подошел вплотную к Михаэлю. — Мне? Мне просто смешно, потому что у тебя все равно ничего не получится, — осклабился. — Правда что ли? — Ты как был жирный, так им и останешься, — Михаэль злобно оскалился. — Да что ты? Зато я хотя бы в дерьме не плаваю, как ты, — он оглянул шайку, имея ввиду их. — Слышь, уебок! — Не слышу, блять! — раздался шлепок, Итан ударил Михаэля по щеке что есть мочи.       Немая сцена. Михаэль впал в ступор. Подростки уставились на них. Неподалеку стоял Рэй, кокетливо болтая с Элис, но после этого они тут же замолчали и обернулись, в их округленных глазах заиграло сплошное изумление и вопросы: «Че? Это вот этот вот ударил-то?». Смешанные чувства заполыхали внутри Итана. Впервые он кого-то ударил за оскорбления в свой адрес, он смотрел то на мальчика-ангела с красным отпечатком пальцев на лице, то на свою ладонь, то на удивленного Циммермана. Райт понял, что сейчас надо делать ноги от греха подальше, поэтому он развернулся и побежал прочь, к себе в номер. — Тебе еще попадет! — крикнул Михаэль.       Херувим засуетился и замешкался, вторая щека покрылась румяном не хуже ударенной. Стыд распространился по всему телу. Рэй коварно улыбнулся, он подошел к блондину и похлопал по плечу. — Теряешь обороты, ну прям разочаровал, — наигранно пролепетал Циммерман. — Он еще получит свое… — Ты в порядке? — спросила Элис. — Сойдет, — ответил Михаэль.       Вбежав в комнату, Итан захлопнул двери, он скатился вниз, громко дыша. «Что же я наделал-то? Мне же теперь конец», — вслух пожалел Итан. Но все-таки, где-то внутри Райт ликовал, ибо оно того стоило, хотя бы ради реакции Рэя, которая была еще более сладкой, нежели чем сам шлепок. Он проматывал в голове этот момент снова и снова, вспоминал взгляд Циммермана. Это вызывало улыбку.       Более менее успокоившись, Итан сел за стол перед окном, вид открывался прекрасный: склоны гор, изумрудный лес и солнце. Сейчас, когда пару минут назад адреналин бил ключом, ему захотелось отобразить ощущения на бумаге. Достав альбом, Итан начал выводить линии, он и сам не заметил, как рисовал знакомый овал лица, затем шею, потрепанные волосы, чуть прищуренные хитрые глаза, аккуратный нос, покрытый веснушками, линию легких скул и манящие губы. Он опять прокрутил момент того взгляда, наслаждение забурлило. Лист постепенно заполнился грифельными очертаниями. Штрихи легко ложились на бумагу. Райт продолжал водить карандашом, где-то стирая линии, где-то делая их четче. Время шло незаметно, лучи успевали передвигаться с места на место. При каждом шорохе Итан шугался, но не переставал рисовать.       После полутора часа старательной работы на него смотрел Рэй бесцветными глазами, на его лице играла еле заметная улыбка. Его лицо светилось, как утреннее солнышко. Именно таким хотел видеть Итан этого стервеца, внезапно даже какие-то силы стараться дальше появились в изможденной тушке. Он не мог налюбоваться портретом, ему казалось, что ничего и никого лучше он никогда в жизни не рисовал. Вдруг что-то внутри екнуло и подтолкнуло сделать его в следующую секунду довольно странную вещь. Черные волосы упали на белую бумагу, Итан занимался совершенным безумством — он коснулся губами портрета, прикрыв глаза. Он целовал того, кого больше всего на свете ненавидел или, кажется, любил?       Райт не знал этого наверняка. Наверняка было только то, что портрет должен был остаться тайной, о которой Циммерман никогда не должен узнать. «Кажется ты украл даже мой первый поцелуй, ублюдок», — произнес Итан, отстранившись от бумаги, с пунцовыми щеками от собственного сумасшествия, смотря на нарисованного Рэя.