Лихолесское несчастье

— То есть, Таурион спрашивал у отца Силиврен, был ли Маглор влюблён в своего старшего брата? — обычно сдержанный Белгалад рассмеялся. — С трудом это представляю. — Не знаю, — Леголас улыбнулась и, наконец, скатала пергамент в трубочку. — Мог и спросить, с него сталось бы, а Рандир мог и подтвердить это, зная, какой Таурион впечатлительный, — Леголас чуть не добавила «и глупый», но сдержалась. Белгалад усмехнулся. Разговорились они с Леголас спонтанно: разобравшись с пнём, Таурион, горячо поблагодарив помощника, прихватил инструменты и немедленно куда-то исчез, сославшись на срочное поручение Трандуила. Но Силиврен, через три дня услышав это от жениха, удивлённо сказала, что Таурион вчера приходил к её отцу, о чём-то «посоветоваться». — Да, Владыка не любит нолдор, — задумчиво протянула она, — но не настолько, чтобы передавать поручения таким долгим путём. Леголас, едва Белгалад рассказал ей, что успел наплести Таурион перед тем, как испариться, усмехнулась и, неожиданно даже для себя, рассказала о той истории, которую Таурион в своё время написал для эсгароток и которая, волей случая попалась на глаза её отцу, не чтобы высмеять того, нет, скорее чтобы Белгалад знал, что его напарник не враль, а просто выдумщик. О прочих творениях своего горе-воздыхателя Леголас решила умолчать. Белгаладу знать о них совершенно ни к чему. — Такой у тебя будет тесть, — улыбнулась Леголас. — Нолдо-шутник. — Силиврен говорит, что унаследовала его характер, — ответил тот и усмехнулся. — Вернее, она упомянула, что отец говорил ей об этом, но пока я не знаком с ним настолько хорошо. Леголас не ответила. Не скажет же она Белгаладу, что отец его невесты напоминает ей старый камень, подобный тем, что Леголас видела в походе, когда останавливалась с Братством в Холлине. Она слышала их и, наверно, смогла бы говорить с теми старыми камнями, если бы захотела, но стоит ли лесной эльфийке беседовать с камнем? Разве что слушать его. Внезапно откуда-то сверху раздался перебор струн и, после задорного проигрыша, как всегда беспечальное пение Тауриона:

— У Маглора блюз есть крутой И обувь — совсем не отстой. В грязи вся одежда, башка — Но это неважно пока. Он песню напишет о том, Что круто, а в чём лишь облом. За Маглора Эру горой. Я крут! И красотка со мной. Поэт я. Не знали? Во-во. А ветру не жаль ничего, Вам — тоже. Король, впрочем, я! Жизнь вольная — радость моя!

Белгалад прижал руку к губам, чтобы не рассмеяться в голос и покачал головой, показывая Леголас, что ничего другого от Тауриона, кажется, не ожидал. Леголас же прикусила губу, сдерживая одновременно смех и досаду. — Таурион! — крикнула она, вскидывая голову и пытаясь высмотреть певца в кронах деревьев. — Что ты задумал? — Ничего! — раздалось шуршание ветвей и Таурион, наконец, очутился рядом с ними. Поклонившись обоим, он улыбнулся Леголас. — Я… я порвал свои наброски на мелкие клочки, вот и всё. — Их было так много или ты утомился, корчуя пень настолько, что не в силах даже донести до рта ложку? — не сдержалась Леголас. — Где тебя носило? Что ты задумал, Таурион? — Ничего, — ровно ответил тот и улыбнулся. — Я… вспомнил, послезавтра ожидается лорд Элронд с визитом и со свитой, а я с пнём тем... упустил кое-что, вот, исправлял ошибки. — Распевая песенки? — поинтересовалась было Леголас, но тут же ойкнула. — И я как-то об этом визите позабыла, — призналась она. Таурион пожал плечами, не переставая улыбаться. — А потом я зашёл к Рандиру, лиру настроить, ну и вообще, — невпопад сказал он. — Вот, проверял, простите меня. А теперь я к Владыке, узнаю, как охрану организовать, — и, кивнув, исчез, как появился, не выпуская лиру из рук.