Лихолесское несчастье

Таурион, затаившись в любимом дупле, неохотно просматривал кипу набросков, на которые его в своё время вдохновили беседы с Рандиром. Сейчас же он не понимал, с чего напридумывал эти истории. Ничего такого Рандир точно не говорил, вернее, говорил, но плохо скрывая при этом усмешку. Несмотря на обычную отстранённость, он мог быть той ещё язвой. Почему же Таурион так разговорился с Рандиром, вернее, Рандир с ним? Из-за слухов о влюблённости Тауриона в его дочь? Нет, к тому времени всё Лихолесье уже знало о его чувстве к Леголас. Видимо, всё началось после рассказа Силиврен, что её отец в своё время служил у нолдор Первого Дома. Таурион тогда пошутил, что Рандир наверняка гадает, не родня ли приятель дочери кому-то из его бывших лордов. Та промолчала, лишь рассеянно улыбнувшись в ответ. А через неделю Таурион потащился к Рандиру за уроками пения, вернее, за настройкой лиры — однажды Силиврен обмолвилась, что её отец отменно настраивает музыкальные инструменты. Она не преувеличила: старая лира зазвенела в руках Рандира так, словно была сработана из чистого серебра (а Таурион слышал арфу с серебряными струнами). Разумеется, он не удержался, чтобы не засыпать Рандира вопросами о прошлом. По правде сказать, ответа Таурион не ждал: закрытость отца Силиврен иногда пугала даже Леголас. Спросил чтобы спросить, тихо надеясь, что тот расскажет даже не о себе, а хотя бы о житье нолдор, о сражениях, ещё о чём-то таком?.. Вытянув из вороха очередной набросок, Таурион пробежал его глазами. «…Изображение его прекрасного лица обрушилось на Ангбанд, на самые отдаленные уголки тёмной крепости и на лаборатории майар, и на замки вассалов Властелина Тьмы; и Тёмные с тоской осознали, что в их повседневную жизнь проникли обольстительные эльдар: тайком они прокрались в их сны и собираются их нарушить, прокрались по черной лестнице; а она, их сообщница, даже не скрипнула. Под портретами Финрода сияли его преступления: они говорили о его тайном величии и предсказывали будущую славу. Чуть раньше эльда по имени Эол убил свою жену. Чуть позже адан Турин взял в жёны собственную сестру и позже, когда она, узнав, что понесла от брата, бросилась в пропасть, прикончил себя, бросившись на меч. Наконец, Маэглин, сын Эола, предал ради того, чтобы предать, и поплатился за это жизнью. В честь их преступлений я и пишу свою книгу». Таурион, поморщившись, скомкал набросок. Да, ему хотелось рассказать эдайн нечто схожее с их же небылицами о жизни эльдар, которые он успел услышать от торговок или от Леголас, но Леголас рассказывала это со смехом, а юные торговки были уверены, что это всё и есть истина. Что эльдар не знают усталости в постельных утехах. Что эльдар способны приказать себе, кого любить или ненавидеть. Что эльдар всё равно, к кому испытывать чувства… Однажды Таурион в шутку рассказал Рандиру об ужасно серьёзной истории о любви его лорда (к тому времени Таурион уже знал, что Рандир служил у Маглора) к старшему брату, который в прошлый визит зеленолесской делегации в Дейл зачитали две юные торговки. Силиврен, оказывается, слышавшая этот разговор, догнала Тауриона, едва он, откланявшись, направился к себе, и сказала, что, не будь она такой доброй, немедленно бы помчалась к Радагасту и взяла бы у него волшебные травы, чтобы обратить чрезмерно языкастого приятеля в лягушку. Долго после той встречи Тауриону в видениях являлось это колдовство. А Рандиру, казалось, было всё равно. Он продолжал беседовать с Таурионом, подкалывать его и подшучивать над ним, но вместе с тем помогать ему с лирой, советовать, как слагать песни, чтобы они звучали приятно для уха, делиться историями из жизни правителей нолдор, которые Таурион потом переделывал для дев из эдайн, теряющих голову от «эльфийской правды». Ему было забавно наблюдать за этими восторгами над явными небылицами, вот и всё. Выгоды, разумеется, он из этих выдумок никакой не извлекал, ему самому было интересно узнавать что-то новое, чего он никогда бы не услышал, не занеси в Лихолесье Рандира… Внезапно Таурион подскочил на месте, едва не врезавшись головой в стенку дупла. Откуда простой воин столько знает о жизни бывшего лорда и его семьи? Может, он тоже сочинял истории, чтобы посмеяться над легковерным слушателем? Нет, исключено: Таурион всё же мог отличить вымысел от правды, недаром он когда-то был командиром дворцовой стражи. Но если Рандир и есть Маглор, почему он так открылся перед ним? Нет, Таурион понимал, что для половины жителей Зеленолесья он с недавних пор — лишь разудалый молодец невеликого ума, но разве нолдо королевской крови разоткровенничается с простым пареньком из лесных эльфов, даже считая того непроходимым глупцом, который не поймёт, с кем говорит? Разве возьмёт жену из простых синдар? Разве будет помогать лесным эльфам? Таурион помотал головой, пытаясь успокоить разыгравшееся воображение. Наверно, зря он задумался о серьёзных вещах сразу после чтения своих писулек, надо бы вернуться к ним и порвать их все в клочки. Ту фантазию, листок с которой Таурион уже скомкал, прочла Леголас. Рассмеявшись, едва он сказал, что хотел бы назвать это «Майэ нифредила» она посоветовала быть проще и упорхнула по делам… — Пауки знает что, — внезапно сказал он, отшвыривая в сторону всю кипу набросков. — Может, я и глупец, но может, это всё же Маглор?