С волками жить...

— Волк? Рядом горячая спина, прямо перед глазами затылок с короткими чёрными волосами, среди которых поблёскивает редким серебром седина. Придвинуться ещё ближе и прижаться губами к выступающему позвонку в основании шеи, вдыхая родной запах с лёгкими нотками лаванды и сандала. Отличная была идея подарить ему туалетную воду «Эгоист» — кому ещё она настолько подойдёт во всех смыслах? Дерзкий неординарный аромат — и он такой же. Не принимающий отказа, самоуверенный и наглый, завоевавший его сердце, победитель по жизни. Прущий, как танк, к своей цели. Ввязаться с ним в битву — заведомо проиграть. Одиночка, позволивший по непонятной причине быть с ним рядом. Холодный и далёкий, но неимоверно нужный и близкий. Единственный такой. — Во-олк… — М-м? — сонно в ответ. Как же хорошо проснуться в субботу вместе, зная, что ни ему, ни тебе не надо никуда спешить. Волк редко проводил выходные дома: «Дела не отдыхают». Но он обещал, что весь день они будут вдвоём. Если, конечно, не случится форс-мажор. Это значит — время есть до обеда, потом обязательно кто-нибудь позвонит, и он сорвётся из дома до вечера. — Дашь? — шёпотом. Жарким дыханием будоража кожу до вставших дыбом мелких волосков на шее. — Я так тебя хочу… — вжаться пахом, демонстрируя твёрдость желания. — М-м, будешь трахать, не буди, — в голосе слышна улыбка. Извернуться, не отрываясь грудью от спины, достать на ощупь с полки над кроватью тюбик смазки. Упаковка презервативов норовит убежать от рыщущих пальцев — попалась! — быстрей-быстрей, пока ещё сохраняется утреннее тепло и нежность в полусумраке спальни, пока не развеялось волшебство, пока они принадлежат только друг другу. Приникнуть, вжаться, направить в горячее узкое… глубже, ещё, до конца, двигаться сперва медленно и осторожно, а потом забыть обо всем. Волк. Во-о-олк! Развернуть к себе мягкого, расслабленного — таким его никто больше не знает, никто не видел, полностью своего, только своего, скользнуть по груди поцелуями, быстрей-быстрей, живот вздрагивает под губами, обхватить член жадным ртом, втянуть, всосать, глубоко, глубже… Нет, не так! Не в горло… Волк?! Не он. Сверху смотрят черные глаза, грубые руки насаживают на член. Тянут больно и унизительно за уши. Нет! Рвотный позыв заставляет диафрагму конвульсивно дёргаться. — Получи, сука! — Жёсткие фрикции не дают дышать. Не-ет! — Да! Да, вот так, блядь! Спазмы скручивают нутро, содержимое желудка рвётся наружу и выплёскивается неудержимым кровавым фонтаном. Кровь. Везде чёрная кровь. На полу, на руках, везде. Кроме фигуры в белом, что идёт к нему неотвратимо, как палач к приговорённому на плахе. Блеклые страшные глаза за стёклами. — Ты станешь моей картиной, юноша. Блеск металла в руке. Не-ет! Дэн проснулся от собственного крика. Его трясло, матрас пропитался потом, в воздухе пахло кислым. Не сразу удалось усмирить лихорадочное сердцебиение. Между прутьев решётки сочился ночной сукровицей лунный свет, бросал мертвенные отсветы на стены и на… — Держись, рыжий. — Волков сидел на дальнем краю матраса. Его лицо пополам расколола тень. — Я знаю, тебе нелегко. — Знаешь?! Нелегко, блядь?! Да ты… Ты… Из-за тебя все! Ненавижу! Рывок вперёд, и сомкнутые пальцы на горле Волка, он даже не сопротивляется, только хрипит, ещё немного дожать и… В тишине слышно лишь собственное рваное дыхание. Дэн проснулся окончательно. Никакой луны, одна ржавая полоска от уличного фонаря на полу. Сон во сне. Морок. Остались только запах и вкус. Кисло-приторный запах страха и металлический вкус крови во рту. Никого рядом. Он один. Замкнутое пространство маленькой комнаты. Дэн сел, потёр ладонями лицо, прогоняя остатки сна. Но сколько не три кожу, действительность хуже любого кошмара. Ему не вырваться, не спастись. И Волк не придёт. После окончания первого сеанса у Мастера, когда его уже осматривал врач — какая жестокая издёвка эта якобы забота о здоровье! — он сам попросил отвести его к Михаилу Антоновичу. Дэн испугался до смерти. И даже не того, что ему уродовали тело, а произошедшего после, когда стало окончательно ясно, что он находится во власти не просто у садиста и морального урода, а у полностью поехавшего крышей психа. Удовлетворившись результатом и решив, что на первый раз достаточно, Мастер отложил скальпель, взял в руки опасную бритву и пену для бритья. — Зачем нам лишняя растительность? — спросил он задумчиво вслух и принялся неторопливо выбривать Дэну пах. Оцепенев от ужаса, Дэн ощущал, как поджалась до боли мошонка, и ждал неминуемого пореза или чего ещё хуже. Что помешает отрезать ему член или яйца?! Да ничего! Никто не остановит! Но нет, его побрили аккуратно и тщательно, без единой царапины. Обтерев кожу влажными салфетками, Мастер довольно кивнул. — Так гораздо лучше. Страшно? — обратился он к боящемуся пошевелиться Дэну, тот дёрнул кадыком, пытаясь сглотнуть, но ни отрицательно мотнуть головой, ни изобразить кивок не рискнул. — Страшно. Твой страх осязаем, — ноздри Мастера расширились. — Он разлит в воздухе, — ухватив яички Дэна, оттянул их вниз. — Страх меняет твоё тело: зрачки расширены, лицо побледнело, выступил пот, кожа покрылась мурашками, хотя здесь ведь тепло, а твои яйца, — он сжал пальцы сильнее, — съёжились до размеров грецких орехов. Им тоже страшно! — отпустив, он с силой шлёпнул ладонью по промежности, Дэн дёрнулся и замычал. — Знаешь, чем человек отличается от картины? — продолжил говорить садист, с любопытством глядя в наполненные ужасом глаза. — Не знаешь… Ты никогда не сможешь почувствовать, какая она изнутри, как пульсирует вокруг твоей руки, такая гладкая и горячая. Живая… — мечтательная улыбка, появившаяся на его лице пугала до угрозы обмочиться, Дэн издал против воли звук, напоминающий скулёж. — А тебя я почувствую, — становясь вновь сосредоточенным, сообщил Мастер. — О, конечно, после подготовки, иначе это не принесёт нам полного удовольствия. Мы будем продвигаться постепенно: как ложатся на твоё тело снаружи новые штрихи, так будем и расширять тебя изнутри. Чтобы моя рука, — он покрутил кистью в воздухе, рассматривая её с каким-то даже удивлением. — Чтобы моя рука поместилась в тебе. Но не сейчас. Начнём в следующий раз, — пообещал он, находящемуся в полуобморочном состоянии Дэну, и исчез из поля зрения. — К следующему сеансу подготовьте его, он должен быть чист внутри, — донёсся голос в отдалении. Через минуту подошёл врач, Дэн уже знал, что его зовут Олег. Он вытащил кляп и, расстегнув сковывающие руки ремни, принялся растирать ему запястья, восстанавливая кровообращение. — Он совсем псих? — обретя полную свободу движения и немного придя в себя, спросил Дэн невнятно — челюсти задеревенели от кляпа. — Похоже на то, — согласился Олег, слушая пульс: — Частит, — отметил он профессионально безлично. — Но в пределах нормы. — Какая норма?! Как вы можете так? — Дэн выдернул руку из его пальцев. — Вы спасать должны! А не помогать этому… Он же вообще! Вы ведь врач! — У каждого в клубе есть своя причина быть здесь. Не осуждай того, о ком ничего не знаешь, — не меняя интонации заметил тот. — Да? И по какой же такой причине можно спокойно смотреть, как человека на куски режут? — принявшего сидячее положение Дэна колотило, как в ознобе. Во всем теле ощущалась тошнотворная слабость, и в то же время внутри словно завели пружину до предела. — Не смотреть, — поправил Олег, накинув ему на плечи плед. — Лечить. Дай мне обработать спокойно. — Он распылил спрей на покрасневшую вокруг порезов кожу. — Сейчас боль стихнет, это лидокаин. И никто тебя на куски не режет. Многие добровольно идут на шрамирование, это не увечье, а своеобразная эстетика, — добавил, закрепляя стерильную повязку, но уверенности в голосе не хватало. — Он уже делал так? И кто-то пошел на это сам? — не веря, уточнил Дэн. — Я бы ни за какие деньги не согласился! Олег промолчал, подумав, уж что-что, а согласие этой модели Мастеру не актуально. Тот еще ни разу не планировал такой большой объем. По виденному мельком эскизу узор шел от левого бедра по боку, продолжался через грудь и выходил на правое плечо. На бумаге смотрелось даже красиво, изящной эльфийской вязью. Правда, то на бумаге. Обычно для такого сложного рисунка со множеством тонких линий использовался лазер, а не скальпель, но Георгий Романович предпочитал работать им. И вряд ли он ограничится воплощением одного эскиза, раз уж получил карт-бланш на «творчество». Но зачем об этом говорить раньше времени? — И на тот бред, что он нес насчет живой картины, тоже, что ли, соглашались? — продолжил расспрашивать шокированный Дэн. — Он хорошо платит, — нейтрально ответил Олег. Как бы парень ни сопротивлялся — сегодня, чтобы закрепить его на столе перед сеансом, потребовались усилия трех охранников, он настолько отчаянно рвался, что существовала опасность вывихов, — ничего не изменить. Впрочем, это не его дело. Надо просто выполнять свои обязанности и не забивать голову чужими проблемами. — То есть он серьезно собирается меня?.. — Дэн ухватился крепче за край стола, почувствовав дурноту. — И вы ничего не… — Одевайся, — прервал его резко Олег, показывая, что больше разговаривать не намерен. — Через пять часов зайду, надо будет еще обработать. — Отведёте меня потом к Михаилу Антоновичу? — попросил Дэн, понимая, что никакой другой помощи, кроме медицинской, не добьется. Если кто и может что-то изменить, то Ковыль. Пока он осторожно, стараясь не задевать повязку, надевал выданные ему вместо старых джинсов широкие серые штаны на резинке и натягивал простую белую футболку, врач не отвечал. Но потом все же кивнул. Неоднократно вспоминая и обдумывая со всех сторон разговор с Волковым, состоявшийся при похитителях, Дэн пришел к выводу, что тот не просто так несколько раз спросил об их количестве. И предложение отсосать им всем было продиктовано не желанием унизить, а попыткой потянуть время. Тогда он этого не понял, ослеплённый обидой. Но именно из-за тех циничных слов, бьющих по самому больному, он пока жив. Вот только, если Волк от него не отрёкся, то где же он? Получается, Шило убил не он? Почему он его ещё не нашёл?! Не хочет или не получается? Дэн надеялся, что не получается. Иначе, разговор с Ковылём не имел смысла. — Если ты передумал, то я тебя огорчу — слишком поздно, — отрезал Михаил Антонович, стоило ему появиться на пороге кабинета. — Я хочу предложить вам сделку, — стараясь говорить ровным голосом, начал Дэн. — Интересно, — ухмыльнулся Ковыль, показав, что он может присесть, и кивком отсылая охранника за дверь. — Вдвое против того, сколько вы заплатили Шило. За то, чтобы мне уйти. — И откуда же ты возьмёшь деньги, мой милый мальчик? — изогнул губы в усмешке Ковыль. — Я… — тут голос Дэна подвёл и дрогнул. — Племянник владельца медиа-холдинга «Альфа», Волкова. Слышали о таком? — Предположим. — Он… Мы… Он заплатит за меня, если я попрошу. — И почему же ты мне раньше не сказал? — задал логичный вопрос Ковыль. — Мы поругались, — признался Дэн. «Сорвался с поводка» — мелькнуло воспоминание. — Сильно. Но если я объясню ему, он заплатит, я уверен. — Ха. Давай-ка, представим ситуацию. Ты звонишь своему родственнику, с которым ты настолько поругался, что он… Шило ведь из-за него тебя взял, да?! Из-за него. И раз он тебя привёз ко мне… что значит? — Он заплатит! — твёрдо сказал Дэн. — Окей, может, он и заплатит. Хотя гарантий у меня нет. Но знаешь, в чем проблема? Мне уже заплатили. И не вдвое против того, что я отдал Шило, а гораздо больше. Я же говорил — покупатель на тебя найдётся. Так что, извини, твоё деловое предложение меня не интересует. — Пожалуйста! — Дэн не смог больше сохранять независимо гордый вид. — Не отдавайте ему меня! Пожалуйста! Волк, Волков — он заплатит. Столько, сколько скажете! Дайте только позвонить! — Я говорил тебе про основы бизнеса, верно? — горячность просьбы никак не тронула Ковыля. — Так вот, ещё один урок. Репутация в нашем деле дороже денег. Если сегодня я кину одного клиента, завтра к нам не придёт десять. Мне тебя искренне жаль, Денис, но ты виноват сам. Я предлагал тебе другие варианты. — Сука! Дэн бросился к лежавшему на столе айфону. Успел его схватить прежде, чем понял, что в его руках это не более чем кусок пластмассы — без отпечатка пальца владельца или введённого пароля разблокировать чёрный экран он не сумеет. С исказившимся от ненависти лицом он швырнул бесполезный гаджет в стену. — Увести, — нажав на селекторе кнопку, хладнокровно произнёс Ковыль, наблюдая, как распадается на две части дорогой телефон, и мысленно уже включив его в счёт. — Убью! — заорал Дэн, перенаправив гнев на виновника его мучений. Но ещё раньше, чем он добрался до цели, его скрутил вбежавший в кабинет охранник. — Без ущерба! — прикрикнул Ковыль, видя занесённый кулак. — Отведи его, и аккуратно тут мне! — Брыкающегося Дэна вывели. — Волков, Волков… Что за Волков? — произнёс он в пространство, когда остался один. Вряд ли пацан блефовал. Шило-то, земля ему пухом, всегда хитрожопым был, утаил, что товар с душком, верняк из-за этого Волкова. Сказал: «Сирота, за долги взяли, искать некому», — наврал ведь, сука, чтоб ему черти раскалённый лом в жопу воткнули! Но непонятный Волков далеко, ещё неизвестно, выйдет ли из тени и насколько опасен, а Георгий Романыч — близко. И отнять у него парня, пока не наигрался… Нет, не вариант. Жора-Хирург пострашнее всяких волков будет. Но перестраховка не помешает. Ковыль открыл в компьютере экселевский документ и внёс изменения в одну из строк. Было: «Денис Вершинин — 25 — куратор Ковлев», стало: «Денис Векшин — 23 — куратор Ковлев». Никто не заметит разницы. Хозяину все равно, он про парня и не знает. Документов никаких нет, все записано только со слов. Мог он не расслышать, или Шило назвать другие имя и возраст? Легко! Как все-таки удачно, что он сдох — есть на кого стрелки перевести, буде, не дай бог, палёным завоняет. Зачем он только согласился заплатить за этого выёбистого говнюка?! Пожалел, блядь! Ну, не без своей, конечно, пользы. Так ведь добром с ним пытался — отработал бы с процентами и валил на все четыре. Не-ет, гонор у него! Пацан сам во всем виноват, вот пусть и расхлёбывает. Успокоившись и решив, что под него не подкопаться, повеселевший Ковыль отправился ужинать: в ресторане главного корпуса сегодня презентовали новое меню от итальянского шеф-повара. Дэна в тот вечер кормили попроще, как и всех остальных рядовых сотрудников клуба, ему принесли картофель-айдахо с двумя баварскими колбасками, но к еде он не притронулся, от одного вида истекающих жиром глянцевых боков затошнило. Охранник, разумеется, настаивать не стал, забрал без слов поднос, оставив только двухлитровую бутылку воды. Голода Дэн не чувствовал в отличие от страха, ни уменьшающегося, а усиливающегося с каждой минутой. Надо выбираться отсюда. Как угодно. В тот момент он, не раздумывая, лёг бы под любого, кто помог покинуть территорию клуба. У каждого есть своя цена, только не всегда получается вовремя рассчитаться. Дэн созрел поступиться гордостью, но она уже была никому не нужна. Если бы ему сразу хватило ума усыпить бдительность Ковыля, сделать вид, что готов играть по его правилам или хотя бы раньше рассказать про возможность выкупа… Но тогда он не сомневался, что Волк откажется платить. Сейчас же надежда на его помощь вновь ожила. Только это значит опять тратить деньги Волка и прятаться за его спину! Не пора ли признать, что сам по себе Денис Вершинин ничего не представляет — всего лишь смазливая мордаха и красивое — уже нет! — тело. Пешка в игре, которой распоряжаются серьезные игроки. Дэну стало так жалко себя, что он чуть не завыл в голос. Ну почему так? Почему он?! Из-за Волка всё! Будь тот каким-нибудь обычным менеджером, ну пусть даже высшего, а не среднего звена, такого бы не случилось. Дэн попытался представить Волка другим: работающим не более положенных восьми часов, ведущего добропорядочную размеренную жизнь — и понял, что не может. Волк — был таким, как он есть. И пять лет назад, когда они познакомились, вёл себя так же, не гнушаясь никаких методов и не боясь запачкаться в криминале. «Мальчик, в моей стае — шакалы да гиены, сожрут такого рыженького спаниельчика, как ты, и только комок шерсти выплюнут, — так Волк ответил на просьбу взять с собой в Москву: — Ты сбежишь от меня, сверкая пятками, максимум через месяц, а скорее, я тебя выгоню через неделю. Я не умею привязываться. Не умею и не хочу». Волк его не выгнал. А он… сбежал далеко не через месяц, но все-таки сбежал. На что он надеялся? Что Волк станет другим? «Сколько волка ни корми…» — уж правдивость этой поговорки проверена на себе. Такому нужен равный по силе рядом, а он… Ладно, все это лирика, как говорил этот гондон Ковыль, надо думать о более насущных проблемах — как отсюда выбраться. Что там подсказывают примеры из литературы и кино? Рыть подкоп как Монте-Кристо или тот чел из Шоушенка — сразу мимо. Соблазнить тюремщика по примеру Миледи — смешно. Раздобыть шприц, как Сара Коннор, и угрожая им достичь выхода — маловероятно. Усыпить бдительность охраны лживым послушанием и добиться относительно свободного передвижения? Это может сработать. Наверное. Хотя бы его оставили одного в ванной комнате, где есть окно. Вылезти и… там уже варианты появятся: добраться до гостевой парковки, возможно, двери в машинах и не заблокированы, спрятаться в одной. Или попробовать через залив по воде. Или обратиться к кому-нибудь из гостей, к женщине — они добрые, попросить спрятать и добросить до города… «Если ты поедешь в Сан-Франциско, ты не будешь там зря времени терять…» — всплыл в голове мотив. Дурацкая привычка Волка к любой ситуации находить песенную цитату! Только почему-то стало легче. Именно эти слова напевал герой Шона Коннери в фильме «Скала». Сколько Мэйсон просидел в тюрьме — двадцать или тридцать лет? Но не сдался и смог выбраться. А у него всего третья неделя идет. Он не сдастся, что-нибудь да придумает, но здесь не останется! И живой картиной для психа-Мастера не будет! Засыпал Дэн, полный решимости в следующие дни изображать из себя покорного и тихого. Но это оказалось проще решить, чем выполнить.