С волками жить...

Сигнал смс звонким «ты-дын» разбил хрупкие остатки сна. С трудом разлепив глаза, Дэн взглянул на экран: «В 18-00 у Чкаловской на выходе». Приглашение на свидание в стиле Волка. И даже без знака вопроса. В шесть, значит. А сейчас?.. сейчас только девять. Учитывая, что заснул под утро, а спешить никуда не надо, можно ещё спать и спать. Можно, да уже не получится. Дэн откинулся на подушку, невидяще уставившись в потолок, представляя Волка. Глаза цвета морской воды с янтарными лучиками вокруг зрачков: обманно-солнечное на холодном серо-зелёном. Неуступчивые губы, обычно плотно сжатые или искривлённые сардонической усмешкой. Жёсткое лицо человека, привыкшего подчинять. И тем не менее, вчера он не приказывал, а просил. Ладонь скользнула под одеяло, сжала твёрдый от утренней эрекции член. Власть. Зависимость. Две стороны одной медали? Можно ли получить власть над тем, от кого зависишь? Да-а, можно. Ощущение власти над Волком… нет, пока лишь её предчувствие. Предвкушение. Щекочущее изнутри, словно пузырьки шампанского. От этого чаще билось сердце, и раздувались ноздри. Возбуждение пронизывало тело в хищном желании утверждения своей значимости, своего влияния. Не ждать согласия, а брать. Потому что твоё право, твоя воля. Власть. Сжать, прогнуть, не осторожничая, не боясь получить отказ, оставляя метками синяки и следы зубов, сделать своим, подчинить, присвоить, взять. Грубо, жёстко, двигаясь быстро и резко… Дэн застонал и выгнулся, пачкая пальцы спермой. Отдышавшись и вытерев живот валяющейся у кровати футболкой, он потянулся к мобильнику. «В 19-00 и на Спортивной» — другие время и место, как небольшая проверка готовности Волка уступать. Но, только набрав, тут же стёр сообщение. Мелочно и глупо, булавочные уколы. Для охоты на волка нужно оружие посерьёзней. Отбив лаконичное «ок», Дэн отправился в ванную: день предстоял насыщенный, валяться некогда. Кто владеет информацией — тот владеет миром. Автора крылатой фразы Дэн не помнил, но и весь мир ему не был нужен. Три звонка, одна встреча, где в ход пошло такое старое доброе средство как шантаж, и к шести вечера Дэн ощущал себя, если не во всеоружии, то достаточно подготовленным для игры на равных. Он больше не будет ведомым. Тогда, пять лет назад Волк пустил его в свою жизнь, сходу задав правила и установив границы. Сейчас ситуация противоположна: именно Дэн решает — принять ли в свою жизнь Волка. И правила будет устанавливать сам. Азарт, какой, наверное, испытывают игроки в покер, имея на руках отличную многообещающую, но все же не на сто процентов выигрышную комбинацию, будоражил кровь, делал картинку окружающего мира чёткой и яркой. Выйдя из дверей метро, Дэн остановился, сразу же увидев Волка. Тот стоял у нижнего края лестницы, опёршись поясницей на ограждение, и пока его не замечал. Руки в карманах джинсов, трости нет, на плече кожаный рюкзак. В чёрной футболке под серым, не застёгнутым кардиганом Волк не выглядел «владельцем заводов, газет, пароходов». От демократичности его одежды Дэн поморщился: он тоже оделся по-простому, но как раз в расчёте на контраст и отчасти надеясь обломать, если планы включали вечер в каком-нибудь элитном ресторане, куда в джинсах ходить не принято. Но, судя по всему, в программе свидания пафосные места не значились. И всё же, несмотря на повседневный вид, Волк смотрелся чужаком среди толпы: он рассматривал спешащих мимо людей с удивлённо-высокомерным видом, будто король, оказавшийся случайно среди плебса. «Как давно он не назначал встречи у метро? — подумал Дэн, сбегая по ступеням. — Он вообще когда-нибудь ходил на свидания, как нормальные люди?» Обмениваясь рукопожатием, Волк погладил большим пальцем тыльную сторону ладони, и волоски на руках у Дэна встали дыбом от мимолётной и незаметной постороннему глазу ласки. «Не раскисай! — мысленно прикрикнул он на себя. — Не поддавайся!» — Пойдём? — спросил Волк, серьёзно и внимательно глядя в лицо, будто пытаясь прочитать эмоции. — Куда? — Куда глаза глядят. — А? — Дэн красноречиво опустил взгляд на его ногу. — Нормально, надо расхаживать. Пошли, сто лет не гулял просто так. Дэн пожал плечами, расхаживать действительно надо, не врёт, и они двинулись налево от метро. Почти сразу свернули в какой-то узкий проезд, оставляя сутолоку проспекта позади. Волк, хоть и заметно прихрамывал, но шёл не так медленно, как ожидалось. — Почему ты назначил встречу на Чкаловской? — приноровившись под его шаг, спросил Дэн. — Был в Печатном дворе, — рассматривая лепнину на одном из домов, рассеянно отозвался Волк. Ну конечно, бизнес, всегда бизнес, именно он определяет любые действия. — А здесь тихо, да? И не скажешь, что центр недалеко. Я тут жил когда-то, — заметив недоверчивый взгляд, он ухмыльнулся. — Ну что ты смотришь? Давно и неправда. Всего-то месяца три, когда мне было восемнадцать. «А тебе было восемнадцать?» — чуть не сорвалось с языка, но вместо этого Дэн спросил: — Расскажешь? — И покажу, — кивнул Волк. — Тут недалеко. Они повернули пару раз, перешли на другую улицу дворами, и Дэн, плохо знавший эту часть Петроградского района, быстро потерял представление, куда же они идут. Вопреки обещанию рассказать Волк молчал. Тишина и безлюдность дворов и улочек напрягали, рождали противное чувство незащищённости. Дэн внутренне подобрался, готовый к любой неожиданности. — Ты не боишься ходить без охраны? Ну, после всего… — он неосознанно понизил голос и обернулся назад, проверяя, что за ними не идёт никто подозрительный. — Рождённый быть повешенным не утонет, — раздражающе легкомысленно хмыкнул Волк. — В обычные дни водитель есть, хватит. А все эти телохранители не более чем понты, показатели статуса. Серёга на встречи таскает своих ребят, но от снайперской пули никто не защитит. Да и потом, от меня мёртвого прока меньше, чем от живого. В Багдаде всё спокойно. Опасности нет. — Это ты так думаешь, — из упрямства возразил Дэн, внутренне испытывая моральное удовлетворение: те же сведения, только более расширенные, у него уже имелись после дневной встречи. Похоже, сейчас действительно у Волка всё под контролем. И он не врёт. — Это я так знаю, — отрезал тот и остановился. — Так, погоди, соображу, куда дальше. Изменилось всё, вот этого точно не было, — он кивнул на современное здание, тянущееся почти на весь квартал. Дэн взглянул на указатель на стене:  — Глухая Зеленина? Серьёзно? — Эх ты, абориген, — рассмеялся Волк и двинулся дальше. У Дэна вновь поднялись волоски на руках и загривке дыбом, как давно он не слышал этого хрипловатого смеха, как соскучился по нему. Поймать бы, как мотылька в банку, сохранить, законсервировать и доставать иногда… а ведь раньше Волк часто смеялся. С ним. Говорил: «Ты смешной», — и звучало не обидно, а по-доброму. С любовью. — Жили-были три сестры, Большая Зеленина, Малая и Глухая, — голос вернул из несвоевременных романтических воспоминаний в явь. — Правда? — не имеющий представления об этимологии названий улиц, Дэн готов был поверить в существование сестёр. — Нет, — широко улыбаясь, признался Волк. — Это от пороховой слободы пошло, по-старорусски порох — зелье, ну и вот, сперва Зелейная, потом Зеленина. Сперва Большая, потом Малая, потом… — Глухая, — продолжил Дэн. — И как же тебя занесло из Москвы в Питер в твои восемнадцать лет? Не в универ же приехал поступать на филфак? — По делам, конечно. Здесь жила мать одного барыги, который кинул на конкретные бабки моего… бригадира. — Твоего любовника, — жёстко поправил его Дэн. — Именно его ты потом убил? — Да. — Волк дёрнул уголком губ. — Да. Но тогда он ещё не был моим любовником, и он послал меня в Питер на случай, если этот хитрожопый хуй вернётся вдруг к мамочке. Мнение мамочки, как ты понимаешь, никто не спрашивал. Её поставили перед фактом — у неё в квартире поживут двое братков в расчёте, что сын появится. И она знала, что если он появится, его ждёт смерть. Всё, пришли. — А она? — Дэн задрал голову, рассматривая дом. Обычная пятиэтажная сталинка, без каких-либо архитектурных изысков — таких много в историческом центре, из примет времени лишь металлическая дверь с панелью домофона рядом. — Его мать? Это была самая удивительная женщина, которую я знал, — говоря, Волк тронул ручку, и дверь легко поддалась. — Смотри-ка, не работает. Зайдём? Помню, там офигенный вид с крыши на реку. Всегда путался, где ваша долбаная Нева, где, блядь, Малая Нева, а где, мать её, Невка. Но один хер — красиво. — Да там наверняка замок, сейчас же усиление борьбы с терро… — Дэн не договорил, увидев знакомый азартный огонёк в жёлто-зелёных глазах и невольно заражаясь энтузиазмом: в конце-то концов, почему нет? Ну, поднимутся, если закрыто наглухо — спустятся. — Пойдём. Волк ухмыльнулся, задрав левый угол рта, и распахнул дверь настежь. После дневного света казалось, что внутри непроглядная темнота. Нащупав в кармане и сжав в кулаке ключи, Дэн шагнул в проем первым — мало ли что. Старый лифт, дребезжащий и гудящий, словно на последнем издыхании, медленно повёз их наверх. Оказавшись в маленькой кабине почти вплотную с Волком, Дэн понял, что переоценил собственную выдержку. Так близко. Его запах, глаза, тело. Да всего-то и надо чуть качнуться вперёд. А там тебя подхватят. — Хочу… — вырвалось вслух. Дэн сглотнул, тряхнул головой, жалея, что нет длинных волос и пылающие щеки не спрятать под прядями. — Хочу послушать про ту женщину. — Уверен? — Да, — кивнул. Минутную слабость удалось победить, и он отступил к стене, скрестив на груди руки. — Ты… Я ничего почти не знаю о твоём прошлом. — В нем мало того, чем я мог бы гордиться, — пожал плечами Волк. — Ксения Александровна, так её звали. Знаешь, такая классическая интеллигентка: тихий голос, строгая одежда, работала в библиотеке, весь дом в книгах от пола до потолка, программки театральные в серванте, фотки всяких оперных певцов, акварельки на стенах. Правильная и приличная до мозга костей. Не ханжа, а по-настоящему правильная. Сын вот только не получился… — он помолчал. — Я ведь из-за неё потом в печатный бизнес сунулся. Она как-то сказала, что человека от животного отделяет прослойка толщиной в книжный лист. Я запомнил. Дэн поражённо взглянул на Волка, но тут лифт затормозил, дёрнулся пару раз и встал на этаже, с явной неохотой открыв створки. На чердачной двери висел внушительный амбарный замок. Дэн уже открыл рот для коронной фразы: «Я же тебе говорил», когда Волк тронул заржавевшую дужку пальцами, и стало ясно, что замок лишь фикция. Чердак оказался большим, темным и пустым, пол толстым слоем покрывала пыль и кирпичная крошка, вдоль одного скоса лежали наваленные арматурные пруты. Волк, уверенно перешагивая через обмотанные утеплителем трубы, двинулся вперёд к тускло светящемуся окну. С заклинившей створкой пришлось повозиться, но и она не смогла воспрепятствовать их проходу на крышу. — Ух ты, — сказал Дэн, оглядываясь по сторонам и подставляя лицо солнцу. — Газпромовский небоскрёб видно. То ещё уё. — Ага, — не глядя согласился Волк и двинулся налево к широкой вытяжной трубе. Вытащил из рюкзака плед, разложил в тени и медленно опустился на него, откинувшись спиной на трубу. — Ого. А ты подготовился, я смотрю. Что там ещё есть? — спросил Дэн, приблизившись. Волк достал плитку шоколада, положил рядом и следующим движением извлёк на свет бутылку коньяка. — Ты знал, что ли, что мы сюда придём? Спецом вёл? А как же «куда глаза глядят»? — Нет, думал, на набережной сядем, — открывая бутылку, признался Волк. — Но и тут вроде неплохо. Будешь? — Сделав глоток, он протянул коньяк. — У меня ещё пепси есть, надо? — Ну точно, подготовился, — принимая из рук бутылку, констатировал Дэн, отрицательно мотнув головой на предложение пепси. — Да ты романтик, а? — глотнул, скривился, отдал обратно и сел рядом. — И что дальше? С этой по-настоящему правильной. — Она странно к нам относилась, — задумчиво сказал Волк, глядя в сторону телебашни. — Как к гостям, представляешь? Словно к ней приехали дальние родственники, а не… Мы ж за ней хвостом, даже на работу. И она приняла, будто ничего такого. Готовила на троих, и ели мы вместе. А она рассказывала про Питер, про историю искусства, про театр, она много знала и рассказчицей была замечательной. Расспрашивала про нас. Советовала там даже что-то. В общем, как со своими. Наверное, ей так было проще, самообман. Или… не знаю, — Волк потёр переносицу. — Но это обезоруживает. И начинаешь сам вести себя по-другому. Более мягко и культурно, что ли. Меня с Костылём послали, он тот ещё отморозок был, но при ней даже он слова подбирал, — губа задралась в усмешке. — Влияла она на нас. Ненавязчиво, но… три месяца как в другом мире прожили. Если бы дольше, ей-ей, не только я, но и Костыль бы на филфак поступать попёрся. — А её сын? — Что сын? — поскучнел Волк. — Искали и нашли. Не мы, в Подмосковье — мозгов у него не хватило поглубже спрятаться. — И? — Сам-то как думаешь? — он повернулся, ожёг взглядом. — Всё, что я мог, это чтобы она не узнала, чтобы продолжала думать, что он ещё в бегах. Они давно вместе не жили, гондон он конченый был, но все же сын. Хотя она догадалась, конечно, почему мы вдруг обратно в Москву засобирались. Просила меня «хоть похоронить дать». Я обещал. — Сдержал? — Нет. Дэн подождал, но продолжения и объяснений, почему не удалось выполнить обещанное, не последовало. «Всё ещё помнит, и всё ещё себе не простил», — понял он. В молчании они сделали ещё по глотку. — Почему так получается? — спросил наконец Дэн. — Жизнь, — пожал плечами Волк. — Или ты, или тебя. Дэн откинулся затылком на нагревшийся за день кирпич, прикрыл глаза, чувствуя, как расходится мягким теплом в груди коньяк. Неправильная жизнь. Не такая должна быть. Но что делать, если вокруг тебя не люди, а звери, и никакой книжный лист их не отделит. Сожрут, хоть все тома энциклопедии вперёд себя выстави. Только насилие в ответ на насилие. Зуб за зуб. Не забывать и не прощать. — Что стало с остальными? — не открывая век, спросил он. — С теми, кто меня… — Я понял, — прервал его Волк. — А Сергей тебе что сказал? Дэн распахнул глаза, сел прямо. Вдохнул и выдохнул сквозь зубы. «Сука! Он же обещал!» — злость толкнулась в виски, застучала учащённым пульсом. Пальцы, спокойно лежащие на пледе, сжались в кулаки. И только, поймав внимательный взгляд наблюдающего за ним Волка, пришло осознание, что ничего Сергей не обещал. Да, Дэн потребовал, чтобы о встрече и разговоре никто не узнал, пригрозил, что иначе расскажет Тохе историю из прошлого, ту самую, в результате которой Таранов попал на операционный стол с многочисленными внутренними разрывами, да и про видео не забудет сообщить все детали. Блефовал, но уверенно. И решил, что его условия приняты, но на деле… молчание не всегда означает согласие. — Он ответил, что сам не знает. Соврал? И ему не было стыдно за шантаж — всего лишь сыграл по их же правилам. — Он действительно не в курсах. Не соврал. — А насчёт другого? — Дэн неопределённо пошевелил пальцами в воздухе. Вопросы, что он задавал Сергею, касались в основном дел холдинга и Волковских планов на будущее. — Без понятия, — Волк сделал глоток из горлышка и передал бутылку, Дэн тоже приложился. — Он мне не говорил о вашем разговоре. Я догадался сам. Серёга вернулся в офис с обеда злой, как собака, а ведь никаких деловых встреч у него не было, я бы знал. Значит, личное. И когда я спросил о причине: «С Антоном, что ли, посрались?» — ему вообще как вожжа под хвост попала. Ну и… Чутьё. А ты подтвердил мою догадку. Я тебя всё-таки знаю. Волк с усмешкой посмотрел на него, и вот тут Дэну стало действительно стыдно — так глупо попасться! Но неловкость быстро прошла: зато ему удалось грамотно надавить на Таранова — тот поверил в угрозу, и это можно записать в актив. Да и ещё о двух звонках, домработнице и лечащему врачу, Волк точно не знал, иначе бы не преминул сказать. Значит, и с ними сработала выбранная тактика. Конечно, уже без шантажа, а под эгидой искреннего беспокойства любящего племянника о здоровье дядюшки. Итого, три выстрела из трёх попали в десятку. Так что может не скалиться тут довольно, догадливый он, блин! — А ты не ответил мне на вопрос. Что стало с остальными? — Волк растеребил упаковку шоколада, отломил дольку, отправил в рот, явно отсрочивая ответ. — Волк! — разозлился на промедление Дэн. — Мне не пятнадцать лет, я прекрасно понимаю, что этот сраный клуб стоит и процветает, что ты, в самом деле! Но я тебя тоже знаю! Так что, давай, выкладывай. Сколько там ещё трупов за тобой? Вопрос, который он собирался произнести небрежным тоном, прозвучал напряжённо и неожиданно громко раскатился вокруг. Откуда-то сзади взмыла с карканьем ворона и перелетела на соседнюю крышу. — Нисколько, рыжий, — ответил Волк серьёзно. — Все остальные… — он, запрокинув голову, сделал большой глоток коньяка и продолжил, перейдя на сухой протокольный тон: — Ковлев Михаил Антонович за самоуправство и сокрытие крупных сумм понижен в должности, находится под запретом покидать территорию клуба, и переведён на минимальное содержание. Вся его зарплата сверх того идёт на погашение долга, что займёт у него лет пятнадцать минимум, — выдохнув, он вернулся к обычной речи. — То есть, считай, пожизненно попал на положение раба без всяких прав. И про раба это не аллегория. Ещё, насколько я знаю, после разговора с владельцем у него оказались сломаны обе руки и сильно подправлена физиономия, да так, что не каждый пластический хирург поможет. Хотя, откуда у него на хирурга теперь деньги? Все его накопления были переведены на клубные счета. Его семью не тронули и даже оставили им однокомнатную квартиру где-то в области. А те в клубе, кто был в курсе махинаций Ковлева, уволены после огромных штрафов. — А Олег? — спросил Дэн и пояснил зачем-то: — Врач. Он, конечно, тварь, но он обещал мне помочь, пусть и за деньги. — Олег Сергеевич Птицын уволился по собственному желанию. — Это что значит? — То и значит. Он умный, этот Олег. У владельца к нему не было никаких претензий, он ведь просто выполнял свои должностные обязанности. У меня были, это верно. Он не рассказывал тебе про сына? — Дэн помотал головой. — У его сына СПИД, парень не работает, не выходит из дома, отца ненавидит. А тот тратит все деньги ему на лекарства. Теперь будет тратить зарплату врача в городской поликлинике. Жена его умерла уже давно, родители тоже. В общем, — он сделал глоток, — вот так. — Тебе нельзя много коньяка. Отобрав бутылку, Дэн приложился к горлышку сам, думая, стало ли ему легче, а если да — то от чего? От информации про Ковыля и Олега или от того, что Волк больше никого не убивал? На его руках и так достаточно крови. «Да, но они все были плохие¹», — в памяти всплыла фраза из старого комедийного боевика, и Дэн тихо фыркнул. — Пол-литра на двоих, где тут много, детская доза, — возмутился Волк, по-своему восприняв фырканье. — Всё равно, — припечатал Дэн и демонстративно поставил уже ополовиненную бутылку за себя. — Этот владелец, — вернулся он к теме разговора, — он кто? Волк вздохнул и снова потёр переносицу, будто хотел разгладить морщину между бровей. — Не спрашивай. Я обещал говорить правду, но этого тебе действительно не надо знать. И, поверь, если бы мог, я бы не оставил от этого клуба камня на камне, но там слишком большие связи и слишком большие деньги. С кондачка не взять и так просто не решить. — Что значит «не так просто»? — Дэн среагировал на последнюю фразу, развернулся и сел на пятки — неудобно из-за наклона крыши, но зато лицом к лицу. — Быстро схватываешь. Зря ты ко мне не пошёл все же, зря. Ты не представляешь, как сейчас трудно найти сотрудников, чтоб на лету схватывали. А ты пока в свободном поиске, верно? — Нет, я уже решил, что хочу делать, — увидев заинтересованность на лице Волка, искреннюю, а не из вежливости, уж эти оттенки Дэн давно научился различать, он пояснил: — Игру. Не только ради денег, хотя на играх сейчас можно неплохо подняться, но… для себя скорее. Как психотерапия, — он улыбнулся, показывая, что шутит, но Волк остался серьёзным. Дэн продолжил, невольно ускоряя речь, словно торопясь рассказать, пока не прервали или пока не передумал сам: — Чтобы были слои, понимаешь? Ну, типа, сперва кажется, что все просто — вот те, кого надо замочить, чтобы пройти к цели, вот другие игроки, которые с тобой в команде, а потом, потом все меняется и… — Те, кто в твоей команде, оборачиваются против тебя? — Да! А противники наоборот — не те, кем кажутся. И ты вроде как и один, но не один на самом деле. И тебе надо смотреть глубже, чтобы понять, что монстр не всегда твой враг. И цель не та, что была вначале. И придётся выбрать: миссия или тот, кто с тобой. Дроп важнее или соклановец. Я путано объясняю, знаю, но вот эта мысль… — Дэн повторил жест Волка, потерев переносицу, и спохватился: — Так! Стопэ! Мы сейчас не о том говорим! — Разве? — Волк, блядь, хватит уже следы путать! Причём тут «с кондачка не взять»? У тебя какие-то долгоиграющие планы мести? — Сергей про них ни словом не обмолвился во время разговора, но он мог и не знать. — Не вздумай! — Я сам разберусь, — ответил Волк с невыносимой высокомерной интонацией, и у Дэна в момент отказали тормоза. — Ты! Резко распрямившись, он рывком бросился на Волка, сбивая того вбок от кирпичной опоры. Плед скомкался и поехал в сторону, так что головой Волк приложился об металл, раздался гулкий звук удара. Но нависающего сверху Дэна это не отрезвило — никакой жалости, ни малейшего беспокойства, только желание выбить доводящее до бешенства выражение превосходства. Коленом раздвинуть ноги, навалиться сверху, не дать даже рыпнуться, перехватить руки, прижать локтями, сжимая ладони на плечах. Вот так! Волк внезапно расслабился, мышцы под пальцами потеряли каменную твёрдость, а руки перестали отталкивать, наоборот ухватили за край футболки и притянули. — Что, хочешь меня жёстко выебать? — все ещё прерывисто дыша, спросил Волк, насмешки в его голосе не было ни грана. Дэн не ответил, приподнялся, ухватил за пряжку ремень Волковских джинсов, грубо, резко. Говорить с ним ещё! Хватит, наговорились! Да и слов не осталось, высохли на языке, как и слюна — он дёрнул кадыком, пытаясь сглотнуть твёрдый комок, внезапно застрявший в горле. Потащил рывками уже расстёгнутые джинсы вниз к щиколоткам, ещё ниже не вышло. Чёртовы ботинки! Ладно, хер с ними, и так сойдёт. Волк не мешал, но и не помогал, на его лицо Дэн не смотрел, боялся увидеть понимание или того хуже сочувствие. Смотрел на обнажавшиеся участки: на впалый живот, с убегающей от пупка к паху тёмной дорожкой; на бёдра, бледные, исхудавшие, не такие, как он помнил; на член, пока ещё мягкий, но уже немного увеличившийся в размере. Не отрывая от него взгляда, Дэн поднялся, быстро и чётко полностью разделся сам, даже не вспомнив о шрамах, не думая вообще ни о чём, кроме того, что собирался сделать. С особой ненавистью скинул кроссовки, не развязывая шнурки. Один кроссовок прокатился вниз пару метров, прежде чем остановился. От прохладного ветра кожа на руках тут же покрылась мурашками, захолодило спину и ягодицы, но на такие мелочи Дэн не обращал внимания, не до того. Он хочет получить и он получит. Сейчас! Наклонился и всосал сразу полностью, без осторожных ласк и нежных касаний, не собираясь доставлять удовольствие, а преследуя лишь одну цель — сделать член твёрдым. Как смог раздвинул Волку стреноженные штанинами ноги и ухватил в горсть мошонку, сжал пальцы, рассчитывая вызвать стон, но дождался лишь вздоха, да и то заметного лишь по тому, как резко втянулся живот и поднялись рёбра. Слова вернулись вместе со слюной, и если бы Дэн мог говорить, то непременно сообщил бы в самых ярких и образных эпитетах, как сильны в нем злость, ненависть и обида, высказал бы всё, что кипело внутри. Но рот был занят. Оставались только движения, и уж ими он показал своё отношение: не сосал, а практически терзал, не заботясь о том, чтобы прятать зубы, пару раз задел кожу клыками, уже не слыша стонов или вскриков, даже если они были — в ушах шумела кровь рваными сильными толчками. В ритм им он насаживался головой, щедро полируя ствол выделяющейся слюной, смачивая его насколько возможно. Когда член перестал помещаться во рту, затвердел, придя в полную боевую готовность, Дэн быстро переместился выше и, не оставляя ни секунды на раздумье, опустился сверху, пытаясь пальцами хоть немного расширить анус, чтобы облегчить проникновение. Не помогло, конечно. Больно стало наверняка обоим. Дэн не знал, кого он наказывает этой болью, да и не хотел знать. Не дав телу хоть немного привыкнуть, он начал двигаться и лишь тогда посмотрел в лицо Волку, надеясь, что тот закрыл глаза. Напрасно. Волк с нечитаемым выражением смотрел на него, радужка казалась тёмно-серой от расширившихся зрачков. Его губы шевельнулись, Дэн не услышал, но догадался по их движению: «Зачем так?». Ну, конечно, он ждал по-другому, думал, это его трахнут без смазки. Надо бы, но не поможет. Почему-то Дэн знал совершенно чётко — сейчас нужно так. Ему нужно. — Потому что это не любовь, — ответил он вслух, продолжая подниматься и опускаться. Зависимость, болезнь, сумасшествие, но… — Это не любовь! — повторил громче, почти крикнул. Волк придержал руками его за бока, помогая, но не направляя, не контролируя темп, встречая каждое движение синхронным толчком бёдер. — Мне всё равно, — прошептал хрипло, — как это называется. «А мне нет» — хотел ответить Дэн, но тут Волк переместил руку на его член, сжал, провёл вверх-вниз, и вместо слов вышел гортанный крик... — Курить охота пиздец, — глядя в небо произнёс Волк. Он так и лежал — плечи и голова на железе, нижняя половина на пледе, только трусы с джинсами натянул. Дэн, уже полностью одетый, сидел к нему спиной, крутил в руках бутылку пепси-колы, изредка делая глоток. Солнце ещё не опустилось за крыши, но ощутимо похолодало. Пора спускаться, не хватало ещё простудиться. Движения Дэн не услышал, почувствовал только как лёг на плечи плед. — Рыжий, — Волк опустился слева и сзади, обнял, притянул к себе. — Ры-жий, — сказал по слогам, щекоча тёплым дыханием ухо. — Как хочешь, с кем хочешь, пусть не со мной, просто будь. — Спасибо, блядь, за разрешение, — буркнул Дэн, но из объятий не высвободился, грели. — Предложишь свободные отношения, сброшу нахуй с крыши, понял? — Понял, — покладисто отозвался Волк. — Только моногамия, только хардкор! — Дэн повернул голову, взглянул ему в глаза, в глубине зрачков будто чертенята прыгали. — Только ты. Правда. — Сука ты, — сказал беззлобно, чувствуя тепло в груди уже не от коньяка. — И я тебя, — Волк прижал его к себе крепче. — Очень. Как думаешь, на ютуб уже выложили ролик «пидоры вконец охуели, трахаются среди бела дня прямо на крыше»? — Бля-я, — протянул Дэн упавшим голосом. — И что будем делать, если да? — Скачивать и лайкать, — рассмеялся Волк. — Всё будет хорошо, рыжий. Веришь? — Да, — ответил Дэн, понимая, что вопрос не про YouTube. — Верю. Пусть это не любовь, плевать на правильно или нет, нахуй все доводы рассудка. Иногда ты просто не можешь поступить по-другому, потому что иначе… зачем всё? Волк подсел ближе, накинул край пледа и на себя. Они сидели в обнимку, не разговаривая, смотрели на город и реку в закатных лучах. Наверное, впервые за долгое время Дэн не ощущал на теле шрамы, не вспоминал ни о них, ни о выключенном ещё в метро телефоне. Не думал ни о чём. Кроме того, как же классно сидеть вот так. Вдвоём. Вдвоём они всё решат. А решать Волку одному он больше не позволит. И тот это примет, никуда не денется.