Гостья из прошлого. Часть 2

Элайджа замирает, глядя, как Алин спит одна на их широкой кровати, и сам не замечает, как делает первый шаг. Почти невесомо он касается смоляных волос, кончиками пальцев очерчивает контур пухлых губ. Ему хочется разбудить ее поцелуем, подмять под себя нежное тело, но несколько часов назад жена весьма недвусмысленно дала понять, что не нуждается в его внимании. Вампир знает, что виноват перед ней. И дело не в том, что он не сказал ей о поездке в Новый Орлеан, не желая волновать и без того взвинченную ведьму. Совсем-совсем не в этом. Причина их размолвки сладко спит в соседней спальне, и Элайджа хмурит брови, думая о том, что вновь пошел на поводу у своей маленькой дочери, не смотря на все обещания жене быть с ней строже. Вот только он ничего не может поделать с собой, стоит Гвен поднять на него свои синие невинные глазки, и попросить о чем бы то ни было. Когда она только родилась, Элайджа клялся Алин, что опыт с Хоуп научил его быть стойким к детским капризам. Майклсон и сам верил в это, пока маленькие губки Гвендолин не сказали в первый раз «папа». И их не по годам умная дочь очень быстро поняла силу своей власти над отцом. Погруженный в свои мысли Элайджа не замечает, как наступает утро. Всю ночь вампир не спускал глаз со спящей жены, так и не решаясь лечь рядом, но стоит ему подумать о том, чтобы разбудить ее для прощального поцелуя, он слышит тихие вздохи, доносящиеся из комнаты Гвендолин. Майклсон вихрем устремляется в спальню дочери, и, приоткрыв дверь, видит, что Гвен сидит на кроватке и трет свои глазки, сонно зевая. — Ты пришел пожелать мне доброго утра, папочка? — выговаривает она, поднимая на Элайджу мутный взгляд. — И сказать, что на несколько дней уезжаю в Новый Орлеан, любовь моя, — улыбается вампир, подходя к дочери, — я не стал будить маму, поэтому, когда она проснется, передай ей это. И Майклсон целует маленькую щечку, а Гвен обвивает его шею тонкими руками, прижимаясь к отцу всем телом. — Ты же ненадолго, папочка? — щурится она, не сводя пристального взгляда с лица вампира. — Вовсе нет, детка, — отвечает Элайджа, — и как только я вернусь, мы можем съездить куда-нибудь все вместе. — Правда? — радостно восклицает Гвендолин, и ее блестящие глазки не отрываются от темных глаз вампира, — я очень хочу, папа! — Но ты должна быть хорошей девочкой, — пытается строжиться Майклсон, — и слушаться маму. Гвен часто кивает, хлопая невинными синими глазками. — Я люблю тебя, — выговаривает Элайджа, и целует маленькие щечки, прижавшейся к нему дочери, — ты - мое сокровище, Гвендолин. — И я люблю тебя, папочка, — отзывается та, — возвращайся скорей. Вампир мягко отстраняет дочь от себя, опуская ее на кроватку, и, улыбаясь, отходит к двери. Вихрем Элайджа преодолевает гостиную, и оказывается на низком крыльце. Несколько секунд он стоит, прислушиваясь к ровному дыханию жены, прежде чем устремиться в гущу леса к дому Клауса. Поездка в Новый Орлеан проходит без особых происшествий. Майклсоны одной встречей подавляют бунт ведьм, и Элайджа, отведя душу участием в короткой драке, думает лишь о том, как скорее вернуться к жене. Клаус сообщает ему, что Алин спрашивала о их поездке у Кэролайн, и вампир не может сдержать улыбки. Его маленькая гордая ведьма не смотря ни на что волнуется о своем муже. Они возвращаются в Мистик Фоллс вечером третьего дня и, пропустив по бокалу бурбона в Гриле, расстаются с братом, обмениваясь понимающими улыбками. Клаус идет к себе, где, как ему успела поведать жена, находится Алин с дочерью, а Элайджа собирается направиться домой, когда его окликает знакомый женский голос. — Чем обязан, Катерина? — разворачивается он, видя перед собой призывно улыбающуюся Кетрин Пирс. — О, лишь хотела выпить с тобой за нашу старую дружбу, — выговаривает она, протягивая вампиру бокал с бурбоном. — Я спешу, — бросает ей Майклсон, намереваясь уйти, но тонкая ладонь сжимает его предплечье. — Ты слишком благороден, чтобы отказать даме в последней просьбе. — Последней? — вскидывает бровь вампир. — О да, — кивает Пирс, — я ведь собираюсь навсегда покинуть этот мерзкий городок. После твоей женитьбы здесь не осталось совсем ничего интересного. — Что ж, — пожимает плечами Элайджа, — удачи. И делает глубокий глоток, из протянутого Кетрин бокала. Бурбон неожиданно обжигает горло, странно ударяя в голову, и вампир сводит брови поднимая взгляд на свою собеседницу, но перед ним стоит уже совсем не Пирс. Его губы растягиваются в улыбке, когда он скользит нежным взглядом по смоляным локонам, раскосым зеленым глазам, маленькому носику, пухлым губкам. — Пойдем домой, Элайджа, — слышит он голос жены, которая улыбается ему непривычно распутной улыбкой. Вот только эта незначительная деталь, мгновенно вылетает из головы вампира, когда тонкие пальцы касаются груди, и Алин склоняется к его лицу. — Хочу тебя, — шепчет она, и вампир уже не обращает внимания ни на то, что у жены слишком низкий голос, ни на то, что она необычно пахнет, ни на то, что ее поведение слишком уж смелое для его маленькой ведьмы. Голову ведет, и он идет вслед за Алин, которая оборачивается через плечо, и ее язычок очерчивает контур пухлых губ. Неожиданно быстро они оказываются в маленьком лесном доме, и ведьма обвивает руками мужскую шею, обхватывает длинными ножками торс вампира, и он переносит ее через порог. Элайджа сжимает ладонями округлые ягодицы, а его губы скользят по нежной шее, вызывая тихие стоны. — Ты простила меня, кошечка? — спрашивает он, глядя в раскосые глаза, в которых на мгновение сквозит растерянность, но в следующий миг Алин целует его, и Майклсона вполне устраивает такой ответ. Не выпуская жену из объятий, он опускается на диван, и его пальцы тянут вверх тонкий свитер, обнажая девушку до талии. Вампир сжимает высокие груди, сводит их вместе, и ведьма изгибает спинку, наслаждаясь его ласками. Элайджа не может оторвать взгляда от прекрасного лица, припухших губок, прикрытых в порыве страсти глаз, которые неожиданно распахиваются, и Алин одним плавным движением соскальзывает с его колен, оказываясь на полу подле мужских ног. Тонкие пальцы мгновенно расправляются с ремнем, расстегивают ширинку, и не успевает вампир сказать и слова, как влажный ротик накрывает его плоть, и все остальное теряет смысл. Алин ласкает его неожиданно смело, скользя язычком по всей длине каменного члена, и Элайдже в затуманенную голову приходит мысль о том, что не только он скучал по своей маленькой жене. Ведьма принимает его плоть глубоко, заставляя вампира буквально хрипеть от острого наслаждения, пока он, понимая, что совсем близок к пику, не тянет ее на себя. — Хочу с тобой, — выдыхает он, и Алин, мгновенно стягивает я себя узкие брючки. Трусиков на ней нет, и ведьма, соблазнительно прикусывая губу, обхватывает основание пульсирующего от возбуждения члена, и одним движением опускается на него, заполняя до конца горячее лоно. Элайджа стискивает точеные бедра, подается навстречу ее быстрым движениям, и в следующий миг его накрывает тяжелая волна мутного экстаза. Последнее что он видит — раскосые глаза Алин, которые почему-то становятся янтарными, а после наступает темнота.