Гостья из прошлого. Часть 2

Кетрин Пирс, не отрываясь, смотрит на то, как дочь Элайджи Майклсона заливается смехом, щуря свои синие глаза. Она так похожа на отца, что у вампирши перехватывает дыхание. Тот же разрез глубоких глаз, такой же упрямый подбородок, тот же до боли знакомый прищур, та же улыбка. Правда, для того чтобы пересчитать все те разы, что Кетрин видела подобную улыбку Элайджи Майклсона адресованную ей, хватит пальцев одной руки. Пирс сводит брови, стараясь сохранить хладнокровное выражение лица, но с удивлением понимает, что сил для этого уже нет. Она переводит взгляд на барную стойку, где стоит пришедший с ней Деймон Сальваторе, и на мгновение их глаза встречаются. Вампир лениво улыбается, салютуя ей бокалом бурбона, но вампирша знает, что все его безразличие лишь показное, и презрительно кривит губы, видя, как он бросает быстрые взгляды на зеленоглазую ведьму, думая, что никто не замечает. Пирс замечает. И не только она. Элайджа Майклсон зло щурит глаза, ловя каждый взгляд, который Сальваторе бросает на его жену. И лишь то, что Алин удерживает его за руку, скользя своими тонкими пальцами по мужской ладони, удерживает древнего вампира от убийства. Кетрин очень знакомо это выражение глаз старшего Майклсона, оно заводит ее, и Пирс почти забывает, что причиной к такому поведению Элайджи служит отнюдь не ее присутствие. Ее он просто не замечает. Пирс стискивает зубы, пытаясь осознать, принять этот нелицеприятный факт. Тот, кого она считала игрушкой в своих умелых руках, и думать забыл о ее существовании. Теперь он желает лишь юную смазливую ведьму, которая ей, Кетрин, не годится даже в подметки. Но все же, это так. Первый раз Пирс осознала это шесть лет назад, когда поцеловала Элайджу в баре. Он не ответил на ее поцелуй, не стиснул привычным жестом тонкие плечи, властно привлекая к себе. Вместо этого Майклсон оттолкнул ее, обжигая презрительным взглядом. Тогда Кетрин не придала этому значения. Она не любила Элайджу, ей хотелось совершенно другого, и то, что он отверг ее, было лишь отголоском пятилетней обиды, когда она в очередной раз обвела его вокруг пальца. Так думала Пирс. Вот только то, что последовало дальше, не оставило камня на камне от ее слаженной теории. Потому что Элайджа не просто увлекся. Он сделал то, чего не делал тысячу лет. Женился на маленькой ведьме. И тогда, Кетрин почувствовала то, что как ей казалось, никогда не коснется ее. Зависть. Черную зависть, к этой юной пустышке, что не имела никакого права на то, чтобы завладеть таким мужчиной. Тогда в баре, решение притворится ей, было спонтанным. Пирс хотелось развлечься и ей хотелось Элайджу. Два этих обстоятельства абсолютно идеально сочетались с зельем, что было у нее при себе. И Кетрин получила то, что хотела. Даже больше. Намного больше. Та боль, что была в глазах Алин, когда вампирша предавалась страсти с ее первородным мужем прямо перед ней, была словно бальзам на черную душу Пирс. Намного сильнее даже того знакомо оглушающего экстаза, что она испытала в объятьях Элайджи, опускаясь раз за разом на его член. Потому что он хотел не ее. Не ее талию он крепко сжимал, подаваясь вперед, не ее лоно он пытался наполнить целиком, толкаясь в тело вампирши, не ее губы он целовал. Но ведьма об этом не знала. А Кетрин было попросту плевать. И на Алин, и на Элайджу, и уж тем более на это мерзкое отродье, что они называли своей дочерью. Пирс будто бы вернула себе собственную уверенность в том, что по-прежнему может решать судьбы, и по-прежнему может в любой момент получить то, чего хочет. В том числе и Элайджу Майклсона. И даже его женушке не встать у нее на пути. Вот только вернувшись полгода спустя, когда она вновь увидела их вместе, Пирс поняла, что на этот раз она пойдет до конца. Ей вдруг стало мало. Она не хотела больше играть второстепенных ролей. Он должен был стать ее. Как это было пятьсот лет назад. И роль Елены, которая была похожа на Кетрин как две капли воды прекрасно для этого подходила. Элайджа никогда не мог устоять против ее тела. Не устоит и теперь. Улыбнувшись своим мыслям, Пирс перевела взгляд на барную стойку. Сальваторе осушил бокал бурбона и потянулся за следующим, когда Кетрин сделала почти незаметный жест рукой. Это было их условным сигналом, и вампир нахмурился, едва заметно кивая. Очень медленно, он спустился с высокого стула и направился к детским столикам, где Алин и Кэролайн развлекали детей. Он подошел к своему крестнику, положим руку на его плечо, и тот встретил вампира радостной улыбкой. Теперь, когда чертова ведьма была под наблюдением Сальваторе, было самое время приступить к задуманному. И Кетрин широко, улыбаясь, направилась к стойке, подле которой стояли братья Майклсоны. Подойдя совсем близко, она обвела взглядом первородных вампиров, прикусывая губу. — А здесь не найдется красного вина? — Конечно, дорогуша, — ответил ей Клаус и протянул вампирше бокал, наполненный рубиновым напитком. Кетрин коснулась тонкой ножки пальцами, и в следующий момент ловко опрокинула все содержимое на себя. Красное вино мгновенно пропитало светлый шелк, оставляя некрасивые разводы. — Я такая неловкая, — вымолвила она, поднимая на вампиров невинный взгляд, — может быть проводишь меня в ванную комнату, Элайджа? Старший Майклсон лишь кивнул. — Разумеется. Идем. Он шагнул вперед, и Кетрин устремилась за вампиром, не сводя взгляда с широкой спины. Через минуту они оказались в просторной гостиной, и Элайджа жестом указал гостье на дверь в ванную комнату. Он уже собирался уйти, когда Пирс повернулась и тихо проговорила, нерешительно прикусывая нижнюю губу. — Поможешь мне снять платье? Вампир свел брови, поднимая на Кетрин внимательный взгляд. Не успел он сказать и слова, как вампирша, подошла к нему вплотную, поворачиваясь спиной. — Здесь молния, я … Но вампир уже потянул вниз маленький язычок. На лице Пирс помимо воли расцвела распутная улыбка, она тут же спустился вниз широкие бретели и повернулась к Элайдже лицом. Бюстгальтера на ней не было. — Может, поможешь мне и дальше? — вскинула бровь Кетрин, спуская вниз платье, пока оно не оказалось у ее ног. — Боюсь, что ты не по адресу, Елена. Голос Элайджи был лишен каких-либо эмоций, и Пирс на мгновение застыла, ошеломленная его безразличным взглядом, который скользнул по обнаженной груди. — Я люблю свою жену. — Разве я тебе не нравлюсь? — предприняла последнюю попытку Кетрин, касаясь ладонью мужской щеки. Но не успел Майклсон ответить на ее вопрос, как комнату наполнил дрожащий от ярости голос Алин. — Немедленно убери руки от моего мужа. Мне плевать кто ты и что тебе нужно. Если ты сию же минуту не уберешься из моего дома, я сверну тебе шею.