Гостья из прошлого. Часть 2

Алин уходит, а Элайджа еще долго сидит на неудобном стуле, щуря глаза. Злость на жену давно испарилась, уступив место чувству вины за то, что он своими словами обидел ведьму, которой и без того порядком досталось от сходящей с ума от ревности Ребекки. Вампир поднимается на ноги, лишь когда остается в зале совсем один, и, выходя на крыльцо, видит вдалеке фигурку жены, а также идущих с ней рядом Хоуп и Гвен, что крепко держат Алин за руки. Элайджа с тоской смотрит им вслед, так и не решаясь догнать своих любимых ведьм. Вместо этого он идет прямиком в дом брата, который встречает его кривой улыбкой и бокалом бурбона. Первая бутылка пустеет в полной тишине, и только когда Клаус откупоривает вторую, с губ старшего Майклсона срывается глухое признание. — Я — полный идиот, Никлаус. — Интересное откровение, — усмехается гибрид, наполняя их бокалы до краев, — и с чего ты вдруг пришел к таким выводам? — Я обидел Алин, — щурит глаза Элайджа, делая глубокий глоток. — Дай-ка угадаю, — мило улыбается Клаус, — опять приревновал к Сальваторе? Старший брат ничего не отвечает, и гибрид тихо смеется, качая головой. — Этот слащавый придурок, действительно, к ней не равнодушен, — наконец говорит он. — Вот и я… — начинает было Элайджа, воодушевленный поддержкой брата, но тот прерывает его взмахом руки. — Но разве твоя маленькая ведьма давала тебе хоть малейший повод для сомнений? И она, вообще-то, беременна. На некоторое время в комнате вновь воцаряется полная тишина, которую изредка нарушает звон бутылки о края бокалов, когда Клаус наполняет их очередной порцией бурбона. Элайджа чувствует, как его слегка ведет от такого количества алкоголя, который начинает действовать даже на первородного вампира, и он качает головой, пытаясь восстановить трезвость ума. — Только знаешь, — вдруг говорит гибрид, беспечно улыбаясь, — уверен, твоя ведьма простит тебя. Она всегда отличалась добротой. И плохим вкусом в отношении мужчин. А у нас есть проблемка посерьёзней. — Если ты о Ребекке, — цедит Элайджа, поднимая на брата холодный взгляд, — то я никаких проблем не вижу. Она сделала все, чтобы противопоставить себя семье. Начиная с оскорблений в адрес Алин и Кэролайн, заканчивая связью с Сальваторе! — А я думал, последнее тебя порадует, — усмехается Клаус, видя, как лицо брата недовольно хмурится от его едкой шутки. — Даже наша сестра не заслужила такого, как он… — Ваша сестричка просто не в себе! И вы станете такими же если не притормозите с количеством бурбона! Голос Кэролайн, вошедшей в комнату звучит неожиданно громко и Майклсоны поворачиваются в ее сторону, скрещивая взгляды на раскрасневшейся от злости блондинки. — Не говори глупостей, куколка, — щурит глаза Клаус, и его алые губы растягиваются в довольной улыбке, — мы лишь немного вы… — Немного?! — шипит блондинка, поднимая две пустые бутылки, что стоят возле низкого столика за которым сидят братья, — я еще молчу о том, что скажет на это Алин… При звуке любимого имени, Элайджа мгновенно сосредотачивает пристальный взгляд на недовольной невестке, которая хмурит идеальные бровки, не сводя с него глаз. — Она, между прочим, звонила мне, — тянет Кэролайн, злорадно улыбаясь, при виде того, как лицо старшего Майклсона каменеет. — И что же сказала наша ведьма? — вмешивается Клаус, который мгновенно разгадывает намерения жены, — надеюсь, ты не наговорила ей ничего лишнего, куколка? — Только правду, — невозмутимо отзывается блондинка, перехватывая у мужа бокал с бурбоном. — Ку-кол-ка… — Кэролайн… Голоса братьев — нетерпеливый Клауса и ледяной Элайджи сливаются в один, и Кэр закатывает глаза, качая головой. Спустя мгновение блондинка переводит взгляд на старшего Майклсона, который замер в ожидании того, что она ответит. — Алин уверена, что ты страдаешь от мук совести, топя их океане бурбона, и полон раскаянья. И она сказала, чтобы ты шел домой. Если конечно, будешь в состоянии это сделать. — Отличная работа, любовь моя, — смеется гибрид, наблюдая за тем, как лицо брата постепенно проясняется, — ты заслужила награду… От тона мужа на бледных щеках Кэр вспыхивает румянец, и они уже не замечают того, как Элайджа покидает их дом, обнадеженный словами невестки. Он медленно идет через лес, к их с Алин дому, глубоко вдыхая, прохладный воздух, стараясь хоть немного выветрить хмель, что гуляет в его крови, делая мысли плавными и тягучими. На небе уже появились звезды, и вампир поднимает голову, любуясь их холодным сиянием. Но в сумраке ночи, помимо ярких огоньков, он видит прекрасное лицо своей жены, и губы Элайджи растягиваются в широкой улыбке. Проходит немного времени, прежде чем он добирается до дома, окна которого темны, за исключением гостиной, где огонь камина создает мягкое свечение, отражающееся в прозрачном стекле. Майклсон, стараясь не шуметь, открывает дверь, и оказывается в просторной комнате, где царит уютный полумрак. На низком столике яркие обертки от пирожных перемешаны с игрушками, и Элайджа не в силах сдержать улыбки, идет в комнату дочери. Гвендолин и Хоуп спят лицом к лицу, укутавшись с головой в одеяло, и вампир очень тихо подходит к кроватке, уже слишком тесной для двух девочек, чтобы едва ощутимо коснуться губами их щечек. Гвен морщит во сне свой маленький носик, и Элайджа отводит от лица мешающей ей темно-каштановый локон. Пару минут он еще стоит рядом с кроватью, охраняя сон дочери и племянницы, перед тем, как направиться в собственную спальню. Вампир напрягает слух, и только убедившись в том, что жена уже погрузилась в сон, медленно идет к ней в тесную комнату, скидывая по пути пиджак. Не смотря на слова Кэролайн, и то, что Алин сама позвала его домой, Элайдже все еще стыдно за свое поведение в школе, и он не уверен, что выпитый бурбон поспособствует его красноречию, которое очень понадобится для того, чтобы вымолить прощение у жены. Он осторожно ступает на порог спальни и облегченно вздыхает, видя, что ведьма крепко спит. Но это чувство очень быстро покидает Элайджу, когда его взгляд скользит по нагому телу, едва прикрытому коротким кружевным пеньюаром. Темные глаза чернеют, жадно изучая длинные ножки, обнаженные бедра, часто вздымающуюся грудь, которую совсем не скрывает прозрачная ткань. Смоляные локоны рассыпались по подушке, и Майклсон склоняется над мирно спящей женой, накручивая на палец шелковистую прядь. Нежное прикосновение не нарушает ее сон, и вампир, отступает на шаг, стягивая сорочку. Оставшись лишь в темных боксерах, он опускается на постель рядом с ведьмой и осторожно накрывает ее мягким пледом. Вампир улыбается, невесомо целуя краешек пухлых губок, и прикрывает глаза. Но не успевает он погрузиться в сон, как слышит тихий и злой голос Алин. — И где же, позволь узнать, ты был, Элайджа Майклсон?