Гостья из прошлого. Часть 2

Элайджа распахивает глаза и видит прямо перед собой лицо жены, пухлые губки которой плотно сжаты. Слегка прищурившись, ведьма не сводит тяжелого взора с его лица, ожидая ответа. — Ты ведь знаешь, что я был у Клауса, ко… — Серьезно? — шипит Алин, и ее зеленые глаза превращаются в щелки, — вы там в бурбоне купались? — Ты сама сказала мне, не являться домой, пока не приду в себя, — осторожно отвечает Элайджа, наблюдая за реакцией ведьмы. — И тебе на это понадобилось шесть часов?! Алин сверлит мужа недовольным взглядом, а вампир не может отвести глаз от ее пылающего лица, вздымающейся от тяжелого дыхания груди, которую совсем не скрывает распахнувшийся пеньюар, и он придвигается ближе, осторожно притягивая к себе ведьму, тонкие ладони которой тут же упираются в его грудь. — Прости, кошечка, я… — пытается сказать он, но Алин не дает ему закончить фразу. — А знаешь, что злит меня больше всего? — щурится она и, не дожидаясь ответа, продолжает, — то, что если бы так подобным образом поступила я, ты бы непременно устроил мне сцену ревности, с последующим наказанием! — Ты тоже можешь наказать меня, Алин, — глухо откликается Элайджа и крепче прижимает к себе вырывающуюся из его объятий жену, — можешь, если хочешь, даже отшлепать… Лицо ведьмы заливается румянцем, но девушка быстро приходит в себя, поднимая на мужа полный мрачной решимости взгляд. — Даже не надейся на это, — качает головой она, — для тебя может быть только одно наказание… С этими словами Алин мягко подается вперед, накрывая пухлыми губками приоткрытый рот вампира, который с готовностью отвечает на ее нетерпеливый поцелуй. Его руки скользят по узкой спинке, но в это миг их перехватывают тонкие пальцы, и ведьма, кладет мужские ладони на свою грудь. На лице Элайдже появляется довольная улыбка, и он уже собирается стиснуть нежные полушария, когда Алин быстрым движением тянет его запястья к спинке кровати. Она что-то тихо шепчет, и в следующую секунду вампир понимает, что не может пошевелить даже пальцем. — Что ты сделала, кошечка? — щурится он, не сводя недовольного взгляда с улыбающейся жены, — что за фокусы? — Хочу, чтобы ты сам попробовал свое же лекарство, — ласково отзывается Алин и ее тонкие пальцы скользят по мужской груди, слегка царапая ее длинными ноготками, — ты уже столько раз делал что хотел со мной… Теперь — моя очередь. Ведьма соблазнительно улыбается, и, не сводя с мужа горячего взгляда, медленно опускается на его пах, прижимая согнутые ножки к мужским бокам. Изящная ладонь тянет вниз край пеньюара, обнажая точеные плечи, и глаза Элайджи начинают чернеть от желания, которое превращает его голос в хриплый шепот. — Что ты задумала, моя распутная кошечка? Алин ничего не отвечает, лишь мягко ведет бедрами, чувствуя, как от ее движений каменеет мужская плоть, плотно натягивая ткань темных боксеров. Ведьма замедляет движения, и тонкие пальцы касаются выреза висящего на плечах пеньюара, спуская его еще ниже, так что становится видна правая грудь. Элайджа судорожно сглатывает, видя, как жена накрывает ладонью нежное полушарие, слегка сжимая, и маленький сосок твердеет, наливаясь желанием. — Освободи меня, — едва находит в себе силы выговорить он, безрезультатно пытаясь оторвать от стенки кровати свои запястья. — Нет. Алин прикусывает нижнюю губу, скользит по ней маленьким язычком, после чего, одним быстрым движением полностью освобождается от кружевного одеяния, отбрасывая его в сторону. Под тонким пеньюаром на ведьме совсем ничего нет, и Элайджа жадно изучает налитые груди, напряженные вершинки которых вызывающе торчат, будто ожидая его ласки, все еще плоский животик, и мягко скользящие по его паху точеные бедра. Лицо ведьмы заливается краской, когда она чувствует взгляд вампира, который спускается все ниже, пока не достигает промежности. Нежные складки кожи между ее широко разведенных ножек набухли и повлажнели, и это лишь усиливает возбуждение Элайджи, который вскидывает вверх напряженные бедра, призывая жену действовать смелее. — Ну же, кошечка, — шепчет он, не отводя горящих от страсти глаз от пылающего лица Алин, — ты ведь хочешь… Ведьма улыбается, опуская взгляд, и медленно спускается по его ногам, останавливаясь на уровне коленей. Тонкие пальцы скользят по мужским бедрам, пока не достигают резинки боксеров. Очень медленно Алин тянет ее вниз, высвобождая напряженный член вампира, который тут же попадает в нежный плен ее ладони. Элайджа прикрывает глаза, наслаждаясь лаской жены, которая мягко касается его плоти, слегка сдавливая. — Мне нравится твое наказание, — хрипло шепчет вампир, наблюдая за Алин из-за пелены прищуренных глаз. — А это пока еще не оно, любимый, — ласково отзывается ведьма, и в этот миг напряженной головки касается влажный язычок, обводя ее вкруговую. Элайджа не может сдержать глухого стона, растворяясь в обжигающем наслаждении, что дарят ему пухлые губки жены, но через мгновение она прекращает свои ласки, отстраняясь. Вампир в непонимании распахивает глаза и видит, как Алин поднимается с постели, склоняясь за сброшенным халатиком. — Что ты… — начинает было Майклсон, но тут же замолкает, когда до него доходит коварный замысел ведьмы. — А вот это твое наказание, любимый, — говорит Алин, невинно прикусывая нижнюю губу, — подумай о своем поведении до утра. Я переночую в гостиной. Она улыбается, скользя взглядом по лицу Элайджи, которое искажено неудовлетворенным желанием и закипающей яростью. — Пошутили, и хватит, кошечка, — цедит он, щуря глаза, — сними заклинание и иди в постель. Алин отрицательно качает головой, поворачивается к двери и уже собирается уйти, когда слышит треск деревянной спинки кровати. Она на мгновение замирает, и в следующую секунду чувствует на своих плечах стальную хватку. Не говоря ни слова, Элайджа толкает ее на разобранную постель, мгновенно стягивая наброшенный пеньюар. Алин пытается вырваться, судорожно сводя бедра, но ее первородный муж намного-намного сильнее. — Я буду кричать, — прибегает к последнему средству ведьма, когда Элайджа заводит за голову ее руки, не сводя обжигающего взгляда с испуганного лица. — Вот уж сомневаюсь, кошечка, — холодно отзывается он, склоняясь ниже, — ты же не хочешь разбудить Гвен и Хоуп. Хотя, ты и в правду, вряд ли сможешь удержаться от своих сладких стонов, когда я буду тебя трахать. Но не переживай, я накрою ладонью твой лживый ротик. — Я никогда тебе не лгала! — Ты одурачила меня, Алин, — цедит Элайджа, глядя прямо в раскосые глаза, — свела с ума от желания, а после — не дала того, чего тебе самой хочется ничуть не меньше. — Я… не хочу, — дует губки ведьма, недовольно сводя брови. — Ложь, — отзывается вампир, быстрым движением переворачивает жену на живот, заставляя ее встать на колени и выгнуть спинку. Алин пытается сопротивляться, но в следующий миг мужская ладонь скользит между ее бедер, поглаживая исходящую любовными соками промежность. Ведьма прикусывает губу, сдерживая стон, и склоняет лицо к подушке, чтобы скрыть то, как велико ее наслаждение от ласки Элайджи, который все быстрее двигает пальцами. — Все еще не хочешь, кошечка? — шепчет он прямо в пылающее ушко, прижимаясь грудью к узкой спине, так что напряженная головка члена упирается во влажные складки плоти между длинных ножек, — может теперь мне наказать тебя? Но нет, я не смогу. Я слишком люблю тебя, Алин. С этими словами он стискивает дрожащие бедра жены, и подается вперед, наполняя ее собой. Каменный член быстро движется в тесном лоне, с каждым толчком подводя ведьму все ближе к пропасти наслаждения, и вскоре, Элайдже, действительно, приходится накрыть ладонью ее губки, потому что срывающиеся с них горячие стоны с каждой секундой становится все громче. Алин подается любимому навстречу, двигая попкой, делая проникновение еще более глубоким, и вампир до синяков сжимает покрасневшие ягодицы, размашисто вбиваясь в нежное тело. Проходит совсем немного времени, прежде чем по телу ведьмы проходит волна мелкой дрожи, и она прикусывает мужские пальцы, сдерживающие ее стоны, выгибаясь дугой. Горячее лоно мягко пульсирует, сжимая мужскую плоть, и Элайджа с последним сильным толчком изливается в обжигающем оргазме, следуя за любимой. Алин опускается на подушку, пытаясь выровнять дыхание, и вампир тянет ее к себе, прижимая смоляную голову к своей груди. В темной спальне воцаряется полная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием супругов, что силятся прийти в себя, после разделенной бурной страсти. Элайджа нежно поглаживает спутанные черные волосы, накручивая их на пальцы, пока Алин не приподнимается на локтях, поворачивая к нему лицо. — Ты совершенно не поддаешься воспитанию, Элайджа Майклсон, — качает головой она, надувая пухлые губки, — теперь понятно, в кого Гвендолин уродилась такой… неуправляемой. — Ну, если уж кто-то и может управлять мной, так это только ты, кошечка, — улыбается вампир, очерчивая большим пальцем контур пухлых губок, — прости меня за то, что я обидел тебя сегодня днем. И за то, что напился с Клаусом. И за Ребекку тоже. И за мою беспочвенную ревность. — Я подумаю, — щурит раскосые глаза Алин, но на ее губах тут же появляется улыбка, — тебе повезло, что у тебя есть одно оправдание, из-за которого я закрываю глаза на твои… недостатки. — То, что я исключительно хорош в постели? — вскидывает бровь Элайджа, прижимая жену теснее. — То, что я, несмотря на твой невыносимый характер и порой абсолютно недопустимое поведение, люблю тебя. Лицо Майклсона светится от счастья, и он накрывает губами манящий рот, вовлекая жену в нежный поцелуй. Когда влюбленные, наконец, отрываются друг от друга, ведьма смотрит в темные глаза мужа, и на ее лице появляется хитрая улыбка. — Ну, и то, что исключительно хорош в постели, пожалуй, тоже… И Элайджа доказывает Алин истинность этих слов до самого утра.