возможно-вероятно-самуюмалость

Хейл напрягся, когда услышал тихие шаги, обладатель которых, очевидно, идёт в сторону лофта. В воздухе завеяло неуверенностью и лёгким страхом, не как перед опасностью, что Дерек уже, на самом деле, устал постоянно чувствовать, а как перед... неизвестностью? Человек явно нервничал, периодически запинался о ветки, тихо ругаясь. Всё это плавно переходило в приятный аромат свежего кофе, сладкой мяты и горьковатых лекарств. Мужчина поднялся с жёсткого дивана и облокотился о стол, на котором сейчас в полнейшем беспорядке разбросаны исписанные листы бумаги, книги на древней латыни - которые никто не понимал, кроме Лидии - распечатанные и вырезанные фотографии, и ноутбук Питера, изображение из котрого один раз до усрачки напугало Дерека и Хейла-старшего. Железная дверь со скрипом и скрежетом отъехала в сторону, являя Хейлу, нерешительно топтавшегося на пороге, подростка. Дерек заволновался. – Стайлз? Что-то случилось? Парень медленно подошёл, то и дело отводя взгляд куда-то в сторону, лишь изредка встречаясь с глазами собеседника. Наконец, подойдя ближе, так, что их разделяло два каких-то шага, парень нервно сжал длинными пальцами подол своей красной толстовки, что-то напряжённо обдумывая. Да что такое-то. – Стайлз? Что... Но тот, набравшись смелости, высоко поднял голову и быстро протороторил: – Итак, Дерек, что бы ты ответил, если бы я сказал, что, возможно, есть такая вероятность, самую малость, а может и не очень малость, в общем, если бы я сказал, что люблю тебя? Это было, мягко говоря, неожиданно. Мужчина ошарашено на него уставился, не зная, что сказать. Он и в обычное время-то был не особо многословен, но прямо сейчас был абсолютно непробиваемый тупик в его разговорном аппарате. Казалось прошла целая вечность прежде, чем Стайлз досадливо скривился и развернулся, направляясь к выходу. И только сейчас Хейл, заставив себя сбросить оцепенение, сделал резкий шаг вперёд и схватил парня за предплечье, аккуратно потянув на себя. Тот остановился и неуверенно повернулся лицом к нему, а в его глазах, как чёртово цунами плескалась потаённая надежда. И тогда Дерек улыбнулся, широко и искренне, как маленький ребёнок, радующийся яркому летнему солнцу. О боже, приехали. Слишком неправильное сравнение для этого грозного альфы. Грёбанная эйфория, как будто дающая воздуха в лёгкие, очищающая потемневший разум, затуманивая сознание. Он скажет это. – Я бы сказал, что я тоже люблю тебя. Это была правда, самая чистая правда. И за неё, как самый главный приз, он получил не менее сияющею, чем его, улыбку в ответ. Человек напротив был последним от кого Дерек ожидал услышать эти слова. Но самым первым от кого по-настоящему этого желал. Он очень сильно его любил.