***
Холодные ладони сложены лодочкой, длинные пальцы то и дело подрагивают. Мартита накрывает руки Лисси своими, горячими, подносит их к лицу, дышит на них, отогревая. Глаза Фелисити вспыхивают благодарностью в вечерних сумерках. — Может, уже сойдём на берег? — тихо спрашивает она. — Не сегодня, — мурлычет капитан Мартита, прижимаясь носом к запястьям. — Завтра, быть может, а сегодня Песня ветра отдыхает от команды. И я отдыхаю. И ночевать буду здесь. В наступившей тишине она прислушивается к звукам снаружи. Большая часть обитателей и гостей порта уже растворилась в лучах закатного солнца, люди разошлись по домам, торговым лавкам и тавернам. Приглушённо раздаётся чей-то голос; вдалеке-вдалеке, так, что её по большей части надо угадывать, играет музыка; побрякивает о пирс, вероятно, закинутая кем-то бутылка. Всё стабильно. Надёжно. Майский ветер запускает в приоткрытое окно каюты лёгкий цветочный аромат. Мартиту с головой охватывают умиротворение и нежность, и она мягко проводит по чужой ладони губами. — Что ты… — удивлённо спрашивает Лисси, но осекается, не закончив фразу. — Тшш, — довольно улыбается Мартита, вычерчивает пальцами узоры. — Я тебя не держу, mi princesa. Если хочешь, можешь идти. Лисси садится ближе.***
— Прекрати! — Мартита крутит головой, но ладони стальной хваткой закрывают глаза. Ребячество Брук её порой раздражает настолько сильно, что возникает желание своими руками бросить её за борт, туда же, откуда пришла. Она пытается оторвать руки от лица, но Лисси вплотную прижимается со спины, затрудняя процесс. Мартита сердито вздыхает. — Ну что тебе от меня надо? — Хочу кое-что сказать. — И для этого обязательно нужно вести себя как глупый ребёнок? Ответа не следует. — Ладно, чего тебе? — кисло спрашивает капитан Мартита, прикидывая, можно ли в ближайшее время нагрузить Фелисити обязанностями где-нибудь подальше от каюты. — Te amo. — Чт… — голос отказывается поддаваться. Капитан с трудом собирается с мыслями, сбитая с толку пульсирующим теплом где-то внутри. В ушах нарастает шум: это сердце ускоряется с каждой секундой, стучит неровно, мощно, громко. Больно. Живот скручивает сладкой судорогой. От британского акцента пощипывает в носу. Фелисити наконец-то убирает руки, и Мартита медленно разворачивается к ней лицом, почти видит в зрачках отражение собственного взгляда — потрясённого, растерянного. Взгляда человека, застигнутого врасплох. — Что ты сказала? — Te amo, mi capitán, — невозмутимо повторяет Лисси, как будто для неё это обычное дело. — А что? — Me hace feliz. — Эй, этого я ещё не знаю, — чужой смех звучит так, что нельзя хотя бы не улыбнуться в ответ. И Мартита улыбается. Растроганно, почти смущённо, не до конца веря в то, что только что произошло. Услышать эти слова на втором родном языке она и не надеялась. В голове не укладывается. — А что ты сказала? — любопытный возглас возвращает её в реальность. — Что я счастлива, — шёпотом объясняет она. — Я счастлива.