Завет колдуна

Яблоко туго шлепнулось на ладонь. Майк подбросил его опять, перехватил поудобнее и откусил с таким сочным хрустом, что у Отабека тут же набежал полный рот слюны. — Урожайный год, — сказала Нанаба, выбрала и себе из корзинки красивое, с желтым боком. — Угощайтесь, у нас ещё много. Не знаем, куда девать. Отабек, не стесняйся, бери. Сама же нашла самое большое и сунула ему в руки. Мальчик новенький, скромный, не местный, сам не возьмет, будет стоять мяться, пока всё не разберут, а разберут в мгновение ока, троглодиты. Они и сами не местные, проходили, когда мамы с папой под боком нет, а пока дойдешь своим умом до важности витаминов в рационе, годы пройдут. На то и нужны старшие товарищи — поддержать в нелегкое первое время. У Нанабы был Майк, пускай и не сразу, и ей было легче. И она не была такой букой, хотя Отабек не бука, а просто так кажется из-за выражения лица. Хороший мальчик, перспективный, таким надо подставлять плечо. Отабек перекатил яблоко между ладонями, сказал: — Спасибо. В кабинет ворвалась Ханджи Зоэ, пролезла, растолкав всех по сторонам, выдернула блузку из-за пояса, завернула край и набрала туда яблок, как наворовала из сада. — Что, что не так?! Это для Моблита! У тебя ещё полно. Ай! Да что такое-то, вот растяпа! Яблоки выскочили, как сквозь ткань, и рассыпались по полу, одно докатилось аж до сапога Леви, тот поморщился: скажите спасибо за мытые полы, в другом кабинете всё соприкоснувшееся с полом можно сразу выбрасывать. Ханджи заинтересованно сощурилась, склонилась над застывшим черенком вверх на краю стола яблоком, понюхала, осмотрела сквозь очки и поверх них, сковырнула кожицу ногтем, изрекла: — Хм. Как интересно. Простенько и со вкусом. Это что? — Обычный заговор против воров. — Да нет, не обычный. Ну я не вижу, что ли? Нанаба с довольной улыбкой зажмурилась. Нехорошо хвастаться, но раз начальница спрашивает. — Усовершенствованный папой. От магов в том числе. — Да иди ты! — Даже Майк не смог! — Майк не маг. — А всё равно. Никто не может. Проще сад выкорчевать, чем снять. — Сурово, — похвалила Ханджи. — Хорошо, можно мне взять пару яблок? — Угощайся. Командир отряда Ханджи Зоэ опять завернула подол блузки, набрала, не скромничая, и ушла, похмыкивая под нос. Будет теперь задачку решать в свободное время, любит она эти развлекательные задачки. А Томас Бенар, отец Нанабы, опытный фермер и садовод, заговорил сад, когда земли в округе Роза стали массово перепродавать и сливать в большие хозяйства. Дело дошло до ближайших соседей. Купить-то можете, сказал он, когда к нему обратились с предложением продать дом и землю, и растить на этой земле будет можно, только вывезти ничего нельзя без согласия членов моей семьи. Так и оставили в покое. А вообще-то папа магию, колдунство не практикует, ну так, по мелочи, от тли, от кротов, говорит, что довольно в семье одного специалиста. — Леви, ты взял? — Я потом. Всё равно выдвигаться скоро, а там и обед. Нанаба быстро глянула на часы: как время летит, только же было утро. Работа над книгами как куски от циферблата откусывает, всегда так. Сядешь, вдумаешься, вроде не сделала ничего, а уже Майк пришел и трогает за плечо, идем, завтра доделаешь. Над этой книгой Нанаба бьется уже две недели, устала, никаких сдвигов, а времени тратит всё больше и больше. Не справится. Бывает такое, ничего в этом стыдного нет, а всё равно, как льда кусок в желудке, лежит и не тает. Она завернула огрызок в бумажку, примерилась, кинула в урну и уже на лету поняла: промазывает. Майк выпрямил ногу, бумажка отскочила от носка ботинка и приземлилась аккурат на выброшенную с утра пачку от чая. Нанаба показала ему большой палец. Командная работа, круто. Майк улыбнулся в ответ. — Яблоко? — спросила Нанаба шепотом. Майк ответил: — Вкусные, но я уже не могу. Давай все раздадим, погреба нет, попропадают. — Можно сварить варенье, — сказал Отабек. — Прозрачное, дольками. Это долго, но очень вкусно. Или джем, это проще, почти не возиться. Или порезать и засушить. — Да ты, — сказала Нанаба, — хозяйственный. Отабек пожал плечом. Хорошо, подумала Нанаба, если так, если не как я. Майк однажды пришел, а у неё даже чая не было, обедала в столовой, а на вечер покупала булку по пути домой и жевала с водой из-под крана. Майк сказал, что хоть бы фильтр купила, Нанаба продемонстрировала заговоренный кувшин. Вода в нем получалась родниковая, хоть из лужи набери. Так у них этот кувшин и стоит, на их общей, теперь уже, кухне. — Будешь, — спросила его Нанаба, — возиться с вареньем? Майк фыркнул в усы. Ну как хочешь, раздавать так раздавать. Сама Нанаба сейчас точно ничего из них готовить не будет. — Слушай, — сказала она, когда они с Отабеком покинули общий кабинет и направились по галерее к её закутку возле библиотеки, — если ты спец в вареньеварении, так давай мы тебе дадим хоть ведро. Нанабе все варенья и соленья традиционно перепадали из дома, они с Майком всё не съедали, и в кладовой уже накопился небольшой склад. Вот действительно, надо будет, не сейчас, а попозже, к зиме, поделиться с мальчиком. Пока рано, это не то же, что яблоки, обидится ещё, что подкармливают. Отабек сказал: — А вдруг задание? С такой, главное, надеждой, затаенной в ровном тоне, но явной для чуткого слуха. Как же сильно каждый ждет своё первое самостоятельное задание! Потом это вспоминается с улыбкой, но поначалу и трудно, и волнительно: а вдруг раздумают и выгонят, а вдруг не справишься, и тоже выгонят, уже по явной причине. Нанабе в своё время хоть перепадали всякие расшифровки, специалистов по магическим документам всегда не хватает, так что девочкой на побегушках она особо не побыла, но доверяли, опять же, мелочевку, до которой у настоящих мастеров просто руки не доходили или им было лень, потому что тягомотина и не интересно. А Отабека именно что гоняют по мелочам, то дом от слабых духов, которых не хватает на большее, чем шуметь по ночам, зачистить, то ещё хуже — бумажную корреспонденцию развезти. Он спрашивал у Нанабы, почему это не разошлют по электронной почте, а книги не отсканируют, она разъясняла, что бумага и кожа хранят магию, поэтому для обучения — да, подходят электронные версии, а для настоящей работы — нет. Конверты же, запечатанные заклинаниями, не так-то просто вскрыть, как электронное письмо. Там секретная информация, догадался Отабек, и Нанаба не стала его разуверять. Бюрократические бумажки. Даже маги и иже с ними никак не могут из этого выползти, у неё на каждую книгу этих бумажек бывает столько — толще самих фолиантов. — Если задание, — сказала Нанаба, — можно поставить заморозку, а потом доделать, когда вернешься. Так будешь брать? Правда попропадают, мы столько не едим, но моя мама думает, что Майк ежедневно съедает собственный вес. Отабек сдержал дернувшиеся уголки губ и сказал, что если можно, подумает до завтра. Нанаба со вздохом отперла дверь и сказала, что конечно, пусть думает. Яблоки сплавить не помешало бы. Может, он ещё тыкву возьмет? Они с Майком уже не могут от этих фруктов и овощей, витаминизированы по самые уши. В каморке, которая гордо звалась личным кабинетом и за которую Нанаба регулярно выслушивала, что вот, у неё даже свой кабинет есть, а она смеет быть чем-то недовольной, не было окон. Солнечный свет плохо влияет на некоторые книги, поэтому предшественники не обошлись плотной шторой, а просто взяли и заложили окно. Натурально кирпичами, даже не магией. Сволочи. По стенам теснились даже не шкафы, а встроенные полки, широченные, как Майкова спина. Укрепленные намертво. Нанаба, когда была такая, как Отабек, и засиживалась за работой так долго, что проще было уже и не уходить домой, снимала книги со второй полки, укрывалась палантином, куртку под голову, и досыпала до начала рабочего дня. Вспыхнули лампы под потолком, и Нанаба, войдя, оглядела свои владения. Ну, первый раз впечатляет, конечно же. Она покосилась на Отабека, Отабек стоял, раздув ноздри, и смотрел в угол, где качался на цепях, закованный в стальные уголки томище. — Можешь рассмотреть поближе, — разрешила Нанаба. Отабек ещё немного постоял на пороге, потом решился. Подошел. Фолиант, размером с туловище взрослого человека, качался, словно его толкала, как дитя в колыбели, невидимая рука. Мерно, слитно. А скрипа не было. Отабек подтянул руку, прижал себе к боку, потом медленно потянул пальцы, тронул уголок. — Бу! — напрыгнула Нанаба. Отабек шарахнулся, схватился за грудь. Нанаба расхохоталась и погладила книгу. Касание не сбило её мерного качания. — Да это пустышка. Там внутренний устав, он у тебя есть. — Отабек кивнул, брошюру с уставом выдавали каждому, поначалу к ней относились крайне трепетно, потом, поработав, освоившись, и узнав, что в библиотеке этих брошюр целый стол, и они никогда там не переводятся, уже не так. — Фокус такой. Раньше, когда книги были очень дорогие, не магические, а вообще всякие, и какая-нибудь стоила бешеных денег, в монастырях и замках делали такие обманки. На случай воровства, ну и просто, впечатлить тех, кто не в теме. Смотрится внушительно, да? Отабек сказал: — Да, правда. Фух. Очень круто. А можно открыть? — Да пожалуйста. Но вдруг я тебя обманула, и ты обратишься в пепел, — проговорила Нанаба торжественно, — коснувшись сего, ибо недостоин и нечист, — сбилась, прыснула. — Короче, я ответственности не несу. Отабек всё-таки подошел. Открыл обложку, охнул: тяжелая. Под обложкой обнаружился белый лист с отпечатанным, даже не написанным от руки, текстом. На самом деле устав, дико тягомотный текст, Нанаба подозревала, что составитель его помер от скуки, поставив финальную точку. Отабек полистал страницы и вернул обложку на место. — Так зачем я нужен? — А, — вскинулась Нанаба, переложила стопку бумаг на своем огромном столе. — Нужно найти кое-что. Оно здесь точно есть, но я не помню, куда положила. Где-то внизу. Оно бестолковое такое, пользовалась раз и то без результата, засунула подальше и вот не найду. Всё перерывать, — она обвела комнату широким жестом, Отабек проследил глазами, — года не хватит, а время нас поджимает по-прежнему. Я бы Майка попросила, но запаха нет, а вот фото, — Нанаба подтянула коврик с мышкой, подвигала, ожил черный прямоугольник монитора, пощелкала, и на экране появился маленький серый томик, на вид чисто записная книжка. Про себя Нанаба молилась, чтобы не выкинула его случайно со психу и забыла напрочь. Молодая была, импульсивная, не смирилась ещё с тем, что иногда работа не дает результата, вообще никакого. Что неделями сидишь, сидишь, расшифровываешь, проверяешь, ищешь ошибки, а без толку, либо изъятый документ всё равно сгорает при распечатывании, либо заклинания дешифровки не действуют, а отряд берет грубой силой там, где надеялись изящно обойтись тонкой магией. Да нет, ну не могла она выкинуть, со своим-то отношением к работе. Ну и плюс, оно же задокументировано всё, потом недосчитаются фигни какой-нибудь, Смит сожрет с потрохами. Хотя тогда ещё был не Смит, а Шадис, суровый такой мужик, сам не маг, но крепкий управленец. Уж он за такими вещами в оба глаза следил. Отабек деликатно отобрал мышку, посмотрел изображения книжки во всех проекциях, раздул ноздри. — Справишься? Поиск, как было написано в характеристике, у Отабека прокачан. Практики маловато, но оценки были высокие. Нанабе это никогда особенно не давалось. Она пыталась искать магией собственные потерянные носки и не находила, Майк ржал и выуживал их из-за бельевой корзины. Находил по запаху. Нанаба краснела, неужели так воняют? Он говорил, нет, ты вообще не воняешь, что за слово такое, просто запах твой. Найду тебя, где бы ты ни была. — Постараюсь, — сказал Отабек. — Давно его в руках не держали? — Да лет пять уже. Не найдешь, придется перебирать все нижние полки. Смит мне голову откусит за бесполезность. Отабек кивнул, снял куртку и осторожно повесил на стул у второго, маленького стола, куда Нанаба складывала готовые материалы. Вышел в середину, там, где было свободное место, подвинул кресло на колесиках ближе к столу, хлопнул в ладоши и потер их, словно собрался хорошенечко отобедать и предвкушает. Глаза были открыты. О как, подумала Нанаба, даже не концентрируется? Отабек медленно разлепил ладони, между ними воздух был плотный, сизый, как табачный дым в мыльном пузыре. Сверкнула искра. Ой-ё-ёй, тут же бумага сплошная! Но искр больше не было, Отабек вытянул ладони перед собой, будто толкал кого-то невидимого, подался влево по маленькому шажку, на третьем правую руку совсем опустил. Ага, всё-таки чувствует. Ну-ка, ну-ка, давай, парень, мне без этого никак. Отабек подошел к полкам, присел. Вытащил несколько томов по ведьминскому травничеству, сунул руку в образовавшуюся дыру и извлек, зажав между пальцами, серую книжицу. Глянул на обложку. — Оно? Нанаба выдохнула с облегчением. — А ты разве не чувствуешь оно или нет? Раз уж нашел. — Уточняю, — изрек Отабек и отдал книжицу Нанабе в руки. Она сразу открыла её, пролистала до формул. Ага! Устаревшая хрень. Ни к чему не подходит. — Это поможет? — спросил Отабек. — Для нашего дела. — Если это не поможет, то я уже и не знаю, что делать, честно говоря. Увольняться и вязать варежки. Который час? Отабек посмотрел на свои модные — и дорогие, наверное, Нанаба не разбиралась — часы. — Половина первого. — Ох блин, только же было утро. Ты не знаешь, совещание вечернее не переносили? — Нанаба как влипла носом в потертые, серые не от времени, а от дешевизны издания, страницы, так и не поднимала глаз. — Не слышал такого. — А, — сказала Нанаба. — Ага. Спасибо тебе большое. Бывают такие периоды в ходе истории каждого государства, когда этот самый ход практически останавливается и всё превращается в глухое болото. Застой. Наука не движется, открытия не совершаются, социум вял, восстанавливается после прошедших потрясений, копит силы перед грядущими. В такие-то периоды и издаются всякие серые книженции, которые пишут унылые авторы, ровно ничего не смыслящие в деле, а правят столь же унылые редакторы, смыслящие ещё меньше, Нанаба подозревала, что редактура состояла только в выискивании орфографических ошибок, а иначе никогда бы это не пропустили в печать. Нет, книжка не вредная, просто скучная и по большому счету бесполезная. Просто свели в одном месте устаревшие ключи и формулы, которые нужны чрезвычайно редко, а когда нужны, куда быстрее и проще использовать совсем другое, новое, и весь тираж потом вот так и распихали по спец библиотекам, а оттуда в личные безоконные кабинеты специалистов по работе с магическими документами. Предшественник Нанабы, благообразный старичок, в котором она подозревала сродство с черепахами, столько времени ему требовалось, чтобы преодолеть расстояние в два шага от одной полки до другой, книженцией пользовался верно из ностальгии по временам своей юности. Нанаба попыталась применить её пару раз и, мягко говоря, не удовлетворилась результатом, но теперь… Теперь просто надежда последняя. Ч-черт, как она до этого дотянула? Признанная специалистка, профессионал своего дела. Годы положила на то, чтобы в два счета разбираться с формулами и знаками, с одного взгляда определяет запечатан документ или нет, распутывает сложнейшие шифры, и тут… Она коротко выругалась сквозь зубы, подтащила себя на кресле к столу, отодвинула коврик с мышкой назад к монитору, а книгу, большую, в твердой обложке, наоборот, придвинула к себе. Положила, уже привычно, перед собой. Книга. Гадство сплошное. Вот кто враг человечества, а не унылый автор свода бесполезных ключей! На черта так запутывать? Тот, кто знал здесь написанное, тот уж знал, наверное, наизусть, а кто нет — тот так и не узнает! Но это надежда. — Это наша последняя надежда, — сказал Эрвин Смит две недели назад. — А ты не преувеличиваешь? — спросила Нанаба. Вообще-то субординацию она соблюдала, но Смит вызвал её за два часа до начала рабочего дня, так что она не сдерживалась. Эрвин Смит, глава столичного отделения Легиона, посмотрел ей в глаза, и Нанаба сказала, что всё сделает. Майка дергали из дома уже четыре недели подряд, редкую ночь он досыпал в супружеской постели. В округе творилось черт знает что. Нечисть лезла из всех щелей, сочилась, будто где-то в преисподней открыли кран, и потекло мощным потоком прямо на землю. Ведьмы активизировались со страшной силой, боевые отряды не успевали рубить головы. Оборотни как с ума посходили, выскакивали на улицы, не обратившись до конца, в клочьях одежды. В безлунную ночь! Одного поймали, привели в чувство наутро, он был в ужасе сам от себя, рассказывал, что звало что-то, как луна, а он не был готов, только новолуние же. Соседей перепугал до ужаса. Всё спрашивал, не загрыз ли кого. Пришлось на всех пойманных нацепить ошейники. Негуманно, конечно, обычно это только для возможных рецидивистов, а что оставалось делать? Начнут обращаться, ударит током, придут в себя. Через неделю одного убило насмерть. Так и остался, наполовину волк. Жуткое зрелище, сказала Ханджи, и затребовала его к себе в лабораторию. Остальных собрали и заперли в здании старой больницы. От греха подальше. Оборотни даже не сопротивлялись, сами до смерти перепуганные. «Что это?» спрашивали все друг у друга. Аномалия? Магические предметы, растения и животные вели себя, как всегда. А вот барьеры, которыми защищали город, дома и всё, что должно быть защищено, точно что-то пробивало насквозь. Их укрепляли — пробивало снова. Будто бы кто-то когтем прорывал рисовую бумагу — запросто. Фигурально, конечно же, выражаясь. Магические барьеры видимы только глазу мага, это сгустки энергии и пробить их можно только энергией ещё крепче и ещё плотней, если уж наделять её условно физическими характеристиками. А две недели назад один из отрядов нашел книгу «Магические барьеры и охранные заклинания» и принес в штаб. Первый раз Нанаба взяла её в руки и сразу же отложила. Силища неимоверная, руки точно в горячие варежки сунула. Ханджи в лаборатории исследовала книгу по миллиметру. Нанаба спросила: — Что это за магия? — Понятия не имею, — ответила лучшая в стране специалистка по магическим предметам и зельям, командир отряда, которому поручали дела особой важности. — Расшифруешь же? Нанаба тогда самоуверенно кивнула. Ха-ха. Книгу следовало назвать «Почувствуй себя профаном, Нанаба Бенар». Шифр Нанаба подобрала за день, плевое дело. Переписала сперва основные барьерные заклятия, после тонкие, для усмирения живого духа, чтобы освободить уже несчастных оборотней, один из которых, кстати, член городского совета, и усмирения сильной нечисти, вроде древних ведьм. Эрвин Смит похвалил, Майк сказал, что ни секунды в ней не сомневался. Отряды разошлись, вооруженные новым знанием и… ни одна формула не сработала. Сила хлестала из книги через край. Нанаба разве что не грызла её зубами, как пресловутый гранит науки. Выудила все справочники, все сборники кодов, в итоге, расписавшись в собственном бессилии, отнесла книгу обратно в лабораторию, где Моблит Бернер, правая рука Ханджи, сделал ёмкий вывод, который Нанаба записала на отдельный листок и прилепила на прямоугольный абажур настольной лампы: «сила есть — достать не можем». Когда уже найдут способ всё это компьютеризировать, думала Нанаба, выписывая ключи на стикеры, всё вручную, всё вручную, горы бумаг. Ведро каждый вечер полное, с горкой. Страницы шуршали сухо. Успокаивали. Всё-таки работать с документами не то же, что с людьми. Когда Нанаба выезжала с отрядом, думала почти каждый раз, что пора попроситься работать вот так, в том ритме, для которого и создан Легион. Для устранения нечисти, для активной работы, не для просиживания штанов в кабинетах. Но всякий раз, возвращаясь в уют своего книжного мира, чувствовала такое умиротворение, что разговор с командиром всё откладывался и откладывался на неопределенный срок. И эту работу тоже надо кому-то делать. Да ещё пойди найти специалиста по бумажным материалам — всем хочется быть героями, а кабинетных героев не бывает. Лучше уж заниматься всем этим той, кто любит свою работу, чем поручить кому-то, кто только и будет мечтать свалить от неё подальше. И эта работа тоже приносит удовлетворение. Когда намучаешься, намаешься, недоспишь неделю и сделаешь всё, как надо. Майк в честь этого покупал пирожные, всякие раз разные, какие они ещё не пробовали, но в пару к ним обязательно и сливочные эклеры, и они устраивали долгое чаепитие дома, а после сразу перебирались в постель. Поработала, можно и расслабиться, говорила себе Нанаба, завтрашний день подкинет новый геморрой. С этим случаем будет так же. Затянулся он что-то, правда, но зато и расслабится она после, как никогда. Возьмет отпуск на неделю, и пусть только Смит попробует не дать. Отоспится, отъестся. Сейчас только, совместится серая книжица с этой хренью и… — Нанаба, время.