Завет колдуна

Отабек стоял в дверях, поднял руку, постучал по часам на запястье. — Фу, напугал. Стучись! — Я стучал, ты заработалась, наверное. Собрание через десять минут, тебя не было в общей комнате, я подумал, что надо напомнить. Полдня пролетели, как не было. Как полдня до того, до перерыва, на который её утащил Майк, а тут что-то нет его, опять куда-то уехали, что ли. Нанаба потерла лицо, опомнилась, ребро ладони как всегда черное от карандашного грифеля. Она послюнявила пальцы, принялась оттирать — а, без толку. — Спасибо! Даже и не заметила, как Отабек, найдя книжку, ушел, и как вошел не заметила бы, если б не заговорил. Заходи, выноси секретные материалы, кто хочешь. Молодчина, Нанаба, как сказала бы мама, вместо того, чтоб ругать. — А где наши? — спросила она Отабека в спину. — На выезде. Но вроде недалеко, к ночи… э-э, снова ведьма, так что неизвестно, насколько затянется. Вот молодец, перенимает внутренние суеверия, вливается в коллектив. Никогда нельзя говорить, что отряд справится быстро, даже если дело совсем ерундовое. Нечисть хитрая, а работа опасная, можно справиться быстро, но лучше неожиданно для себя, чем распланировать что-нибудь на завтра или на вечер, и совсем не вернуться обратно. Ну и просто — нечего. До чего же сильны такие глупости именно там, где, казалось бы, должны их искоренять. Как же вера в свои силы? А всё равно. Сказать «да я на минутку, туда и обратно», получить подзатыльник от своих же, а то и от начальника, если проходил мимо. В последние несколько дней наступило странное затишье, но общее волнение осталось. Ведьмы на удивление притихли тоже, а легионеры после недавних инцидентов всё равно были настороже. По-настоящему опасных ведьм не так уж и много, и прячутся они хорошо, никому не нужны проблемы с отрядами легионеров, но напакостить могут крепко. Доходило и до похищения детей. Взрослые ведьме ни к чему, их уже не применишь толком ни к одному ритуалу, а дети — да. Но тогда весь Легион на уши поднимается, привлекают полицию, а если отправили всего один отряд, значит, не так уж страшно. — Я подожду, — сказал Отабек и вышел. Нанаба отъехала на кресле, собрала исчерканные стикеры, скомкала и швырнула в урну. Рыхлый ком рассыпался разноцветным дождем по полу. А, черт с ним! Нашла на столе бутылку минералки, хлебнула из горлышка. Минералка выдохлась и приобрела болотный привкус, надо бы кофе запить или хоть чем-нибудь. Во рту, как говорила Ханджи, заночевав в лаборатории, как кошки насрали. Нанаба дернула из ящика влажные салфетки, протерла лицо и шею, и ребро ладони. Подумала: брать ли куртку, вспомнила, что почти вечер, повесила её на локоть. Сразу, чтобы не возвращаться, взяла и рюкзак, проверила кошелек, телефон. Ай, не сняла с беззвучного. Пропущенный от Майка и сообщение от него же: «Уехал. Береги глаза». Хах, да поздно. Набрала быстро: «Люблю тебя». Толкнула дверь. Отабек стоял у створки, руки в карманах куртки. Не снимает и в помещении, во дает. Они опять миновали галерею, спустились на второй этаж. Нанаба глянула на ходу в окно, стемнело не окончательно, но уже зажгли фонари, и через дорогу зажглась вывеска кафе. Там такие подают стейки, с кулак толщиной. Не с майков, конечно, с нанабин, но и это немало. Желудок заворчал, Нанаба прижала блузку между ребер, шикнула ему: нечего, у тебя нет глаз, ты не можешь этого видеть. В кафе заходила парочка, кавалер придержал даме дверь. Приятного, блин, аппетита. В кабинете Эрвина Смита было уже людно. Пока Нанаба осматривалась, куда бы им двоим втиснуться, Виктор заметил их первым и замахал от окна: идите сюда, есть два места. Нанаба потянула Отабека за рукав, и они протиснулись мимо Ли Сынгиля, который окинул их таким взглядом, словно они ему задолжали по миллиону с носа. Виктор держал ладони на двух стульях по сторонам от своего и не пересел на крайний. Так и сели — он в середине, в центре, самое любимое и комфортное его место. — А я думаю, придет моя Нанабушка, а сесть ей негде. Нанаба поморщилась для вида, но неприятно ей не было. Так называла её только бабушка, но они с Виктором были у неё вместе в позапрошлом году, и он подцепил. Когда говорил так в присутствии Майка, неизменно прижимал руку к груди и комментировал: из самых светлых чувств. Виктор Никифоров — уникальный специалист по суккубам и инкубам, служил в Легионе ещё до Нанабы, и вообще был, как говорили, одним из самых опытных сотрудников. Виктор на вопросы о возрасте театрально оскорблялся. Маги иногда выглядят куда моложе своих лет, зависит от специальности, ну и как у всех — от ухода за собой и любви к себе. Себя Виктор любил так, что и окружающим трудно было не полюбить его. Очаровательный засранец! Суккубов с инкубами он не убивал просто так, питал к ним особую слабость, говорил: ну как я могу, они такие… такие, а я раз — и пулю им в грудь? Как можно? За свой метод поимки Виктор отхватывал от Эрвина Смита с завидной регулярностью, но метод работал, потому всё оставалось, как есть. Виктор не убивал их, а вызывал на поединок — кто кого. Если противник — Виктора, что ж, бери, я весь твой, если Виктор — противника, то по ситуации. Наложить ограничительную метку, ликвидировать или взять под надзор для сотрудничества. Виктор всё ещё служил в Легионе, а значит, ни разу не проигрывал. Это он привел в Легион Криса, суккуба, промышлявшего в дорогих гостиницах и элитных ресторанах. Крис в Легионе на удивление прижился, охотился на ведьм и подрабатывал в библиотеке. Для этой должности у него даже были дикие круглые очки, каждая линза с кофейное блюдце величиной, которые, конечно, ни грамма его не портили. До сих пор ходит байка, как Крис по ещё не изжитой тогда привычке — был совсем новенький — пытался соблазнить Майка. Пришлось заказывать новые очки. Лицо не пострадало, Майк просто снял их с идеального суккубовского носа и раздавил в кулаке. Крис неделю заламывал руки, как же так, не смог воздействовать на не-мага, пока ему не разъяснили, что Майк не маг, но и не человек, ты не видел, что ли? У него ж на лбу написано! С тех пор Крис свои выходки совсем бросил, а Майк, когда Нанаба выспрашивала подробности: а как? а что он делал? а что он тебе говорил? отворачивался и хмурился. — Эрвин задерживается, — проговорил Виктор, сдув челку. — Вызвали на ковер. За всех нас сейчас отымеют. А что мы? Мы сегодня весь южный квартал прочесали, барьеры пробиты, поставили новые, как раньше, как каждый день. Завтра опять ставить. Схема защиты была простая: барьеры от нечисти на стратегически важных зданиях, обычно слабые, потому что сильные ставили на границе городов, а до того вкруговую, на каждом территориальном секторе. Сектора расходились от столицы кольцами, отчего карта страны походила на юное деревце. Колец было три и, соответственно им, три административные единицы: Сина, Роза и Мария, по именам древних богинь. Внешние барьеры, согласно докладам с границ, стояли, как прежде, а вокруг столицы словно образовалось аномальное пятно. То ли под ней, то ли над ней. Чем скорее они разберутся, тем лучше. — Но всё-таки поспокойнее, — откликнулась Нанаба. Майк спал дома уже три дня, оборотни, понятное дело, не шатались, ведьм поотлавливали, остальные как будто притихли сами. Не окончательно, но лучше, чем было в последние недели. — Да, — кивнул Виктор. Отабек слева от него смотрел прямо, но явно прислушивался. Молодец, подумала Нанаба, грей уши, это полезно. Не надо вот этого: ах, это не моё дело! На службе всё твое дело, особенно пока учишься. — Есть успехи? — спросил Виктор тихо. Нанаба склонила голову, растерла затылок. Пора постричься, обросла уже, голове не свежо. Поэтому, может, так путано мыслям. Покачала головой: нет, ничего. Виктор сунул пальцы в карман пиджака и вытащил три конфеты, одну сунул Нанабе, не спрашивая, другую предложил Отабеку — тот не взял, Виктор не стал настаивать, всучил Нанабе и вторую, а третью развернул и положил в рот. Желудок ворчал, Нанаба поскорее избавила конфету от фантика. Шоколадные, с орешками. Орешек сразу же застрял в зубе, да что же ты будешь делать! — О, — оживился Виктор, — а ты сводку видела? — Утреннюю, — сказала Нанаба, глянула мимо Виктора на Отабека, что, новые были? Виктор пощелкал пальцами, встал, перелез через чьи-то плечи к стоящему буквой «Т» столу, стянул один из разбросанных листков. — От отрядов Пиксиса. Нанаба взяла листок, вчиталась. Смех дернул горло, шоколадная слюна потекла назад, Нанаба сглотнула её, закашлялась, Отабек схватил со стола стакан и бутылку, подал ей. — Что это? — спросила она, напившись. Горло от шоколада саднило. — Официальные донесения — что! Али ты не веришь? Нанаба кашлянула, нащупала в рюкзаке платок, прикрыла рот. Ну хоть что-то скрасило этот день. — Верю. Верю, конечно. Верю во всё. — Попей ещё, — сказал Виктор с довольной улыбкой. Отабек, пробежавшись глазами по тексту, задрал брови. Я б решила, подумала Нанаба, что это местный юмор такой. Вообще, поработав в Легионе, понемногу начинаешь верить всему. Отряды наблюдателей и магическая полиция и за всю жизнь могут не увидеть, скажем, джина, думать, что полтергейст водится только на страницах учебников, а оборотни-лисы или там дикие кабаны — сельские легенды. Легионеры не зарекаются от встречи с чем угодно, каждый после своего особого случая, Нанаба не зарекается после встречи с големом. Сводка сообщала, что наблюдательные отряды южных лесов под руководством Дота Пиксиса зафиксировали передвижения Кинг-Конга. Нанаба хрюкнула в платок и согнулась пополам. — А все, — выдохнула, — такие спокойные. — Да отсмеялись уже, это ещё после обеда пришло. Как ты не видела? — У себя сидела. Нет, шутки шутками, но на Дота давно пора обратить внимание. Гляди, — она потрясла листком у Виктора перед носом, — что бывает, если злоупотреблять. Кинг-Конгов гонять начнешь. «Пересек, — прочитала Нанаба снова, — деревню Рогако, двигался по направлению границы сектора Роза. В деревне Рогако отмечен всплеск ведьминской деятельности, а также мелкой нечисти: домовые, банные, изловлен амбарный демон (одна штука)». Нанаба прижала платок к глазам. Превеликая наука, нельзя так ржать! Виктор надулся и молчал. Алкоголь, по его словам, помогал расслабиться, а в работе с суккубами это первое дело. Другие специалисты медитировали и закалялись, и у них близко не было таких результатов, как у Виктора с его осуждаемыми общественностью и начальством методами. Вошел Эрвин Смит. Отабек и остальной молодняк повскакивали со своих мест, Эрвин на ходу замахал рукой: сидите, сидите, только воздух двигаете. Пробрался к своему месту, спрятал в ящик одну папку, другую положил на стол перед собой, открыл, оглядел подчиненных. — Простите за опоздание. Без долгих вступлений — начнем. Командиры отрядов докладывали по очереди, Нанаба вслушивалась и думала, как бы развернуть конфету без палева, обертка такая, чтоб сразу было понятно — Нанаба Бенар жрет и вас не уважает. Давно пора носить с собой из дома обед в ланчбоксе. В общей комнате есть микроволновка, а она ей пользуется, только если в столовой продают сырные слойки. Они остывают мгновенно. Холодные тоже вкусные, но не такие, как горячие. Вот грела бы там свой рис со свининой в имбирном соусе, дразнила бы весь этаж. Майк это предложение одобрит, надо сегодня же не забыть сказать ему. Докладчики справлялись быстро. Вечер, всем охота поскорее разойтись, даже если на дежурство. Всё лучше лежать на диванчике в комнате отдыха, чем торчать в командирском кабинете. На третьем докладе в дверь тихонечко проскользнула Ханджи Зоэ, ей кивком указали на свободное место, она шагнула, споткнулась о чьи-то ноги и с грохотом полетела на пол. Вскинула руку, как утопающий, достигший дна: — Продолжайте, пожалуйста! Так интересно, я просто не чую под ногами земли. Кабинет взорвался хохотом, Эрвин, сдерживая поползшие вверх уголки губ, постучал по столу карандашом. — Ханджи, начинай, — сказал он, когда Эмиль Никола довозмущался на тему засилья городских прудов наядами. Барьеры на воде держатся ещё хуже, чем в воздухе. Вторые в безветренную погоду могут простоять хоть весь сезон, а вода — стихия активно динамичная. — Пришлось приставить двоих к фильтровальной станции, — вставил Эмиль, перебив Ханджи, когда та едва начала. — Да, людей не хватает, но если кто-то обнаружит наяду у себя в ванной… — Я понял ситуацию, — сказал Эрвин. — Ханджи, пожалуйста. Что там у вас стряслось? — Детская больница! — выпалила Ханджи Зоэ, и все уставились на неё, открыв рты. — Ведьма пыталась похитить девочку. У охранника был амулет, он её обездвижил. Амулет слабенький, но и ведьма слабенькая. Мы её забрали, она ошалевшая, глаза стеклянные, сама не в себе. На вопросы толком не отвечает. Как обдолбанная. — Так, может, и правда? — спросили из глубин кабинета. — Проверим, — отозвалась Ханджи весело. — Но Майк ничего не учуял. Слова Майка, конечно, к документам не подшивали, всё нужное перепроверяли через лабораторию, но так, для себя, его мнение считалось веским доказательством. Если кто-то божился, что отравился йогуртом, а все списывали на похмелье, то за восстановлением справедливости надо было идти к Майку, если скажет, что правда, то так оно и есть. Нанабу спрашивали, не страшно ли с ним жить. Нанаба, которая в конфетно-букетный период задавалась тем же вопросом, отвечала, что это не их дело. В действительности же просто привыкла и усилием воли окончательно изгнала мысли, что он же на самом деле чует абсолютно всё. Ну и что? Он за всю жизнь привык, что люди — это не цветы и не мороженое. После Ханджи Эрвин озвучил краткие выводы по работе за день, раздал инструкции по сотрудничеству с патрульными полицейскими в новых условиях, расспросил Моблита о работе в лаборатории и обратился к Нанабе. Она притиснула рюкзак к животу и доложила о результатах исследований. — То есть по улучшению барьеров у нас?.. — Ничего. Ну что пялитесь все? Да, я бесполезный книжный червь! Стиснула зубы. Не надо. Никто так не думает. Просто работу боевого отряда сразу видно, а работу лабораторий — нет. Все знают, что я хороший специалист, репутация у меня крепкая, а кто ни разу не облажался с работой, тот Виктор, для которого ошибка — верная смерть. Эрвин Смит покивал, что понял, пометил у себя в блокноте. Минус поставил, подумала Нанаба против воли, как в школе, не сразу двойку, а так — пометка себе, что эта ученица схалтурила. А я так старалась! Народ повалил из кабинета плотным потоком. Виктор рванул, его прищемили в дверях. Отабек, по примеру Нанабы, не торопился. Тут как в театре, либо уходи до финальной реплики, но как тут уйдешь, из начальственного кабинета-то, либо жди, когда поток схлынет и освободит гардероб. Майк прислал сообщение, что машина на парковке, а его подбросит Леви. Будет поздно, после допроса, ложись спать, не жди. «И я тебя люблю». Ну и хорошо, подумала Нанаба, уйду со службы, осяду в домохозяйках, он мне слова не скажет. Буду собирать частную коллекцию, как бабушка, продолжу семейное дело. К сорока годам завяну со скуки. — Тебя подвезти? Отабек сунул руки глубже в карманы и ответил, что доберется сам. Нанаба глянула на часы над стендом с заданиями. На него ещё крепили по старой памяти заказы из окрестностей и не только, особенно какие-нибудь забавные. Выписывали на листы и пришпиливали разноцветными кнопками. Нанаба пробежалась глазами, ну хоть тут всё привычно — ведьма украла корову, наяды испортили воду в колодце, сломали автополив, веркот совершает набеги на домашнюю птицу. Под каждым заданием место преступления и имя заказчика мелким шрифтом. Нанаба вгляделась, сказала рассеянно: — Так транспорт уже не ходит, только дежурный. Не стесняйся, я же почти не делаю крюк. И яблоки возьмешь заодно, в багажнике два ведра. — Неловко, — сказал Отабек. — Очень ловко, — сказала Нанаба. Потянулась, сорвала листок, оставив зеленую кнопку торчать в пробковом полотне. — Только подожди, ладно? Ты не торопишься? Буквально пару минут. Он что-то выдохнул вслед, когда Нанаба уже неслась обратно к лестнице. На ходу махнула рукой: — Это и тебе надо!