СКЕЛЕТЫ В ШКАФУ
— Что? — в изумлении произнес Драко, ненароком вклиниваясь в разговор родителей с мистером и миссис Бруствер. Новость о том, что они вынудили свою дочь покинуть дом в канун Рождества просто не укладывалась в голове. Сколько себя помнил, Драко никогда не был свидетелем даже и малейших пререканий со стороны Эллы в адрес родителей, не смотря на ее невероятно спесивый темперамент. Какими бы они не были: строгими ли или напротив излишне мягкими с ней, — девушка слушалась их бесприкословно, едва ли не боготворя этих людей, в особенности отца. Алан вопросительно поднял брови, впервые за весь разговор посмотрев в сторону Малфоя младшего. Люциус же недобро нахмурился на реплику сына, но выяснять отношения на глазах у добрых друзей был не намерен. — Ты слишком мягок с ней, — без тени упрека проговори мистер Бруствер, обращаясь к Драко. — И не мне тебя судить в этом, — досадливо произнес мужчина, он все еще корил себя за излишнее попустительство в отношении с дочерью. — Узнай я о чьем-либо предательстве господина, — сурово прохрипел волшебник, и костяшки его пальцев побелели от силы сжатия в кулаки. Благо, никто не заметил, как на этих словах друга Люциус напряженно сглотнул. Что ни говори, но Алан, в отличие от тех же Малфоев, был предан Темному лорду вовсе не из-за страха перед ним. В поклонении и искреннем обожании Волан-де-морта с Бруствером могла посоперничать разве что Беллатриса Лестрейндж. Алан прочистил горло: — Впрочем неважно, — сухо бросил он, благодарно кладя ладонь на пальцы жены, которая гладила его по плечу, в который раз успокаивая в конец расшатанные нервы. — Словом, — отрезал он, — я только хотел сказать, что Элле повезло, что она моя дочь. И если она сохранила хоть тень здравого рассудка, то понимает, что в следующую нашу встречу я более не буду к ней столь благосклонен. — Но она не предавала вас! — С жаром произнес Малфой, вскакивая со своего места. Его колотила мелкая дрожь; то ли из-за волнения за жизнь старой подруги, то ли из-за осознания того, что эта жизнь может прерваться по его вине. — Драко, — сипло рычал сквозь плотно сомкнутые зубы Люциус, второй раз за последние пять минут сгораемый со стыда за сына. — Сядь! — Как можно тише скомандовал он, но Драко его словно не слышал. — Я знаю Эллу всю жизнь. И чтобы вы не думали о своей дочери, но она невозможна, — с неприкрытой злобой бросил он, невольно вспоминая все случаи, когда девушка едва ли не доводила его до греха. Сколько раз он желал лично придушить ее, и не сосчитать. — Самовлюбленная, наглая, своевольная, эгоистичная и расчетливая стерва, — к удивлению всех присутвующих жестко отчеканил он, смакуя каждое слово. Алан угрожающе сдвинул брови, и жевалки на его лице заходили, предвещая скорую расплату зазнавшегося юнца за его слова. — Выбирай выражения, шкед, — прохрипел он не своим голосом. Бруствера крайне непросто было вывести из себя, добиваясь состояния, когда он в ярости, но существовали более короткие пути: как например, Темный лорд или же члены семьи. Сам Люциус видел друга в гневе лишь однажды, но и этого ему вполне хватило, чтобы понять, сколь безжалостен и изобретален на пытки этот человек, когда-то необходимо. В ту секунду Малфоя беспокоило уже не столько то, в каком свете их выставлял Драко перед друзьями, сколько жизнь сына. — Драко, прекрати немедленно! — Казалось бы, пуще Алана злился Люциус. Нарцисса тоже хотела вставить реплику, но сын перебил ее. — Я всегда был уверен, что ей плевать на всех, кроме себя, кому бы и что она ни говорила, — не унимался слизеринец. — Думал, что Элла и вовсе не знает никаких чувств, кроме гордости, да собственного величия. Поэтому со всей ответственностью заявляю, что в этой девушке не было и нет ничего святого, — это могло бы быть последней каплей в терпении Алана. — Кроме вас. — Вдруг опустился до шепота Драко. Бруствер почувствовал, как дрогнула и расслабилась рука Стефани, удерживающая его все это время. Женщина во все глаза уставилась на Драко, взглядом полным непонимания и скрытой надежды на что-то, словно бы не могла поверить в сказанное Малфоем. — Она любит вас, — добил ее слизеринец, и на глазах женщины проступили слезы. — Больше, чем вы можете себе представить. И поэтому никогда бы не решилась на предательство. Кого угодно. Но только не вас. Повисла напряженная пауза. Бруствер опустил взгляд, очевидно, о чем-то усиленно размышляя, после чего тяжело вздохнул, словно бы на что-то решаясь. — Любит, — больно сухо, даже отчасти презренно бросил он. — Ну-ну, — одно радовало, теперь он не был так зол, как минутой ранее. — В таком случае, объясни мне, — с вызовом произнес он, поднимаясь со своего места, подобно императору, — какого черта ее занесло в компанию к Поттеру, — казавшимся спокойным тоном отчеканил волшебник. На этих словах Драко заметно стушевался, и былая решительность быстро улетучилась: — Из-за меня, — виновато произнес он, не в силах посмотреть в лицо мужчине. — Она сказала, что перевелась в Хогвартс, потому что узнала о миссии, порученной мне Темным лордом. Хотела помочь. Поэтому завязала дружбу с гриффиндорцами, чтобы быть в курсе их замыслов. — Вероятно, — тихо молвила миссис Бруствер, вставая подле мужа, — вы похоже куда больше, чем ты думал, — произнесла Стефани с мягкой улыбкой. — В каком смысле? — не понял Драко. — В свое время Алан тоже был кем-то вроде двойного агента, — пояснила сыну Нарцисса. — Я знала, что Элла не могла так с вами поступить, — проговорила она, обращаясь к родителям девушки. — Но кто бы мог подумать, что девочка решится на такое. — На следующих словах она обратилась к сыну. — Повезло тебе с подругой. И вроде бы точки на «i» были расставлены: недоразумение улажено, Эллу более не считают предательницей, казалось бы любой родитель должен был быть только счастлив. Однако лицо Алана все еще не избавилось от былой хмурости. Драко было подумал, что всему виной то, в каких красках он расписал его дочь, прежде чем раскрыть природу ее неоднозначного поступка. Но все было куда сложнее. Бруствер более не доверял дочери, и на то имелись свои причины.***
Это Рождество было воистину волшебным и особенно памятным для Эллы. Сказал бы кто ей год назад, что такая ханжа, как она, будет счастлива отметить семейный праздник в гостях у незнакомых людей, да еще в таком захолустье и чуть ли не сарае, она бы тут же отправила того бедолагу в больницу Святого Мунга. Девушка словно попала в другой мир, а потому с неожиданным интересом наблюдала за всем, что происходило в Норе. Только за последние пять минут она насчитала около полусотни так называемых «нарушений правил», которыми с самого детства кормили Эллу родители и гувернантки. Ее своевольная натура всегда бесконечно страдала из-за постоянных рамок, навязанных высшим обществом, а потому невольно тянулась к простой жизни. В этом-то и было их главное с Драко отличие, которое она сама осознавала только сейчас. Пусть Артур и Молли относились к ней с подозрением, но остальные члены семьи Уизли были вполне себе радушны. Ведь Флер пока не сменила фамилии. Француженка с тихой завистью наблюдала за беспечным общением школьных друзей и близнецов и откровенно не понимала, что с ней было не так. Девушка считала их с Эллой похожими, как никто другой: обе из одной школы, обе вейлы, обе француженки (пусть Элла и на половину), обе из знатных чистокровных семей, да и характеры их были очень схожи. Тем не менее де Лакур не могла не отметить, как Элла изменилась с тех пор, как они в последний раз виделись в Шармбатоне, но списывала это на очередную игру Бруствер. Флер не скрывала, что считала себя куда лучше этой зазнавшейся выскочки, а потому только больше недоумевала, как той удалось добиться расположения почти всех членов семьи Уизли. — Неужели они не видят, что она притворяется? — О чем ты? — не понял ее Билл, после его проследил за взглядом своей невесты. В тот момент Фред и Джордж демонстрировали ребятам свое очередное изобретение, еще не вошедшее в продажу, а сама Элла с нескрываемым интересом и горящими глазами наблюдала за происходящим. — Что-то не похоже на притворство, — просто заметил Уизли, видя как просило искренней улыбкой лицо их гостьи, после чего та с жаром начала о чем-то расспрашивать ребят, а после короткого комментария одного из близнецов они хором разразились заливистым смехом. — Ты ее просто не знаешь, — фыркнула Флер. — Так расскажи мне, — приобнимая ее за плечи, мягко произнес Билл. Он видел, что девушка не на шутку встревожена, и это, признаться, мало походило на простую женскую зависть. В иной раз Флер быть может и смутилась бы от такого жеста, но не сейчас. Вейла, не мигая, продолжала испепелять взглядом невинную Бруствер, отчего волей-неволей становилось не по себе. Благо, кроме Билла такое поведение француженки никем замечено не было. Во всяком случае пока. — Она из тех людей, кто никогда и нечего не делает просто так. Сколько ее помню, за все время ее обучения в школе у Эллы не было ни единой подруги. Я имею в виду настоящей подруги. Учителя обожали ее, многие из учащихся копировали, одно время был даже ее фанклуб. Но я всегда знала, что она не та, за кого себя выдает. — Что произошло? — просто спросил Билл. Ему все же не верилось в то, что Элла была закоренелой злодейкой, как считала его невеста. Уизли оставался уверен в том, что Флер лишь преувеличивает, храня школьные обиды на старую знакомую, что, он отмечал, в принципе не безосновательно. Девушка производила впечатление особы если и не из высшего общества, то всяко не привыкшей к подобной простоте, как его семейство. Билл готов был спорить, что еще не так давно она была той еще позеркой, не исключено, что и знатной задирой. А потому нелюбовь Флер вполне закономерна. И все же, какой бы наглой и спесивой Элла не была, Узли был убежден: обвинять ее во всех смертных грехах, как это пыталась де Лакур, оставалось по меньшей мере несправедливо. Однако волшебник не мог не признать, что вся эта история ему очень напоминала школьные годы Тома Реддла. — Я узнала ее секрет. Точнее сказать, семейную тайну, — губы девушки сложились в странную усмешку, — о которой не догадывался даже ее собственный отец. Держу пари, и сейчас не догадывается. — Ты о чем? — Я поклялась не говорить, — уклончиво пояснила Флер. — Неприложный обет? — быстро догадался Билл, и удивленное выражение девушки было подтверждением его словам. — А что в замен? — с каждым последующим словом Флер эта история не нравилась ему все больше и больше, но последние слова девушки заставили Уизли всерьез задуматься, касательно личности их неожиданной гостьи. — Моя сестра. Гарри, Элла, Фред и Джордж непринужденно общались, сидя кто на полу, кто в кресле, кто на подлокотнике дивана в гостиной. Вскоре к ним вернулась Джинни с новой порцией печенья и весело плюхнулась на диван возле Гарри. Рон же казался каким-то неприкаянным; он редко вступал в разговор, да и сам вид его был каким-то не то подавленным, не то просто уставшим. — Что это? — вдруг прозвенел над ним веселый голос Эллы. Волшебник проследил за ее взглядом и наткнулся на пылящуюся в углу гитару. — Это папа принес с работы. Он обожает магловские штучки, — пояснил Рон. — Насколько я помню, это что-то вроде музыкального инструмента. Правда, звук оставляет желать лучшего, — пробурчал он последнюю фразу, вспомнив, как в прошлый раз кто-то из их семьи пытался что-то изобразить. Пока он это говорил, Элла уже успела вернуться в кресло и сейчас сосредоточенно изучала гриф гитары. Она проверила несколько струн; звук и впрямь оставлял желать лучшего, девушка даже невольно нахмурила брови от неожиданности подобного звучания. — Может, просто расстроена? — в воздух произнесла она, с головой увлеченная новым занятием. Забравшись с ногами в кресло, девушка, казалось, перестала замечать всех присутствовавших и на несколько минут и вовсе выпала из общей беседы. Джордж на пару с Фредом продолжили рассказывать забавный случай, приключившийся недавно на работе, то и дело гримасничая и пародируя участников данной истории. — Ты что же, играешь? — спросила Джинни, садясь на подлокотник кресла к подруге, пока ребята оставались поглощены своей атмосферой. — Да не то чтобы, — бросила та, докручивая очередную колку и то и дело проверяя звук. — А вот моя двоюродная пробабка была той еще певуньей. Слышала бы ты, какие она концерты закатывала на семейных торжествах, отец просто зеленел от злости, — Элла не удержалась от веселой усмешки. — Как по мне, она была единственным адекватным человеком в его семейке. — Тут на короткое мгновение девушка отвлеклась от гитары, приняв задумчивый вид: — Пожалуй, только от нее я могла унаследовать свое чувство юмора. — И что же она такое пела? — не без любопытства спросила Джинни; до этой минуты она была уверена, что все Брустверы, за исключением Эллы конечно, непроходимые зануды, судя по рассказам девушки. — После ее песенок у «элитной части нашей семьи», — Бруствер в карикатурно спародировала манеру папы на этих словах, отчего Уизли прыснула смехом, — уши сворачивались в трубочку, а те, что «с тонкой душевной организацией», — на этих словах звучал дрожащий от потрясения голос мамы, — и вовсе падали в обморок. — Приглашали ее, должно быть, нечасто, — смеясь, заметила Джинни. — Да она сама приходила. Не успели они перекинуться и парой фраз, оставив ребят «чисто мужской компанией», как с их стороны после смеха тут же послышались споры с легким намеком на небольшую ссору. девушки не особо были в курсе их теперешнего предмета для очередного диспута, но судя по-всему, близнецы в очередной раз упражнялись в своем остроумии, как и всегда избрав его жертвой Рональда. Уже прибывая в справедливом негодовании младший из братьев Уизли с жаром заявил: — Да я силен, как бык, чтоб вы знали! — И почти так же умен, — хором заметили близнецы. Рон уже хотел было оставить слова и перейти к действиям, но его вовремя остановил Гарри, выступая тем самым своеобразным парламентером. Но не успел он договорить другу и первую фразу, как Фред в мнимом страхе спрятал их с братом под красный плед, а со стороны юных волшебниц послышался соответствующий аккомпанемент: столь узнаваемый мотив пасодобля «Эспана Кани». — Тра-та-та тратата та-та тра-та-та, — хором начали подпевать близнецы, прыжком соскочив на пол и воинственно настроенные на грядущую «корриду». Они то и дело перебрасывали друг другу красный плед, размахивая им, как матадоры. Но похоже сам Рон не разделял общего веселья. — Да пошли вы, — бросил он, когда его вконец достали выходки братьев, после чего решительно вышел из комнаты. Неловкое молчание было недолгим. Фред и Джордж переглянулись, пожали плечами и так же одновременно сели на диван, будто бы ничего и не произошло. Но оба про себя отметили странным такое поведение брата; обычно он не был столь обидчив на их выходки, тем более столь безобидные. Однако Гарри прекрасно понимал, в чем было дело. Никому не понравится выглядеть идиотом перед понравившейся девушкой, а Фред с Джорджем мало того, что не давали сегодня Рону и слово вставить, дабы произвести или хотя бы просто привлечь внимание Эллы к его скромной персоне, так еще и снова пустили в ход свои шуточки. Но с другой стороны, откуда им было знать такие подробности личной жизни братца? Так или иначе Джинни развеяла короткую напряженность, витавшую в воздухе после ухода младшего Уизли: — Так что ты говорила про песню? — «ненавязчиво» поинтересовалась девушка, привлекая к Элле столь ненужное в ту секунду ей внимание. — Что? Я не…! — Ты поешь? — искренне удивился Гарри. — Нет! — Яро протестовала Бруствер. — Джинни, блин! Какого черта? — Но ты же сама говорила про веселую непотребную песенку твое прабабки, — невинным ангельским голоском пролепетала Уизли. — Веселую? — Непотребную? — в голос заметили братья, и Элла заметила, как в глазах каждого из них заплясали бесята. Что-то подсказывало девушке, что теперь-то ей точно не отвертеться. С нескрываемой «благодарностью» глянув на подругу, она поудобней уселась в кресле, устало выдыхая: — Ладно. Я помню одну, но плохо, — призналась волшебница. — Бабуля всегда говорила, что посвятила эту песню маглам, — хмыкнула она, чуть усмехнувшись.Вот почти что с четверть века, Как шмыгнула в белый свет, А чудные человеки Ведьмой кличут двадцать лет: Мол, девчонкой пятилетней При сияющей луне Мать меня порою летней Подарила Сатане. Плюнуть или каяться — Кто же разберет Кто не испугается — В жены пусть берет! Только есть одна проблема — В город толком не войти: Люди с криком «Ведьма, ведьма!» Разбегаются с пути. Люди прячут злые морды В обывательском тепле, Ну, а я над ними гордо Пролетаю на метле! Плюнуть или каяться — Кто же разберет Кто не испугается — В жены пусть берет! Чтоб позлить свою соседку И привадить к ней воров, Я топор втыкаю в стенку И дою ее коров. До сих пор она икает, Увидавши со двора, Как молоко ручьем стекает С рукоятки топора. Плюнуть или каяться — Кто же разберет Кто не испугается — В жены пусть берет! Через улицу соседу, Что противен, толст и лыс, Я в компанию к обеду Под окно пускаю крыс. Крысы роют в доме норы — И порядка нет как нет: Обвалилось ползабора — То-то будет рад сосед! Я который день лью слезы — Присмирела егоза: В сердце нож воткнули острый Лорда синие глаза! Месяц ядом вновь налился, И себе желаю я, Чтоб в меня скорей влюбился Тот, кого хочу в мужья. Согрешишь — покаешься, И пойдешь домой; Песне улыбаешься — Значит, будешь мой!