***
Подул холодный ветер, Криденс поёжился и залез в карман за пачкой. Домой идти совершенно не хотелось, он был точно уверен, что сегодня его руки будут в новых рубцах. Он вздрогнул, когда в кармане зазвонил телефон. Маленький недорогой, предназначенный только для экстренных звонков. Второй такой был только у Элио, а если он звонит, значит что-то случилось. Криденс принял звонок, и в ухо сразу полетели ругательства. — Криденс, приходи скорее, — прошептал Элио в трубку. В его голосе были нотки ужаса. — Эй, Элио, что.. — закричал Бэрбоун в трубку, но звонок уже сбросили. Криденс сделал последнюю большую затяжку, бросил окурок на асфальт и со всех ног помчался домой, где его встретили крики разъярённой матери, забившиеся в угол сёстры и Элио, и Ричи, который со слезами на глазах получал ремнём по рукам. — Ах ты, негодный мальчишка! — Мэри Лу замахнулась для очередного удара, Ричи зажмурил глаза, ожидая удара, но его не последовало. Мальчик громко всхлипнул и с опаской приоткрыл веки. Криденс держал мать за занесённую руку, а та смотрела на него с расширенными глазами. — Как ты смеешь?! — закричала она. — Хватит, — холодно сказал Бэрбоун, — это всё зашло слишком далеко. Мэри Лу выдернула руку из ослабшего захвата парня и повернулась к нему. Криденс дал всем сигнал рукой «Уходите». Элио поднялся первым, взял на руки Модести, за ним поднялась Частити. Она взяла за плечи Ричи, и они тихо ушли из комнаты. Мэри Лу этого, кажется, не заметила. Оно и к лучшему. — Снимай свой ремень, Криденс, — холодно сказала она и вытянула руку, подставляя ладонь. Бэрбоун поджал губы и медленно отрицательно покачал головой. — Снимай. Свой. Ремень. Криденс, — более чётко повторила она. — Нет, — парень с вызовом поднял на неё свои карие глаза, — так не может больше продолжаться, — он выровнял спину и поджал трясущиеся от страха губы, — в городе новый шериф. Я уверен, он нам поможет. — Да что ты говоришь, — Мэри Лу холодно хмыкнула и, схватив парня за волосы, сама принялась стаскивать с него ремень. Криденса будто парализовало. Он знал, что должен встать с холодного пола, должен помешать матери исполосовать его спину собственным ремнём, но он не мог. Всё его существо замерло в страхе, и когда ремень стал хлестать по его спине, образуя красные полосы, а потом и рубцы, то он чуть ли не начал плакать, как в свои шестнадцать. Это было тогда, сейчас ему двадцать, но он всё равно не может подняться и дать отпор. Прежде чем отключиться, Криденс с улыбкой подумал, что хорошо, что получил он, а не Ричи.***
Элио шёл по тёмной улице, ёжась от холода. Фонари будто сговорились, и все лампочки на них перегорели, так что пришлось идти осторожно. Дальше был виден свет в центре кольцевой дороги, где стояла статуя основателя города. Элио вспомнил, как Ричи говорил, что она его пугает. Мальчик шёл в аптеку быстрым шагом, ибо она закрывается через двадцать минут. Сигарета тлела между губ, излучая небольшое тепло, но этого было достаточно, лишь чтобы согреть губы и кончик носа. Элио зажимает сигарету длинными пальцами, выдыхает дым и думает, что так больше продолжаться не может. Он не понимает, почему Мэри Лу бьёт их и с какой целью, но это зашло слишком далеко. У Криденса жар не спадает уже два дня, держится на отметке градусника 39.1, а полосы от ремня зудят и чешутся так, что хочется содрать всю кожу. А у Ричи руки исполосованы так, что он едва может ими шевелить. Элио больно смотреть на это. Он борется, чешет собственные шрамы на руках, много курит и пытается понять, в чём загвоздка. Почему Мэри Лу их так ненавидит, что готова исполосовать их тела ремнём до смерти? Он успевает поймать пожилую женщину — аптекаршу — до того, как она закрывает аптеку на ключ, покупает самую дешёвую перекись водорода, бинты и заживляющие мази, стараясь не замечать сочувствующий взгляд. А потом спешит в маленький магазинчик, чтобы купить сигареты и шоколадку для Ричи и Модести. Продавщица узнаёт его, укоризненно смотрит, но сигареты продаёт, а потом ещё и грустно улыбается. Элио поджимает губы и сдержанно приподнимает их уголки, а потом поворачивается в сторону выхода, но врезается в широкую грудь. — Элио? — над головой звучит голос, такой знакомый и любимый, что мальчик боится поднять взгляд несколько долгих секунд. — Мистер Хаммер, — Элио всё-таки смотрит в его голубые омуты, мнётся, кусает нижнюю губу, — добрый вечер, — неуверенно говорит он. — Добрый. А ты почему ещё не дома? — Хаммер пытается заглянуть за спину мальчишки, но тот упрямо продолжает прятать небольшой белый пакетик с зелёным крестом. — За шоколадкой выбежал, — голос предательски дрожит, и Элио молится чёртову Богу, чтобы учитель не заметил блок сигарет в пакете, иначе он проблем не оберётся. — Ясно, — Оливер по-доброму улыбается, и Бэрбоун невольно засматривается, задерживая взгляд на губах учителя чуть дольше положенного, а потом слышит высокий женский голосок из-за спины Хаммера. — Олли, ты чего застыл? — из-за его спины выходит невысокая женщина с лохматыми каштановыми волосами и добрыми карими глазами. Оливер обнимает её за талию. — Прости, Кьяра. Встретил своего ученика, — Хаммер коротко целует её, и Элио хочется вырвать прямо на тёплую синюю куртку женщины. — Здравствуйте, — вопреки неприязни, Элио натянуто улыбается и мнётся с ноги на ногу. — Привет, — Кьяра ярко улыбается, — Олли рассказывал о тебе. — Д-да? — от такого заявления ноги подкосились, и Элио опёрся о кассу. — Да, он говорит, ты лучший ученик в его классе, — женщина ближе прижимается к Оливеру — Элио в мыслях так позволяет себе называть его — и Элио хочется поскорее свалить отсюда, потому что дома лежит старший брат с температурой и младший брат с рубцами на руках. И потому что ему больно от этого. — Ну, я стараюсь, — Бэрбоун натянуто улыбается, — извините, мне было приятно поболтать, но нужно домой, — на слове «приятно» мальчишка чуть не засмеялся. — Хорошо, Элио, мы не будем тебя задерживать, — Оливер улыбается по-доброму и хлопает Элио по плечу. Мальчик вздрагивает, но улыбается ему в ответ. — Доброй ночи, мистер Хаммер, — сказал он учителю, а на его спутницу не обратил совершенно никакого внимания, потому что по внутренним ощущениям понял, что его скоро точно стошнит. Элио выбежал из магазина со скоростью света, и с такой же скоростью помчался домой. — Какой-то он странный, этот Элио. Мне даже «до свидания» не сказал, — Кьяра обиженно надула губы и посмотрела на жениха. — Подростки, — Оливер пожал плечами и, улыбнувшись невесте, посмотрел вслед убегающему подростку.***
Выходные для Персиваля прошли спокойно, если не считать одного вызова в участок и отрешённых взглядов окружающих. Он смотрел на это всё с тяжёлыми вздохами. И почему люди такие странные? В понедельник вставать с кровати особенно не хотелось. Хотелось просто зарыться в одеяло и поскорее умереть. Но потом в голову пришла мысль, что он ведёт себя как асоциальный подросток, которого переводят в новую школу. Эта мысль очень больно ударила по самолюбию. На завтрак он выпил только кофе, так как время поджимало, и отправился в участок. Тина Голдштейн налетела на него сразу же, как только он закрыл за собой входную дверь. — Шериф Грейвс! — девушка выглядела запыхавшейся, с синяками под глазами и крошками от пончиков на голубой блузке. — Что? — раздражённо спросил Персиваль и, не обращая никакого внимания на сержанта, направился в свой кабинет. — Нужно заполнить несколько бумаг, где нужна ваша подпись, — под «несколько бумаг» она подразумевала большую кипу, на что Грейвс выдохнул. — Ладно, давай сюда свои бумаги, — Персиваль открыл жалюзи на окнах, впуская в кабинет солнечный свет, а потом сел на кресло. Сержант сдержанно улыбнулась и положила на стол перед шефом огромную, чуть потрёпанную, папку. Грейвс откинулся на спинку стула, удивленно вскидывая бровь. — И что это? — протянул он, смотря то на папку, то на сержанта. — Некоторые бумаги, которые нужно перебрать, — протянула Голдштейн и, пока Персиваль не успел засыпать её вопросами, выскочила за дверь. Грейвс вздохнул и открыл папку. Это были отчёты прошлого шерифа за прошедшие пять лет, перебор которых занял чуть больше трёх часов. Когда уже голова начала гудеть от переизбытка информации, Персиваль вышел из кабинета и пошёл к автомату с кофе, попутно захватив с собой пару листов с особо непонятными ему строчками. Он намеревался найти сержанта или хоть кого-нибудь, кто в этом разбирается, в небольшом архиве здешнего полицейского участка. — Привет, — протянул он, открывая дверь с табличкой «Архив». За столом дежурного горел свет, но самого дежурного не было. Грейвс нахмурился и пошёл ходить меж стеллажей. Может дежурный где-то тут. Он случайно задел торчащую со стеллажа папку, и она с громким хлопком плюхнулась на пол. — Чёрт, — он поднял папку и хотел было поставить на место, но, увидев торчащий листок со знакомой фамилией, замер. Персиваль приоткрыл обложку и увидел семейную фотографию: женщина держала на руках маленького ребёнка и улыбалась, рядом стоял мужчина, видимо её муж, придерживая её за правое плечо одной рукой, а другой держал маленького кудрявого мальчишку, которого за руку держал такой же кудрявый мальчик, только волосы у него были цвета вороньего крыла, как и у женщины. А рядом прикреплена вырезка «Мистер и миссис Перлман пропали без вести», «Детей забрала Мэри Лу Бэрбоун». Персиваль нахмурил брови и закусил губу. Значит, их родители пропали. Грейвс оглянулся вокруг — по-прежнему никого не было. Нужно будет потом отругать дежурного за отсутствие на рабочем месте. Следующие два дня прошли за изучением документов. Оказывается, мистер и миссис Перлман уехали в город, в банк, и оставили детей у четы Голдштейн, сказав при этом, что приедут через пару часов, но они так и не вернулись. Был совершён звонок в тот самый банк, но там сказали что никто по фамилии «Перлман» туда не приезжал. Потом обыскивали лес, но никого не нашли. Тогда было совершено разбирательство над детьми, и их забрала Мэри Лу Бэрбоун, прихожанка церкви. Некоторые называли её религиозной фанатичкой. Когда мозг уже кипел от переизбытка информации, Персиваль решил прогуляться до маяка. Только-только начинало вечереть, небо наливалось свинцом, с океана дул холодный ветер. Он пробирал до костей и выбивал из головы все мысли. Шум океана становился всё ближе, и ветер становился всё холоднее. Когда Грейвс поднял голову, то увидел на холме высокую фигуру, которую освещали последние лучи солнца. Подойдя поближе, он разглядел чёрную кучерявую макушку. Мальчик обернулся, как только Персиваль подошёл совсем близко. Его карие глаза были закрыты стёклами очков и падающими на глаза волосами. — Привет, — неуверенно сказал Грейвс и поёжился. Мальчик испуганно и неуверенно смотрел на него. — Не хочешь говорить? — После недолгой паузы спросил Персиваль. — Не то что бы, — сказал мальчик и сглотнул, — вы же наш новый шериф? — Да, — ответил Грейвс, сделав вид что не заметил почти неслышного облегчённого выдоха, и посмотрел на почти зашедшее солнце. — Холодно тут, не находишь? — Я уже привык, — мальчик пожал плечами, но вопреки его словам было видно, как тощее тело дрожит от холода. Персиваль уловил в этом что-то знакомое. Да и оттенок волос с чертами лица были похожи. — А ты случайно не младший брат Криденса? — всё же решился спросить Грейвс. Мальчик только коротко кивнул. Ага, значит не прогадал. — Скажешь своё имя? — А разве дети говорят свои имена незнакомым дяденькам? — младший брат Криденса повернулся к нему и прищурится. — Нет, не думаю, — Персиваль удивлённо выдохнул. Видимо, все Перлманы — извините, Бэрбоуны — со сложным характером, но мальчик был умён, хотя многие бы назвали своё имя. Грейвс дрожащими руками достал зажигалку с сигаретой и закурил. Он видел косые взгляды мальчишки на него, а точнее на его сигарету. — Можно? — тихо спросил он. — А разве дети просят сигареты, да ещё и у незнакомых дяденек? — Персиваль прищурится также, как младший Бэрбоун несколько минут назад. — Нет, — мальчик усмехнулся. — Ричард, — он протянул Грейвсу руку, — но можно просто Ричи. — Персиваль, — он подал маленькую и холодную ладошку, ощущая шероховатость ладоней и то, как вздрогнул мальчик. Они ещё некоторое время смотрели на океан, который стал казаться почти чёрным из-за пришедших сумерек. А потом Ричи развернулся и зашагал прочь, даже не сказав «до свидания». Но, почти дойдя до тропинки, ведущей в город, он развернулся к Грейвсу и сказал: — Все надеются на вас, Персиваль. Мы надеемся на вас. Грейвс хотел было окликнуть мальчика по имени Ричард-можно-просто-Ричи, но того и след простыл. Персиваль тяжело вздохнул. Странные они, эти Бэрбоуны. А он ведь встретил только двоих.