***
«И о местных новостях: психиатрическая лечебница Аркхэм объявила о выпуске Джонатана Крейна, более известного как Пугало — человека, который в течение многих лет терроризировал Готэм. Освобождение Крейна знаменует собой кульминацию проекта реабилитации Архэма, введенного год назад. Проект находится под руководством Кэндис Маршалл в рамках предвыборной кампании, в которой она заменила Себастьяна Хади в прошлом году, и теперь, в ожидании результатов, всё внимание будет приковано к ней и Крэйну.» Канал переключили, когда вошел уже одетый Брюс с такой зевотой, которая могла бы сломать ему челюсть. — Я бы предложил еще одну чашку кофе, — сказал Альфред. — Но вы уже выпили две. — Я не хочу кофе, Альфред, — ответил Брюс. — Я хочу спать. — Вам следовало об этом подумать прежде, чем становиться ночным мстителем. Брюс бросил в сторону Альфреда уставший взгляд и поправил свой галстук-бабочку. По его мнению, проблема заключалась не так в Бэтмене, как в обычной рутине, от которой, как всегда настаивал Альфред, Брюсу нельзя было отставать, но это был старый аргумент, который ни один из них никак не мог принять, поэтому сейчас он не стал снова на него нарываться. Вместо этого он потянулся за пиджаком и уже собирался просунуть руки в рукава, когда Альфред остановил его. — Как вы можете разучивать и исполнять Бог знает какие виды боевых искусств и одновременно быть неспособным завязать чертову бабочку на собственной шее? Брюс проигнорировал это замечание и, пока пожилой мужчина суетился вокруг него, терпеливо стоял, чувствуя себя более похожим на подростка, готовившегося к выпускному, чем на зрелого мужчину, каким он был. Вдруг что-то упало ему в руки. — Надеюсь, с этим вам помощь не понадобится. Глаза Брюса широко распахнулись, когда он увидел в своих руках маску. — Летучая мышь? — недоверчиво спросил он. — Ну, почему бы мне просто не надеть этот костюм и все? — Чтобы вы не были слишком беспечны, сэр. Брюс закатил глаза. Старик не был таким смешным, каким он себя считал, и когда тот уже не мог его услышать, он пробормотал проклятия.***
Сначала Брюс отказывался надеть маску — искушать судьбу ему не хотелось — но когда он приехал на место вечеринки, то понял, что без неё он будет выглядеть еще более неуместным и нелепым, поэтому неохотно привязал маску, смеясь над каждой брошенной вслед шуткой и отсылкой к Бэтмену, смачно посылая Альфреда в самые отстойные уголки вселенной. Но у маски были и хорошие стороны, главным образом они заключались в том, что она отлично скрывала темные круги вокруг очень уставших глаз. Хотя прошлая ночь была длинной, а за ней шел еще более длинный день, прошло уже не меньше трех недель с тех пор, как Брюс последний раз нормально спал. Три недели с тех пор, как его мозг смог фактически отключиться. Три недели с тех пор, как Джокер снова сбежал из лечебницы Аркхэм. Более чем достаточно, чтобы каждую ночь Брюс сканировал улицы в поисках малейшего намека на его местонахождение. Его пугала не просто свобода Джокера. В течение двадцати одного дня его свободы, Джокер не сделал ни единого шага, а, основываясь на гораздо большем опыте, чем ему бы хотелось, Брюс знал, что это верный признак того, что все, что тот планирует, не сулит ничего хорошего. А еще хуже, то, что заставляло каждую клеточку Брюса наливаться свинцом и усталостью больше, чем обычно, было разочарование. Девять месяцев назад он провернул авантюру — глупую, безрассудную игру, рожденную от отчаяния и от того, что Брюс предпочел бы не называть — и был момент, или, если быть честным с самим собой, моменты, когда он начинал надеяться. Надеяться, что после всего этого многое может действительно измениться. Но побег доказал, что ничего из этого не будет… И Брюс не хотел думать о том, каким больным осознание этого заставляло его чувствовать. Его мысли прервало чье-то покашливание, и, повернувшись, он встретился лицом к лицу с женщиной, которую узнал мгновенно и с которой надеялся поговорить еще с начала вечера. Чувства Брюса к Кэндис Маршалл были смешанными. С одной стороны, её избрание на пост мэра было огромным толчком для города. Во время своей предвыборной кампании она давала самые обычные обещания расчистить город и прижать преступность, но была в ней какая-то сталь, которая понравилось Брюсу, а когда она действительно начала выполнять некоторые из своих обещаний, он понял, что его инстинкты его не подвели. Но её отношение к Бэтмену усложнило ситуацию. Он ей не нравился. Вообще. В сущности, одно из её более-менее безобидных мнений о Бэтмене заключалось в том, что он был мелким головорезом, таким же плохим, как и те, кого он ловил, и Брюс знал, что Бэтмен никогда не выиграет конкурс популярности, но все же. Он вынужден был не согласиться с этим. Её взгляды никоим образом не были новыми, но прошлые политики Готэма были рады не трогать его до того момента, пока тот занимался грязной работой за них, хотя низкий уровень преступности едва ли станет препятствовать переизбранию. Но точно так же нельзя было сказать о Маршалле. С первого дня своего пребывания в должности она надавила на полицию Готэма, чтобы наконец очистить улицы от Бэтмена, неуклонно увеличивая давление, пока Гордон чуть ли не приказал убрать с крыши станции сигнал. Сказать, что работа Брюса стала труднее, было огромным преуменьшением. Натягивая на лицо улыбку, Брюс протянул руку. — Мадам мэр, рад, что вы смогли заглянуть к нам. — Мистер Уэйн, — на её губах вспыхнула небольшая усмешка, которая, по мнению Брюса, могла быть вполне искренней, хотя наверняка сказать он этого не мог. — Спасибо за приглашение. Это, конечно, не моя обычная стихия, но ради такого хорошего дела я устоять не смогла. — Я ценю это, — сказал Брюс прежде, чем указал на богато украшенные глаза ястреба и клюв, покрывающий верхнюю половину её лица. — И маска тоже неплохая. — Что ж, мне хотелось бы думать, что по крайней мере она немного лучше вашей. Она все еще улыбалась, но Брюс услышал в её тоне неодобрение, и он, изображая искреннюю невинность, указал на себя. — Ах, летучая мышь? Да, мой дворецкий, кажется, думает, что обладает хорошим чувством юмора. Но не волнуйтесь, — он поднял руки. — В конце концов, от этой летучей мыши улицы сейчас защищены. — Не думаю, что юмор вашего дворецкого — единственное, что вызывает сомнение, — сказала Кэндис, её улыбка слегка дрогнула. — Трудно найти что-то смешное в том, что каждую ночь по улицам свободно расхаживает опасный преступник. — О, несомненно, — кивнул Брюс, его собственная улыбка уже тоже не была настолько широкой. — Хотя он пугает меня вдвое меньше, чем некоторые другие. — На самом деле? — она нахмурилась, и что-то в том, как она посмотрела на него, заставило его почувствовать будто его оценивают. — Ну, да. Я имею в виду, он только идет за преступниками, не так ли? И я не один, кто так… — он пожал плечами. — Пока, — возразила Кэндис, и у Брюса возникла моментная неуверенность, когда он не знал, что она именно имела в виду: Бэтмена или наивность Брюса. — Но что мешает ему пересечь эту границу? Никто не должен быть выше закона, а этому человеку плевать на правоохранительные органы. Хотя именно это скоро определенно должно измениться, — она сделала глоток напитка и продолжила. — Следует добавить так же, что он владеет огромными ресурсами, и прошу меня извинить, но я искренне верю, что он угрожает этому городу даже больше, чем Джокер. — Неужели? Улыбка Брюса изогнулась неверием, а удивление, проступившее на его лице, было подлинным. Что бы люди ни думали о Бэтмене, никто и никогда раньше не считал его хуже Джокера. Отрезвляющий опыт, учитывая, что это мнение принадлежит женщине, ответственной за управление городом, действительно пугал. Вероятно, работа Брюса станет очень сложной. Но прежде чем он успел что-то сказать, другой гость привлек внимание мэра, и, с быстрой улыбкой и словами прощания, она исчезла в толпе, оставив Брюса настолько сбитым с толку, что ему потребовалась минута, чтобы понять, что он даже не смог затронуть ту тему, которую хотел обсудить. Он глубоко вздохнул. Крейну, видимо, придется подождать. Поэтому, выжидая благоприятного времени, когда он смог бы снова заговорить с ней, Брюс полностью погрузился в роль Уэйна, окунувшись в происходящее вокруг, он благодарил гостей за то, что они пришли, и следил за тем, чтобы они убедились, что точно знают, во что именно вкладывают свои деньги. И когда молодая женщина сообщила о своем интересе к танцу, Брюс, слегка поддавшись на очарование, не колебался. Это не было абсолютно мучительным испытанием, поскольку Джейн оказалась неплохой компанией, она даже сумела вызвать у него несколько легких улыбок, когда они, танцуя, болтали. Они как раз говорили о прибывших гостях, когда кто-то тихо попросил вмешаться в беседу, и Брюс был удивлен, что этого не произошло раньше, учитывая количество взглядов, направленных на Джейн. Он мог сказать, что она не была счастлива, что её прервали, но как бы хороша её компания не была, танцев Брюсу на одну ночь было уже достаточно, поэтому он сделал шаг назад, уступая её другому мужчине. И был удивлен, когда почувствовал, как, прежде чем Джейн успела отойти от него, рука незнакомца сжала его руку. — Я обращался не к нему, милая, — хихикнул мужчина, и Брюс застыл. Этот голос он узнает где угодно. Он так резко повернулся, что его маска чуть было не слетела с него, его глаза широко распахнулись, голова опустела, и, когда его взгляд наткнулся на лицо стоящего рядом с ним, он забыл обо всем: о Джейн, о благотворительном вечере, о гостях в комнате. Брюс ожидал увидеть разнообразие фиолетовых и зеленых оттенков, и поэтому их отсутствие удивило его еще больше, поскольку вместо них он столкнулся с черно-белым, а единственный всплеск красок присутствовал лишь в маске шута, скрывающей верхнюю половину лица. — Думал, она никогда не уйдет, — снова хихикнув, прошептал Джокер, и именно сейчас Брюс понял, что Джейн рядом уже не было. Его взгляд быстро заметался по комнате, которая только теперь начала обретать четкие очертания. Усталость как рукой сняло, её место заняла живость. Брюсу понадобилась минута, чтобы взять себя в руки, но когда ему это все же удалось, то сделал он это с самой широкой улыбкой, на какую был лишь способен, просто чтобы успеть посмеяться. — Я вас знаю? — спросил он, надеясь, что принудительный юмор будет вполне убедителен, потому что в том, как Джокер смотрел на него, было что-то, что заставляло все нервные клетки Брюса звенеть от напряжения. — Уверен, я бы запомнил такого партнера по танцам, как вы. По губам Джокера расплылась широкая усмешка, и он наклонился вперед. — О, мы очень хорошо знаем друг друга, — сказал он низким голосом. — Но ты уже обо всем догадался, верно? Да, он догадался и, не зная что делать, Брюс осторожно потянул его за руку. Улыбка Джокера сжалась. Расстояние между ними сократилось еще больше, и голос Джокера смягчился, доходя едва до еле уловимого шепота, когда он сказал: — Или мне следует сказать, Бэтмен? Во второй раз Брюс замер, и настал момент, когда он был уверен, что ослышался или хотел в это верить. Но ни во взгляде, ни в голосе ошибки не было, а когда Джокер подмигнул ему, крошечный лучик надежды, который был у Брюса, потух окончательно. Он дернул рукой, пытаясь вырвать её из хватки Джокера, потрясенный желанием сбежать. — Ах, ах, ах, — напевал тот, его голос все еще был мягким. — Я пригласил тебя на танец. Голос Брюса понизился, все притворство в нем исчезло. — Я не собираюсь танцевать с тобой. — Оу, а я думаю, собираешься, дорогой, и будешь выглядеть так, словно тебе он тоже нравится, — по уху Брюса прокатилось теплое дуновение, когда Джокер наклонился слишком близко и заговорил снова. — Потому что, если ты этого не сделаешь, то я не смогу гарантировать, что все эти люди еще будут дышать, когда выйдут отсюда. Брюс ощутил, как по позвоночнику пробежала дрожь, и прикрыл глаза, сжав в кулак свободную руку. Один долгий момент он отчаянно думал использовать положение Джокера и вытащить его из комнаты за шкирку. Он был так близок, и было бы так легко… Но нет. Он не собирался этого делать. Не мог. Для Бэтмена это было обычное дело, но у Брюса Уэйна склонность к насилию отсутствовала. Именно к нему девять месяцев назад он пообещал себе больше не прибегать, желая изменить тот старый цикл жестокости, в котором они застряли. И сейчас он пытался игнорировать то, насколько хрупкой оказалась его решимость. Открыв глаза, Брюс долго и внимательно посмотрел в глаза напротив, еле видимые в прорезях маски, и сказал себе: ты можешь это сделать. Затем он переместил руку в более удобное положение, а Джокер, в свою очередь, позволил своей свободной руке скользнуть на плечо Брюса. Другая рука Брюса застыла в нескольких дюймах от пояса Джокера, но даже когда он попытался заставить её принять нужную позицию, что-то внутри него упорно отказывалось преодолеть расстояние. Он не хотел этого делать, не хотел танцевать с Джокером и притворяться, что все в порядке, играть в одну и ту же старую-добрую игру, делать те же старые шаги и так же по-старому все заканчивать. Он хотел, чтобы все ушли, хотел, возможно, усадить Джокера и просто поговорить, и… И что? Что дальше Брюс не знал, он просто не хотел этого делать. — Мы стоим посреди танцпола, дорогой, — сказал Джокер, — и не танцуем. Люди могут подумать, что мы странные. Хихиканье вырвало Брюса из его мыслей, и этого было достаточно, чтобы заставить его сократить дистанцию, хотя скорее всего большая заслуга принадлежала руке Джокера, которая, ухватившись за запястье Брюса, прижала его ладонь к поясу. — Молодчинка, — пробормотал Джокер, прежде чем его рука вновь легла на плечо Брюса. Брюс попытался отвлечься, отодвинув Джокера на второй план, что, как оказалось позже, было не лучшей идеей. С забитой мыслями головой он бегло осмотрел его наряд и только сейчас вдруг заметил, что мужчина, обычно одетый в одежду более подходящую для директора цирка, выглядит безупречно в смокинге и мог бы пристыдить большинство находящихся здесь гостей. Брюс откинул предположение, где Джокер достал себе такой костюм. Оно бы все равно никак не помогло. Абсолютно не зеленые волосы Джокера были зачесаны назад, и когда глаза Брюса все же осмелились посмотреть на его лицо, он обнаружил, что видимая под маской кожа не была как обычно белой, а всего на пару оттенков светлее, чем его собственная. Этот факт, который у Брюса никак не хотел укладываться в голове, показал, насколько плохо он действительно знает Джокера. — Увидел что-то, что понравилось? — поинтересовался Джокер, слегка покачиваясь из стороны в сторону, когда они начали медленно двигаться по кругу. — Чего ты хочешь, Джокер? — спросил Брюс, даже для себя прозвучав уставшим. И напуганным. Тот быстро прижал палец к губам Брюса. — Следи за языком, дорогуша, или я не отвечаю за свой. Волосы на затылке Брюса стали дыбом, и он напряг каждую унцию силы воли, чтобы сохранить спокойствие. — Но, между прочим, я не стану, — продолжал Джокер, его тон был раздражающе разговорчивым, как будто он не был серийным убийцей-психопатом, который просто угрожал жизням всех людей в комнате, — трепать твой секрет, вот что. С ним очень весело. И приятно наконец подставить под кулаки правильное лицо! И хотя его голос был не громче шепота, смех же с такой громкостью прокатился по барабанным перепонкам Брюса, что заставил его вздрогнуть. — Ты не ответил на мой вопрос, — сказал Брюс, не уверенный, сколько еще он сможет терпеть это. — Чего ты хочешь? — Я же уже сказал тебе, — ответил Джокер. — Я хотел потанцевать. Только один маленький танец с самым желанным холостяком Готэма. Последние несколько месяцев мы были так ужасно одиноки, поэтому сейчас нам с Брюси нужно немного повеселиться. Понимаешь ли, мы пережили небольшой разрыв. Тут есть тот парень, с которым я встречался — ты, должно быть, знаешь его — и думал, что все у нас хорошо, пока однажды ему не стукнуло что-то не то в голову, и он не запер меня ни с того ни с сего. А потом не звонит, не пишет, — он театрально вздохнул. — Этого достаточно, чтобы разбить сердце бедной девушки. В голосе Джокера прозвучало что-то острое, как бритва, оно заставило Брюса отвести взгляд и сделать глубокий вдох. Нет, он не давал о себе знать, как и сам Джокер, и Брюс бы напомнил ему об этом, но сейчас было не то время и не то место, чтобы начать игру «око за око, зуб за зуб». Поэтому вместо этого он попытался выяснить, что задумал Джокер. Из всех мест, где он мог бы появиться, почему здесь? Да, тут крутились деньги — огромные деньги — но Джокер никогда по-настоящему такими вещами не интересовался. Причина крылась в чем-то ином, и самое сложное будет разобраться в ней до того, как пострадают присутствующие здесь люди. — Я должен сказать, мальчик Брюси, — пропел Джокер, все еще болтливым, улещивающим и раздражающим тоном. — Ты точно знаешь, чем угощать своих гостей. Я имею в виду, шампанское, которое тут наливают, стоит больше, чем заработная плата большинства готэмцов, я прав? — Как ты сюда попал? — потребовал Брюс. Не то чтобы он не считал, что провернуть это так уж невозможно, особенно для такого, как Джокер, но если Брюсу придется повышать безопасность в доме, он хотел бы знать, с чего начать. Джокер отодвинулся назад и посмотрел на Брюса. — Что? Неужели ты думаешь, что ты единственный, кто нанимает сопровождение для таких мероприятий? Брюс пожалел, что спросил. Конечно, кто-то из гостей, сам того не зная, пришёл под руку с Джокером… Верно? Его взгляд обвел комнату на случай, если какая-то пара глаз наблюдает за ними, задаваясь вопросом, почему его партнер всю ночь напролет танцует с кем-то другим, но двое танцующих мужчин привлекали внимание больше, чем одного гостя. Джокер посмотрел в ту сторону, куда глядел Брюс, как раз когда мимо них прошла другая пара, одарившая их определенно неодобрительным взглядом, но Джокер только улыбнулся и кивнул им головой в знак приветствия, прежде чем его внимание снова вернулось к танцу. Одного вида того, как Джокер ведет себя благоприятно, как хорошо вписывается в окружающее их общество, было достаточно, чтобы на короткий миг заставить мозг Брюса подвиснуть. Видимо, эта заминка отпечаталась на его лице, потому что Джокер неодобрительно скривился и начал массировать его плечо. — Ты выглядишь немного напряженным, — заметил он. — Не могу понять, почему, — ледяным тоном сказал Брюс, встречаясь с взглядом Джокера. — Оу, а вот теперь не надо так, — заскулил тот. — Строишь из себя недотрогу, но я-то знаю, что крошечная часть тебя рада меня видеть. Брюс свирепо посмотрел на него, но ничего не сказал, даже когда Джокер наклонился еще ближе — так, что их носы соприкоснулись, а эти невероятно яркие зеленые глаза, казалось, просверлят в нем дыры — и громко засмеялся, тут же прижав ко рту ладонь. Несколько гостей кинули в их сторону любопытные взгляды, и хватка Брюса стала сильнее, а чаша терпения грозилась вот-вот расколоться. — Ах, дорогой, — прошептал Джокер, слово скользнуло меж подавленным хихиканьем, его лицо было все еще близко и чуть ли не светилось восторгом. — Если бы я знал, как сильно ты скучаешь по мне, я бы вернулся еще несколько месяцев назад! Брюс не ответил, слишком раздраженный и, честно говоря, встревоженный тем, насколько легко Джокер только что прочитал его. Отчаянно нуждаясь в смене темы, он решил зацепиться за последний кинутый Джокером комментарий. — Как ты сбежал? — спросил он. Джокер ответил не сразу, какое-то время он просто изучал Брюса, его улыбка немного угасла, но полностью с лица не исчезла. — Я не сбегал, — наконец сказал он, и Брюс нахмурился. — Но ты просто… — Ох, я же сказал, что вернулся бы, — поправил Джокер, помахав пальцем. — А я этого не сделал. О, конечно, это было похоже на побег и было очень-очень убедительным, — Джокер сделал паузу и кинул на Брюса еще один долгий взгляд. — Но я знаю разницу между побегом и освобождением. Возможно, там скрылся какой-то заменивший его двойник, но Брюс был слишком занят, сосредоточившись на чем-то гораздо более важном, чтобы думать об этом. Тайно выпущенный на свободу Джокер вызывал огромное количество вопросов, но Брюс решил сконцентрироваться только на одном: было ли это правдой? — С чего бы им отпускать тебя? — спросил он, не желая в это верить, даже когда в груди против его воли возрождался небольшой проблеск надежды. — Знаешь, — задумчиво потянул Джокер, — мне тоже было интересно с чего бы это, — его рот изогнулся в широкой улыбке. — Могу тебе сказать, что последние несколько недель из-за этого я был страшно занят. — Как так? — удивился Брюс, не осознавая, что выдал то, как сильно ему хотелось бы получить эту информацию, пока Джокер не начал хихикать снова. — О, если бы только мистер Высокий, Темный и Задумчивый был таким же болтливым, как и ты! Ему лучше поостеречься. У меня может появиться новый любимчик, — мрачный взгляд Брюса заставил Джокера сосредоточиться. — Ну, ладно, хорошо, если хочешь знать, я попробовал себя в небольшой детективной работе — Бэтс мною гордился б! К сожалению, я не смог узнать, кто ответственен за это, но зато то, что я обнаружил, займет много времени перед сном. Джокер подошел ближе, их носы снова практически касались друг друга, и Брюс разрывался между выбором наклониться или отступить. — У нас двоих. — Как это связано со мной? — спросил Брюс. — Что ж, разве тебе не интересно узнать, как я выведал твой не такой уж и маленький секретик? — указательный и средний палец Джокера скользнули по правому плечу Брюса, перебираясь на шею и поднимаясь к лицу, и щелкнули его по виску. — Мне больно признаться, но сам бы я никогда этого не проделал. Не то чтобы я когда-нибудь сильно старался, но все же. Даже я должен согласиться, что эта маска впечатляет. Брюс не стал уточнять, о какой маске тот говорил, он чувствовал, как стынет у него кровь при мысли о том, что только что рассказал ему Джокер. Если это была правда, кто еще знал? — Конечно, — как ни в чем не бывало продолжил Джокер, казалось, не замечая нарастающую панику Брюса, — если присмотреться поближе, как вот я прямо сейчас, начинаешь замечать маленькие признаки того, что, возможно, Брюс Уэйн не такой, каким себя выдаёт. Глаза Брюса сузились. — И что это должно означать? Правая рука Джокера изменила позицию, обхватив пальцы Брюса, и подняла её между ними. — Я имею в виду, — сказал Джокер, понизив голос, когда опустил взгляд на свой большой палец, поглаживающий костяшки Брюса. — У человека, который якобы целыми днями ничего не делает, а только ест, пьет и развлекает женщин, в конечном итоге не должны оказаться костяшки боксера, молотящего грушу голыми кулаками. Брюс надеялся, что тусклого освещения в комнате будет достаточно, чтобы скрыть брызнувшую на его щеки краску румянца. Однако, учитывая, как эти глаза, казалось, оценивали каждый дюйм его лица, Брюс не был уверен, что ему повезет. Он снова потянул руку, но, конечно, Джокер не собирался поддаваться. Вместо этого он взялся удобнее, прижав их сцепленные руки к своей груди, а другой обернув шею Брюса, тем сделав их танец еще более интимным. И Брюс ненавидел это. Часть этого, по крайней мере. Ту, из-за которой в его голове был полнейший беспорядок, и ту, где в этой комнате над всеми все еще висела угроза смерти. Что касается всего остального, то он ненавидел себя за то, что не слишком это ненавидел. Некоторое время они молчали, и Брюс, все еще пытаясь оправиться после всего произошедшего и сказанного, не знал, как нарушить эту тишину. Он попытался придумать что-нибудь, но от этого волнение лишь усиливалось. Все это казалось слишком, слишком большим, в его голове крутился вопрос за вопросом, и только после того, как рука Джокера заерзала, а пальцы окунулись в воротник рубашки Брюса, он снова смог сосредоточиться. — Расслабься, Бэтси, — проворковал Джокер, его голос был мягче, чем хотел бы Брюс. — Несмотря на то, что ты там себе думаешь, я здесь не для того, чтобы навредить тебе. Мне просто нужно было привлечь твое внимание. Как только закончится эта музыка, я исчезну, и ты сможешь продолжать пить вино и угощаться закусками хоть всю ночь. Брюс сумел покачать головой. — Я не могу просто позволить тебе уйти. — Ну, боюсь, тебе придется. Это все немного больше нас с тобой, пока что. Брюс не знал, что на это ответить, и как бы сильно он ни хотел отпустить его, он не мог так поступить. На карту было поставлено слишком много. Так что выбора у него не было, кроме как просто позволить музыке доиграть до конца, пока они двигались в так с ней рука об руку, щека к щеке, покачиваясь под аккомпанемент нежной дрожи скрипок, когда в конце концов произведение не закончилось, и Джокер наконец не отодвинулся, создав хоть и небольшое, но так необходимое расстояние между ними. Однако руку Брюса он пока не отпустил. — Что ж, я давненько так не веселился, — сказал Джокер с усмешкой, которая была не совсем уж и ехидной. — Передавай Бэтси от меня привет и помни, — он назидательно помахал пальцем перед Брюсом, — не делай того, чего бы не сделал я! Быстро хлопнув по щекам Брюса, Джокер выпустил его руку и собрался уйти, когда, казалось, что-то вспомнил. — О, и будь осторожен, снимая рубашку. И прежде чем Брюс успел хотя бы спросить, что это, черт побери, значит, Джокер, направляясь к выходу, прошел через толпу. Взгляд Брюса следовал за ним всю дорогу. И только когда Джокер полностью исчез из виду, Брюс наконец сделал долгий, долгий вздох. Кто-то — Брюс не потрудился посмотреть — подошел к нему, но он, проигнорировав все вопросы, которые ему задали, извинился и ушел. Ему была нужна минутка, чтобы… Ему просто нужно было немного времени. Как только Брюс добрался до ванной, то направился прямиком к ближайшей раковине и сорвал маску, которая изначально казалась нелепой, а теперь стала просто удушающей. Он открыл кран и плеснул себе на лицо холодной воды, потирая кожу руками, словно это могло стереть вечер из существования. В конечном счете, когда здравый смысл напомнил Брюсу, что это невозможно, он оперся руками на умывальник и посмотрел на себя в зеркало. Сейчас он выглядел еще хуже, чем несколько часов назад, и чувствовал непреодолимое желание ударить кулаком по своему отражению. Но вместо этого он шлепнул руками по раковине. — Срань. Брюс хотел кричать или вопить или — или бить, пинать, разнести все, что только попадется под руку. Или он хотел выскочить из здания, найти Джокера и врезать ему, или вернуться домой, посадить Альфреда на первый рейс из Готэма и — Брюс опустил голову, сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Затем он отошел от умывальника и принялся ходить по ванной взад-вперед, чтобы усмирить остатки гнева. Но вдруг что-то пощекотало его затылок. Он вспомнил последние слова Джокера. Что он сделал? Брюс потянулся к изнанке воротника и вытащил оттуда что-то маленькое и пластиковое: пурпурная флэшка. Положив её в нагрудный карман рубашки, чтобы не потерять, Брюс больше не тратил время. На сегодня с вином и закусками нужно было заканчивать, и он знал, что грубо было, не попрощавшись, просто бросить гостей, но ему было все равно. У него были более важные вещи. И, уходя, Брюс вызвал пожарную тревогу. Возможно, он сделал то, что просил Джокер, но это вовсе не означало, что тот все равно бы не убил всех присутствующих в комнате. Брюс был уверен, что гости скорее предпочли бы намокнуть, чем умереть.