стеклянные цветы

Донен зависает в каком-то странно вакууме, без единого звука и раздражителя. Рядом носятся врачи, Айрин за стойкой отдает распоряжения касательно операции — тайца нужно везти немедленно, активное цветение может начаться в любой момент, и тогда его жизнь будет в еще большей опасности. Девушка что-то и ему пытается говорить, но ее слова до Кима не доходят — он весь в результатах анализов. Вернее, в одном конкретном, хотя и остальные нельзя назвать типичными. Две истории уже заботливо убраны в шкаф: Ли Донхек стабилен, без изменений, уже день как дома и с семьей. Дун Сычена Юта забрал под собственную ответственность и после долгих уговоров, от чего Донен не был в восторге, особенно с учетом того, что результаты откровенно паршивые. Он хочет подарить им еще немного времени в тишине, пусть это и жестоко с врачебной точки зрения. У него осталось две истории, куча вопросов и желание закрыться в лаборатории на пару дней. Читтапону, судя по записям и показателям, жить неделю, не больше. За вычетом затраченного на анализы времени — медлить нельзя совершенно, нужно срочно оперировать. На скамейке перед палатой уже второй день ночует его американский (не)бойфренд, вздрагивая во сне, и подскакивает, как по будильнику, на каждый задушенный вскрик из-за двери. На стол перед Кимом опускается записка «все готово, через полчаса можно оперировать». Айрин всегда была умной, нужно будет поблагодарить ее за понимание и терпение. Но мысли Кима далеко от предстоящей операции. В его руках то, что может вывести его исследования на совершенно новый уровень, неведомый мировой медицине. В его руках — результаты анализов Ли Тэёна из палаты 27 с пометкой «на финальной стадии цветы прекратили рост и цветение». У пациента не наблюдается приступов уже неделю. Ким вчитывается в каждую закорючку, всматривается в каждую цифру, каждый показатель, перечитывает и смакует на языке сочетание «прекратили рост». Так ведь…не бывает? Ни в его практике, ни в практике его коллег не было такого, чтобы в настолько тяжелом состоянии цветы попросту прекратили расти. Просто… замерли? Или это первая ступень к естественному исцелению, механизма которого они еще не знают? В случае «хэппи эндов», как называл их Ким, когда чувства людей становились внезапно взаимными, цветы отмирали, ссыхались и откашливались. Если удавалось разлюбить — откашливались тяжело, болезненно, еще свежими. А тут… Корни не повреждены, бутоны словно вот-вот готовы взорваться новой порцией лепестков, но вот уже неделю ничего не происходит. Замерли. Просто замерли. Врач подрывается со своего места и обнаруживает себя уже под палатой, опускающим ручку. На то, чтобы успокоиться, уходит минута, и вот он толкает белую дверь. Ли Тэён полусидит на кровати, поставив на колени ноутбук и что-то пишет, стуча пальцами по кнопкам, и первое, что слышит Донен, когда входит, это сердитое: «Как же надоела эта западающая „С“, господи!» У пациента красная пижама, букет на прикроватной тумбочке и глаза светятся — потрясающий контраст с тем, каким он поступил в отделение не так давно. Причину Донен знал лично — это грозило ему минимум солидным синяком на какой-нибудь части тела. А все потому что причина в лице Чон Джэхена, молодого человека двадцати лет от роду и выдающегося роста, эффектно влетела в него, когда Ким шел по коридору на следующий день после того, как Ли Тэён попал к ним. Донен до этого дня не подозревал, что на костылях можно передвигаться со скоростью гоночного болида. Джэхен приходил каждый день, всегда с цветами, сидел часами и уходил только под вечер, а Тэён с каждым днем светился от радости все сильнее, охотнее принимал лекарства, отшучивался и, в целом, выглядел как совершенно нормальный и здоровый человек. Признаться, Ким думал, что в анализах увидит ссохшиеся растения, которые организм готов отвергнуть в любой момент, о чем и расскажет, несомненно, счастливому пациенту. Вместо этого него куча вопросов без ответа и удивление в глазах напротив. — Что-то не так, доктор? — с улыбкой, но несколько настороженно. Что-то. Не так. И Донен понятия не имеет, что и как сказать. — Тэён-щи, у меня есть к Вам один разговор и… — Доктор, а это не может немножко подождать? — парень умоляюще складывает худощавые ладони. — Джэ скоро придет, он сегодня не сможет надолго остаться и… — Да, так будет лучше. Конечно, потом, — облегченно выдыхает врач, но что-то внутри него говорит, что убегать от этого разговора не стоит, что так он только теряет время. Однако, собственный голос Ким не слушает, кивает и выходит, оставляя пациента одного, напевающего что-то крайне очаровательное и рождественское. Перед палатой уже дежурит Джэхен, придерживая рукой букет каких-то фиолетовых цветов, и до ямочек на щеках улыбается через плечо врача Тэёну. Донен уходит оттуда с неясным и очень мутным ощущением. Ему не дают покоя цветы. Не дает покоя Ли Тэён. И совершенно не выходят из головы слова, которые он услышал при первом осмотре. Сломал ногу, пытаясь догнать свою прошлую, одновременно с тем и нынешнюю любовь. Цветы замерли. Замерли. Если получится понять механизм… Если удастся их удалить… Если… Парадоксально-светлая рождественская песенка мешается с ворохом мыслей. Спустя года Мы по-прежнему будем вместе, Если будет суждено. Донен счастлив, что оперирует не он.

***

Его снова окружает тишина. Бледная Айрин дрожащими руками ищет в аптечке успокоительное и что-то бормочет. Донен не слышит совершенно ничего, лишь выводит в своей душе новое имя на персональном кладбище. Слишком много думал. Слишком долго думал. К нему никто не решается подойти, настолько пугающим и потерянным одновременно он выглядит, дрожащими руками сжимая лист. Время смерти: 12:07 — Как? — все, что может выдавить врач, и звук собственного голоса оглушает как удар гонга. Мгновенно в мире кто-то словно прибавляет громкость, и вот уже кругом гомон и беготня. Айрин протягивает ему стакан воды и таблетку. — Очень внезапно. Где-то минут за пять до того, как вы закончили операцию. Я правда не знаю, что пошло не так. Он был стабилен все это время, принимал лекарства, проходил обследования. Прости, пожалуйста, я… — Скажи, ты за что сейчас извиняешься? Думаешь, будь ты там, что-то бы изменилось? — Не думаю, судя по тому, что рассказывали. Стоп. — В смысле? Кто-то там был? — Ну да, — Айрин нахмурилась. — Не помню имя, он приходил к пациенту постоянно, цветы приносил, такой… — Он еще здесь? — Да, в приемной. Он… Донен, стой! Но Ким уже ее не слышит, он летит в нужном направлении и злится на себя, но не из-за трагичности исхода, а потому что упустил. Упустил свой шанс найти средство от болезни. Чон Джэхена бьет крупная дрожь, он словно уменьшился в размерах, сжался, растерял все свое обаяние и ауру добродушного паренька по соседству. Донен подлетает к нему, и прежде, чем Чон успевает что-то спросить, врач чуть ли не кричит на него: — Что там произошло? — Я не знаю. Мы сидели, как обычно, смотрели мультфильмы, общались, а потом его резко согнуло пополам, он захрипел, пытался звать на помощь. Я ничего не мог сделать. Пытался, как обычно, успокоить, но это совершенно не помогало, обезболивающего в палате не было и… Тэён умер до того, как прибежали врачи, у меня на руках, очень быстро. — Точно ничего не было? Никаких предпосылок? — Говорю Вам, нет. Может, он так среагировал на то, что я решил уйти раньше, напрягся, когда я телефон достал, чтобы время посмотреть. Не может все быть просто так. Не может. Запись из истории болезни: «Предполагается, что слишком резко и одновременно раскрылось большое количество бутонов. Их отторжение стало причиной удушья.» Думай, Донен, думай, почему. И странная мысль на грани абсурда посещает Кима. — Скажите, Джэхен, Вы смогли догнать? Чон смотрит на врача с полнейшим непониманием. — Прошу прощения? — Вашу любовь. Вы же так сломали ногу. — Откуда Вы знаете? Тэён рассказал? Какое это имеет отношение? — Да или нет? — Ну, допустим, что да. — Выходит, сегодня Вы собирались на встречу? — А вот это уже не смешно, доктор. Вы следите за мной? Этого я никому не говорил. Да и зачем это Вам? Я простой студент, а это — не преступление. Пазл складывается, и, пусть все еще не хватает большого количества деталей, картинка обрисовывается, и очень грустная. Айрин издалека машет ему рукой, явно ей нужно, чтобы он сделал записи касательно Читтапона и распорядился насчет Ли Тэёна, а потому задерживаться Донен не может. Вернее, не хочет. Брезгует находиться рядом с Чон Джэхеном. — Один вопрос, Чон Джэхен-щи. Кто Вы для Ли Тэёна? Совершенно наивный ответ «лучший друг» заставляет врача криво усмехнуться. — Ошибаетесь, Джэхен-щи, очень ошибаетесь. Не смею задерживать, бегите к своей любви. А мне еще разгребать то, что Вы так и не поняли и не заметили. Уже в коридоре Донен слышит громкий отчаянный вопль из приемной. Вот только если бы в этом был какой-то смысл. Покойникам, изодранным борьбой с цветами, это ни к чему. Впрочем, как и живым. От смерти нет лекарства, ровно как и от любви.