Император и его цепной пёс

Когда двери распахнулись, тронный зал заполнили беспорядочные голоса, смешки, а иногда и удивленные вздохи. Но их заглушали тяжёлые шаги многочисленной стражи, а так же звенящие цепи и мечи на поясах. Конвой, состоящий из шести стражников, обступил пленника со всех сторон, не давая зевакам и любопытным аристократам глазеть, или, что более вероятно, не давая этому самому преступнику шанса сбежать. ― Сейчас же все покинули тронный зал! ― громким басом приказал Император, отдавая главе стражи приказ. Люди, как жуки, начали толпиться и расползаться в разные стороны, шептать и пытаться высмотреть нежданного гостя их господина. Когда же зал опустел, Корво указал стражникам на дверь, получив взамен удивленные взгляды. Но никто не собирался перечить, потому, под команду Главнокомандующего, они вслед друг за другом вышли из залы. И остались только они. Разыскиваемый пятнадцать лет преступник короны, убийца покинувшей их Императрицы, лидер преступной организации и просто грязная мразь. И Корво, наконец, смотрит в его наглые глаза, смотрящие в пол, а не на него. Аттано широкими шагами спускается к убийце, тянет время молчанием. Его каблуки шумно стучали по мраморному полу, заполняя тишину не только дыханием двух людей. А перчатки, что скрывали его огрубевшую кожу на руках и шрамы прошлых лет, слетели за считанные секунды, оседая на пол. Стоило громким шагам прекратиться, а глазам Дауда взметнуться вверх ― к остановившемуся перед ним человеку, как кулак, не стесненный неприятным материалом перчаток, врезался в любезно подставленную скулу практически со всей силой и ненавистью, что скопились внутри Корво. ― Аттано… ― процедил сквозь стиснутые зубы Дауд, сплевывая скопившуюся во рту кровь на пол ― на красный, явно дорогой ковер. ― Для тебя ― Император, ― резко оборвал его Корво, хватая того за подбородок, заставляя смотреть себе прямо в глаза. ― Я ― твой Император, помойный пёс. Не смей переходить на личности. Такое отребье, как ты, не имеет на это права. Дауд нахально скалился, обнажая ровный ряд испачканных в крови зубов. Разбитая добрым Императором скула горела огнем, но эта боль была ничем. А ведь старый-добрый Корво изменился: взгляд его стал жестче, приказной тон его Величества пробирал насквозь, заставлял ёжиться. Он стал тем самым человеком ― он достоин своей поганой страны. Но вопрос, терзавший Дауда, до сих пор оставался открытым: какого Чужого его до сих пор не убили? ― Разве ты не изнемогаешь от желания убить меня, Аттано? Почему же распинаешься перед тем, кто не достоин даже твоего взгляда? ― это была чистейшей воды провокация, потому что это весело: дразнить Корво, наблюдать за тем, как он теряет терпение, краснеет от злости, а костяшки пальцев белеют из-за сильно сжатых кулаков. — Разве для этого я гонялся за тобой проклятых пятнадцать лет, Дауд? Чтобы убить тебя? Не смеши меня, — Корво хрипло засмеялся, но смех этот был зловещим, не таким, которым встречают старых знакомых. — Если бы я хотел убить тебя, то сделал бы это ещё раньше. Но мне от тебя нужно кое-что другое. Рука, что удерживала все это время Дауда за подбородок, исчезла. А от слов Аттано по позвоночнику пробежался лёгкий холодок, потому что, на самом деле, у Дауда не было ни единой мысли по поводу того, что Корво от него нужно, кроме банальной мести. Но, не сказать, что он жаждал это узнать, потому что от Аттано так и веяло опасностью. Сейчас Дауд чувствовал себя жертвой в лапах хищника. Всё меняется, но не роли, что прописаны им судьбой. — На колени, — стальным голосом приказал Корво, складывая руки за спиной. — Будь хорошим мальчиком. Недоумение застряло комом в горле, Дауд успел лишь судорожно набрать воздуха в лёгкие, прежде чем поступление оного внутрь прекратилось. Но это длилось лишь секунду — крошечное мгновение на осмысление сказанного. После чего с его губ сорвалось короткая фраза: — Иди нахуй, Аттано. Он прекрасно знал, что это не понравится Императору. Но он так же знал, что не будет унижаться. Ни перед Корво, ни перед кем-либо еще. Лицо Аттано выражало, одним словом — ничего. Он смотрел на Дауда свысока. Он требовал, нет, он приказывал. И его взгляд четко говорил о том, что он не потерпит отказа и непослушания. Потребовалась секунда. Одна гребанная секунда для того, чтобы Аттано преодолел разделяющие их сантиметры и сгреб поседевшие волосы в руку, притягивая к себе Дауда еще ближе. Куда уже ближе. — Во-первых, я — твой Император, — зловеще прошептал Корво в чужое лицо, что находилось в жалких миллиметрах от его собственного. — Во-вторых, в моей Башне ты — никто, Дауд. Ты по-хорошему не понимаешь, да? Ответом ему стал плевок в лицо, смешанный с кровью. Дауд скалился, явно довольный своей выходкой, когда же сам Аттано шумно втянул носом воздух, набираясь терпения. Которого больше нет. — Плохой мальчик. Чужое колено одним сильным ударом выбило из лёгких Дауда весь воздух. В глазах на секунду потемнело, а земля под ногами исчезла. Но он не упал на колени, гонимый приказами и угрозами Корво. Второй удар пришелся локтем в шею. И перед этим Дауд уже не смог устоять, потому что Аттано знает, куда следует вцепиться и ударить, чтобы обезвредить противника. Он не прогадал, потому что колени Дауда подогнулись, и он просто упал, вперившись лбом в жёсткое покрытие ковра из-за неимения свободных рук перед ним, что были скованны за спиной. Он не собирался стоять перед этим сукиным сыном на коленях, но Корво решил иначе. Его тяжёлая нога прижала Дауда к полу, не давая и шанса встать, чтобы не повредить позвоночник. Аттано не жалел сил, чтобы сделать Дауду побольнее. Хоть взгляд убийцы и был направлен в пол, он спиной чувствовал ядовитую ухмылку Корво и его надменный взгляд. — Это же не сложно, правда ведь? Тебе идет стоять на коленях. Помнится, ты уже практиковался в этом, когда просил меня сохранить твою жалкую жизнь, — Аттано вытер лицо рукавом, не удосужившись воспользоваться чистым платком — вот вам и безупречные манеры. — Грязная шавка должна знать своё место. Острый каблук врезался в кожу, заставляя Дауда несдержанно зашипеть от столь неприятного ощущения. Видимо, это понравилось Аттано, так как он остановился, а после и вовсе отпустил чужую спину, ставя ногу обратно на пол. Но это было лишь затишьем перед бурей, потому что сверху послышался тихий смешок. А Дауд продолжал молчать, все так же, не поднимая взгляда вверх, — слишком унизительно. — Посмотри на меня, — еле слышно произнес Аттано, но Дауд даже не двинулся — и не собирался. — Я тебе приказываю, грязная псина. Никакой реакции не последовало. И это совершенно не понравилось Корво. — Ты же знаешь, что ты уже проиграл, Дауд? К чему эта нелепая гордыня? Она тебя не спасает от того, что реально, — Аттано наклонился к стоящему перед ним на коленях мужчине, понижая свой голос. — Потому что сейчас я — твоя реальность. Корво не сдержался и ударил — прошёлся тяжёлым ботинком по чужому лицу, − он точно слышал, как хрустнул нос Дауда. И он не смог удержаться от улыбки, глядя на то, как гордый убийца откашливается кровью, как нос за считанные секунды превратился в кровавую кашу, как чужие губы, что только и могли, что язвить и грубить, окрашиваются в ярко-красный цвет. Невероятно захватывающее зрелище. — А теперь — вылижи мои ботинки, шавка. Ты испачкал их своей кровью, — и теперь же Дауд поднял взгляд — взгляд, полный гнева и лютой ненависти, взбешенный, но осознающий действительность. Вот, чего добивался Корво. — Что, не хочешь? А так? Корво лениво достал из кобуры пистолет, без особого энтузиазма помахав им перед Даудом. А после, приставил дуло ко лбу убийцы, щелкнув затвором. — Как сильно сейчас ты дорожишь своей жизнью, Дауд? Я ведь с легкостью нажму на курок — мне не сложно освободить мой город от еще одной заразы. Но надо ли тебе это? Давай же, побудь хорошим мальчиком. Удиви меня. Лучше же умереть с честью, нежели жить с позором всю жизнь, так ведь? Дауд так и думал. Но на практике он раз за разом убеждался, что жажда жить во многом превышает мнимую гордыню. — Скажи: «да, мой Император», — прошептал Корво, надеясь, что ему не придется нажимать на курок, как бы сильно не хотелось этого сделать. — Это легко. Дауд смотрел на Аттано снизу-вверх, хмурил брови и кусал губы. Он не может. Не может… — Да, мой Император, — слишком хрипло и тихо вырвалась эта фраза из уст Дауда, но она дошла до ушей Корво, дошла и невероятно обрадовала. Вслед за чем, Дауд склонился ниже, сжимая губы и надеясь, что все это забудется как страшный сон. Вот только это не сон, Аттано в этом убедил его уже не раз. И теперь Дауд знал, что от него требовалось. Губы зависли над грязным ботинком Корво, позволяя в последний раз подумать над своим поступком. Но назад дороги нет. Тем более, когда Дауд вновь почувствовал на своей спине чужую ногу, что не давала отступить назад, он понял, что потерян со своей гордостью и честью, потому что они сейчас никак не помогают. Именно поэтому губы его касаются гладкого покрытия сапога, а запах собственной крови, что слышен даже через сломанный нос, выбивает все мысли из больной головы. Дауд громко сглатывает, но не отстраняется, а наоборот, языком проводит по змеиной коже, слизывает свою кровь и морщится. Это отвратительно и низко. Но Аттано убирает пистолет, с интересом наблюдая за тем, как подчиняется Дауд. А он не стеснялся, приняв свою судьбу, тщательно вылизывал обувь, чувствуя на кончике языка не только кровь, но и сырую землю. Но это совершенно не важно. Дауд не оставляет ни одного пятнышка на темной поверхности, даже каблук не забыл, теша самолюбие Аттано. Ему явно нравилось наблюдать за тем, как унижался перед ним злейший враг, тот, кто убил Джессамину, кто испортил его жизнь. Это было так давно, всё уже сто раз забыто. Но присутствие Дауда здесь — на коленях, в столь компрометирующей позе, вызывало невольные воспоминания из прошлого. И ему это чертовски нравилось: видеть, как избитый Клинок Дануолла вылизывает его ботинки с таким усердием и немыслимым остервенением. — Хорошо. Очень хорошо. Пёс понял свое место, — хрипло произнес Аттано, тяжело дыша. — Посмотри на меня, Дауд. И скажи, кто ты. Дауд медленно отстранился от ноги Корво, поднимая не выражающие ничего глаза прямо на него. — Еще раз хочешь услышать «иди нахуй»? — усмехается Дауд, сдерживаясь, чтобы в ту же секунду не плюнуть на чистый сапог Аттано. Неправильный ответ. Пальцы стальной хваткой вцепились в горло, перекрывая кислород, оставляя на коже красные следы от ногтей. И как бы Дауд не хотел остаться непоколебимым и ничем не удивленным, он не смог сдержаться. Открыл рот, пытаясь вдохнуть, но ничего не получалось, потому что рука на шее не давала шанса. Она всё продолжала и продолжала сжиматься, давить на кадык, даря ощущение полного бессилия. И когда Дауд начало было думать, что глаза его начнут закатываться, а голова лопнет из-за давления — его отпустили, швырнули на пол, как вещь, заставили потерять равновесие и просто завалиться на спину, судорожно хватая воздух ртом. Но не это важно, а то, что он смог вдохнуть до того момента, как тяжелый ботинок не опустился на его лицо, вдавливая в щеку каблук. Корво склонился над лежащим перед ним Даудом, хитро скалясь, не спуская взгляда с мечущихся разъяренных глаз убийцы. — Скажи. Это, — прошипел Аттано, сильнее опираясь на ногу, что удобно расположилась на лице, вдавливая голову в пол, свято надеясь, что он не переборщит до вылетевших из орбит глаз.  — Ты, — прошептал Корво, наталкивая своего пленника на правильный путь. — Я… — хрипло повторил за ним Дауд — Моя. — Твоя… — Шавка. — …шавка.