***
Люциус Малфой сидел в своём кабинете, исподтишка наблюдая за женой через распахнутую дверь. Нарцисса нервно ходила по дому, отдавая короткие распоряжения эльфам-домовикам. Это его несказанно радовало. В последнее время волшебница была чересчур тихой, всё время проводила то в библиотеке, то в спальне Драко. Они встречались исключительно на ужине, чтобы потом отправиться вместе в спальню, где так же, не сговариваясь, ложились спать, отвернувшись друг от друга. Это сильно напрягало и волновало. Нарцисса всегда была полна энергии и жажды деятельности, даже выйдя замуж, она сохранила свою прыть, хоть и малость поутихшую из-за нового положения в обществе и требований репутации. Однако её почти каменный вид прекрасной скульптуры эпохи Ренессанса был совсем ему не по душе. Поэтому, когда она с присущими ей беспокойством и живостью принялась за подготовку к Рождеству, он только обрадовался. Люциус справедливо считал, что пусть лучше жена будет юлой носиться по особняку, чем в комнате сына вынашивать какие-то планы, грозящие ему седыми прядями в волосах. У него и без неё было множество поводов для беспокойства. Например, друг, резко рванувший в Албанию. Последний разговор со Снейпом и вовсе его напугал. Северус сидел у него в кабинете в дорожной чёрной мантии с капюшоном. Из ручной клади у него была только небольшая сумка. Он пристально наблюдал за потрескивающим огнем в камине, задумчиво вертя в бледных пальцах чашку с чаем. Вставлял редкие комментарии и замечания, пока Люциус важно-задумчиво расхаживал по кабинету взад-вперёд. — Я был, честно признаться, удивлён, когда стал искать информацию в Министерстве. Мне казалось, что это только твое недовольство, — сознался Малфой, останавливаясь у кресла, в котором сидел Снейп. — И что думаешь? — взгляд друга был непроницаем. Отблески пламени оставляли желтые пятна на его лице, делая черты острее. — Ты же понимаешь, чем это грозит всем нам? Хочешь этого? Люциус вновь отвернулся к огню, смотря, как трещат дрова и поднимается в дымоход сизый дым. Потом глухо ответил: — Нет, конечно. Северус, довольный ответом, кивнул, убирая нетронутую чашку обратно на небольшой столик с подносом и поднимаясь. — Поэтому ехать мне необходимо. — А школа? — задал тревожащий его вопрос Малфой. — А что с ней? Не думаю, что Дамблдор, даже если он и виновник всей этой истории с Поттером, допустит беспорядки в школе, — уверенно ответил зельевар. — У меня никакой уверенности по отношению к директору нет вообще! — скрестил руки на груди глава рода Малфоев, откидывая длинные распущенные светлые волосы назад. — Он себя показал, и недооценивать его не стоит, — всё-таки решился выступить в защиту Дамблдора Снейп. — Школа для него много значит, и он не даст в обиду студентов. — Меня не волнуют все студенты! — рявкнул волшебник. — У меня сын там! — И что с того? — приподнял одну бровь зельевар. — А то, что пока там был ты, я был спокоен. А теперь ты уезжаешь, а мне остаётся довериться чокнутому старику, помешанному на мире и любви между всеми живыми существами! — Забери его тогда на это время, — перепалка грозила перейти в настоящую ссору. Мужчины застыли в разных концах кабинета, усмиряя бушующие эмоции. Под конец Люциус сам, первый, миролюбиво положил руку на плечо друга и кивнул, сознаваясь: — Я просто не хочу для Драко того, что пережил сам. Эти мысли никогда его не отпускали. Может, Малфой и воспитывал сына в строгости, но уж точно не из желания ему насолить. Просто хотел, чтобы Драко, по возможности, обладал твердым характером и был готов к жизненным трудностям. Но он бы и магглу не пожелал того ужаса, что творился в мире на момент рождения Драко. Жизнь только стабилизировалась, и волшебник не желал рушить своё семейное счастье и собственный покой. — Никто этого не хочет, — кивнул Снейп, выходя из кабинета, чтобы встретиться с Нарциссой и проститься. Теперь Люциус был уже не так уверен в своём решении оставить сына в Хогвартсе. К счастью, пушистая белая зима уже стучалась в двери, и скоро Драко приедет домой на каникулы. Дома ему бояться нечего. — Главное, чтобы он до этого там ничего не натворил, — тяжело вздохнул Малфой, памятуя о способности сына встревать в передряги, да ещё с его-то друзьями.***
Каждый волшебник с детства знал о том, что если он нарушит магические законы, то окажется в Азкабане — страшной треугольной крепости на краю Великобритании, где стены невероятно толстые, а охранниками служат жуткие существа — дементоры. Никто даже одним глазком не хотел видеть эту обитель ужаса, с его сырыми, поросшими мхом и плесенью камерами, где томились безумные преступники. Но сами узники живо интересовались событиями, происходящими во внешнем мире. Они высовывали сквозь решетки грязные руки с длинными кривыми ногтями и, царапая каменный пол, затаскивали в камеры случайно брошенные охранниками газеты. Разглаживали испачканные листы и жадно читали новости. Иногда камеры оглашал дикий пронзительный крик, чаще был слышен только свист ветра снаружи. Газету с Мальчиком-Который-Выжил хотели бы получить многие. Только для того, чтобы смотреть на невинное лицо того, по чьей вине настал крах их могуществу и конец свободе. — Отдайте! Отдайте! — раздавался почти невыносимый вой. — Тёмный Лорд не пал! Отдайте! — крик эхом отскакивал от стен, в несколько раз увеличиваясь в громкости и долетая да самых нижних уровней. Но газета попала к совсем иному человеку. Он долго смотрел на неё, улыбаясь и поглаживая чёрными пальцами колдографию, иногда украдкой шмыгая и размазывая по немытым щекам слезы. Когда восторг и радость захлестывали его, а рядом безжизненными тенями начинали блуждать дементоры, в камере раздавалось тихое копошение, а после её заполнял собачий вой.