***
Шаги стихли, и Нотт, улыбаясь своими невозможными серыми глазами, вглядывался в лицо Джинни. Сейчас он был поистине счастлив, и думать о завтрашнем дне ему не хотелось, не хотелось совсем, завтра может и не быть, для него так точно, а значит, есть только сегодня, есть только Джинни и ее звонкий, ни на что не похожий смех. — О чем ты задумался, Теодор? — Джинни настороженно вглядывалась в его лицо, и не находила там ответа. — Ни о чем, все хорошо, — он легко улыбнулся, и вдруг что-то вспомнил, — мне надо написать письмо, небольшое, прогуляешься со мной до совятни? — С удовольствием. — Уизли мягко оборвала объятья и тепло улыбнулась. — Подожди. — Он вычертил пару рун, и только после этого они двинулись по заданному направлению. Держать ее за руку было невыносимо приятно, и Нотт улыбался как сумасшедший, он и был сейчас самым настоящим сумасшедшим. Темный Лорд уже собирался ложиться спать, когда в окно постучала школьная сова. Раздраженно выдохнув, он взмахнул рукой, и окно со скрежетом распахнулось, холодный ветер ворвался в комнату, но Тома это обстоятельство нисколько не потревожило. В письме было всего пару строчек: «Доброй ночи, Ваше Темнейшество. Прощу прощения за столь поздний час, но я хотел бы сказать вам большое спасибо за то письмо. Темнейших вам снов. Безумно преданный вам, Теодор Нотт». Том ухмыльнулся и потушил свет. Пожалуй, он все же не зря жил целую жизнь, чтобы кто-то сказал ему простое спасибо, да и тон письма был определенно задорным. Давно у Теодора не было такого настроения, а значит, все хорошо.Глава 8. Что ничего нельзя изменить,
17 июня 2019 г. в 11:57
— Разумеется, повелитель, но я хотела бы вас просить, — она резко выдохнула, но все же сумела взять себя в руки, — просить за Драко, он еще такой ребенок, он не сможет достойно принять дело отца, который попал в вашу заслуженную немилость, но он будет готов, только к осени. Прошу вас, милорд, я… — Нарцисса запнулась, голос надломился и треснул, как трещат деревья во время грозы, слеза скатилась по щеке, тело пробила дрожь, но она упрямо продолжала, — я готова, если позволите, принять метку за него, до осени, мой лорд, прошу вас! — Она упала на колени, но вскочивший Долохов не дал ей поцеловать мантию опешившего от такого быстрого развития событий Тома.
Антонин ловко поднял ее с колен и аккуратно усадил на стул, с которого, впрочем, она бы точно сорвалась снова падать перед милордом, если бы не железная хватка мужчины. Его Темнейшество лишь наложил Силенцио и уставился в глаза дрожащей миссис Малфой.
— Принять Метку? Ты, та самая, что оставалась без нее долгие годы, падаешь теперь ниц, зная, что не рабыня и никогда ей не станешь? Ты, готова сейчас продать свою свободу за всего лишь год жизни сына, ты — Нарцисса? — Милорд смотрел на нее удивленно, он всего мог ожидать от этой сильной, своенравной женщины, которая действительно обожала сына до безумия, хотя последний был хуже многих здесь, и Темный Лорд старался его не видеть лишний раз. Он задумчиво вглядывался в ее хрустальные глаза. Леди Малфой вдруг покачнулась, но Долохов, стоящий за спиной, успел поймать ее за плечи и теперь рук не убирал, не хватало, что бы она еще грохнулась в обморок. Том прикрыл глаза, раздумывая, как лучше поступить. Будь это любая другая женщина, он бы смело накинул «Круцио» и сказал, что оказанная им честь не может долго ждать, а потом выкинул в коридор. Но поступить так с Нарциссой он не мог. Последняя сидела на стуле, и крупная дрожь никак не могла утихнуть, ее колотило и от озноба, и от осознания, что именно только что она предложила Темному Лорду. Она бы точно лишилась чувств, если бы не тепло рук, прожигающее ее сквозь ткань платья, и твердая хватка Антонина, которая, впрочем, была мягкой и не должна была оставить никаких синяков, и это было непривычно. Люциус никогда не держал ее столь бережно, он вообще был жесток с нею, и руки у него были всегда как лёд. Наложенное заклятие не позволяло ей рыдать, что наверное было к лучшему, а прозрачные, почти хрустальные слезы все же текли по щекам, и она уже не пыталась сдержать их, и даже не пыталась вытереть их рукой.
— Что ж, — после долгого молчания голос Лорда разрезал тишину на части, и теперь Нарциссе казалось, что если ее просто убьют, то это будет наилучший выход, ведь тогда она не увидит смерть сына, не сможет ему навредить, и будет свободна, свободна, — я подумаю, что можно сделать, а пока ступай, и можешь сообщить Драко, что у него есть месяц.
Взмах палочки, и заклятие молчания слетело с женщины. Она встала, руки Долохова все так же покоились у нее на плечах, и это вовсе не доставляло никакого беспокойства, потому как он был выше ее на голову. Нарцисса поклонилась, — благодарю вас, милорд, за оказанную честь мне и моему сыну… — но ее тут же перебили.
— Честь была оказана только тебе, Нарцисса Малфой. Ступай. — Том жестко выделил данный факт и открыл книгу на первой попавшейся странице, показывая, что диалог окончен. Нарцисса кивнула, но устоять на ногах наверное бы не смогла.
— С вашего позволения, я провожу леди Малфой, — отвешивая очередной поклон милорду, тоном, не терпящим возражений, заявил Пожиратель и аккуратно беря ее под руку, вышел прочь.
Темный коридор озарился мягким зеленым светом, и Нарцисса облокотилась на предложенную ей руку. Когда они прошли пару шагов, она словно очнулась, аккуратно вытерла слезы точным, и, видимо, таким привычным движением и так же аккуратно высвободила руку из теплой ладони Долохова.
— Спасибо, мистер Долохов, — фамилию она произнесла медленно, чуть по слогам, боясь ошибиться, — но не стоит, дальше я могу дойти сама, большое спасибо.
— Если бы вы могли дойти сама, я бы вряд ли стоял тут, — насмешливо проговорил Антонин, — вы и так слишком часто делаете все сама, уж будьте добры, — он хотел было сказать, что думает про ее муженька, но не стал, и крепко, но бережно, не причиняя вреда, взял за руку. Нарцисса возмущенно посмотрела на данный жест и хотела уже спорить, но почему-то не стала, возможно понимая, что спорить с ним было бесполезно, а возможно, она просто вдруг вспомнила, кто именно перед ней.
Они шли медленно, и тьма коридора расступалась перед его уверенным, четким шагом. Нарцисса Малфой всегда боялась темноты и обычно светила себе дополнительно палочкой, но сейчас она вряд ли могла бы даже зажечь огонек, не говоря уже о том, чтобы продержать его больше трех секунд. Впрочем, хватка Пожирателя даже придавала ей какую-то уверенность, что тьма не тронет ее, не сейчас.
— Какие люди, вот так, женушка Люциуса тебе досталась. Что ж, не хочешь ли ты разделить ее на двоих? С товарищами надо делиться. — Из бокового коридора вынырнул пьяный Нотт-старший и плотоядно облизнулся, протягивая к женщине руки.
— Отойди. — Холодный голос и глаза, прожигающие насквозь, заставили Нотта отшатнуться. Леди Малфой пробил озноб, с ней он так не разговаривал, да и вообще, надо признать, сейчас ей почему-то стало страшно, но не за себя, а оттого, что сейчас произойдет, если тот не отойдет. Она никогда не видела Долохова так близко. Он появлялся на собраниях часто, но с опозданиями, он бывал на рейдах, и пару раз Люциус в истерике рассказывал, как тот убивал одним движением. Он никогда не мучил жертв, если это не было требованием, он всегда соблюдал правила боя, если противник соблюдал их тоже, и один раз он дал уйти врагу, потому что это было по кодексу чести, и даже, когда Люциус попытался добить этого врага, Долохов выстроил щит. Она так мало знала про него. Когда Пожиратели Смерти были «в гостях» в поместье, он не устраивал погромов. Она слышала про него многое и разное, она знала, что его если не уважают, то боятся, но он был авторитетом, и большинство боялись его из уважения. Она знала, что он не правая рука Волдеморта, что он что-то большее, и пару дней он даже замещал Повелителя, и вот теперь она вдруг испугалась.
— Так бы и сказал, что не хочешь делиться хорошенькой девицей, — пробормотал ошалевший Нотт, отойдя в сторону.
Они прошли, и мужчина, не церемонясь, вошел в ее покои, словно десяток чар, которые она накладывала каждый раз перед выходом, не были для него помехой.
— Тинки, принеси с моего стола первые два флакона и бутылку. — Появившийся эльф кивнул и вернулся с нужным вещами. — Спасибо, свободен.
Долохов задумчиво порыскал глазами и наткнулся на бокал с остатком красного вина.
Вылив вино в какой-то цветок, он, расплескав, налил в бокал коньяк и протянул женщине.
— Из этого фужера пьют только полусухое красное, — проговорила Нарцисса, сама не зная зачем, как будто это имело значение.
— Это лучше, чем из бутылки, хотя если вам угодно… — Он ухмыльнулся, видя ее удивленные глаза, сделал пару глотков и усадил ее в стоявшее сбоку кресло. — Пей, до дна, одним махом.
Она согласно кивнула и выпила залпом. Приятное тепло разлилось по телу, и она уже протянула руку, чтобы налить себе еще, как бутылка была ловко перехвачена Антонином, который, цокнув языком, тут же убрал ее, но женщине это показалось несправедливым и она, встав, подошла к нему близко, пытаясь отобрать ее. Бутылка взлетела вверх, и Нарцисса, даже привстав на носочки, не могла её достать. Ее лицо оказалось почти на уровне лица Антонина, и она вдруг с удивлением обнаружила, что у него темные голубые глаза, в которых сейчас отчетливо были видны огоньки веселья.
— Так нечестно, в конце концов, — возмутилась она.
— Разумеется, нечестно с вашей стороны выпить все и не оставить мне, как законному владельцу. В первом флаконе успокоительное, во втором обезболивающее, а сейчас ложитесь спать.
— Нет! — выкрикнула она быстрее, чем успела сообразить, что именно она творит. Ведь если сейчас он уйдет, эта проклятая тьма поглотит ее с головой, и от нее ничего не останется, ничего, словно вся уверенность, которая в ней была сегодня, осталась за порогом этой комнаты, словно если он уйдет сейчас, с ним уйдут и последние здравые мысли, и тогда она точно станет безумной, такой же, как Белла. При воспоминаниях о сестре она вздрогнула.
— Что нет? — Он был поражен этим ее отчаянным возгласом и даже замер у дверей, вглядываясь в ее белоснежное, словно сотканное из мрамора лицо.
— Постойте, постойте со мной еще минуточку, пожалуйста, — растерялась она и вдруг прошептала, — мне страшно, мне страшно оставаться одной здесь. И чары, мне не наложить их самой.
— С чарами все в порядке, ложитесь спать, я подожду, пока вы уснете, если хотите. Выпейте успокоительного. — Он медленно подошел, налил ей из флакона и протянул бокал. Нарцисса послушно выпила, легла на кровать, не раздеваясь, и поджала под себя ноги — камин давно уже не работал, и было промозгло.
— Нет, ложитесь нормально, встаньте. — Она встала, снова покачнулась, и ее снова поймали. Долохов расстелил ей одеяло и помог забраться в кровать, а после укрыл сверху.
— Все, засыпайте.
— Спасибо, вас наверное ждет Темный Лорд, идите, спасибо.
Долохов кивнул и что-то начертил палочкой в воздухе. Появившаяся руна сверкнула и погасла.
— Теперь не ждет.
— Вы устали от меня, я знаю, вам надо идти, и у вас очень теплые руки, — проваливаясь в сон, заметила она.
Антонин улыбнулся, поправил одеяло, и вдруг почувствовал, что она схватила его за руку, видимо все еще находясь во сне, потому как он давно заметил, что у леди Малфой нет привычки хватать за руки людей.
— Не уходите, — шепот, еле слышный, поразил Пожирателя. Он присел на краешек кровати, не вынимая руку, но женщина, почувствовав, что так скорее всего будет неудобно, кивнула ему на второе место рядом с ней. Щуря глаза, она пребывала еще в полудреме. Долохов насмешливо кивнул на ее предложение. Успокоительное работало превосходно, а уж коньяк-то точно, потому что он знал, что Нарцисса в жизни никогда бы не сделала столь сомнительного предложения. Не отпуская ее руки, он наложил еще пару десятков чар и только после этого позволил наколдовать себе второе одеяло и задумчиво уставился в потолок.
Антонина нельзя было назвать добрым человеком, и он сам сейчас плохо понимал, почему он просто не проводил ее до дверей. Том Риддл же прислал в ответ сообщение, что все в порядке, и попросил теперь уже точно настоящего друга вести себя хорошо, на что тот только фыркнул.
Он мало что знал о Нарциссе Малфой. Да, она была урожденная Блэк, да, ее сестра сейчас стала безумной, но Антонин еще прекрасно помнил времена, когда молодая Белла была великолепна, и как Том с улыбкой на лице рассказывал ему о их прогулках. Он знал, что Люциус Малфой самый настоящий трус и презирал его, как и Драко. И если в Люциусе, при большом желании, еще было можно откопать какие-то положительные стороны, то в Драко он упорно их не видел. Воспитание отца имело свои результаты, и Нарцисса, при всем старании, уже никак не влияла на сына.
Долохов знал, что она одна из немногих, кому удалось сохранить чистое предплечье, и кто падал ниц перед Темным Лордом, сохраняя верность себе. И теперь эта изящная, такая сильная женщина лежит с ним на одной кровати, белоснежные волосы ее давно растрепались и выпали из прически, отдельными прядями разметались по кровати, и она держит его за руку.