Вертолёт: хитросплетение судеб

– Властью... данной мне... законом... – мерный голос вещал в тишину огромного, наполненного немногочисленным народом зала. «Что же так долго...» – мыслями он то улетал, то снова возвращался в судебный зал. – По решению трибунального суда... Слова судьи недослушенными утопали в сознании. «Почему нельзя побыстрее всё закончить, ведь всё уже решено» Мысли, словно и не его собственные медленно заполняли мозг. «Трибунальный суд приводит в исполнение приговор прямо на месте» – да что же на него нашло? Если бы раньше кто-нибудь сказал бы, что подобное будет роиться у него в голове, он рассмеялся бы этому человеку в лицо. – Я приговариваю... Стоять было тяжело. Он чувствовал, как с разодранных запястьев, снова закованных в кандалы, начинала сочиться кровь. Он вдруг на секунду представил, как красная жидкость вязкими каплями начнёт падать на вычищенный до блеска пол. – Гвинта Оера... Также известного, как Отмороженный... «Хех, – губы с запёкшейся на них кровью подёрнулись едва заметной улыбкой, – ещё и умру под чужим именем. Вот же ирония. Хотя, в принципе, какая разница? Саламандр и по прозвищу поймет, о ком идёт речь… Если вообще вспомнит». – За... – полилась череда слов, которые, не доходя до него, тут же сваливались и комом врезались в память присутствующих. – ...... утяжелённое попыткой побега... – Судья – статный высокий старик – посматривает на этого парня с чёрными, слипшимися от крови волосами с неподдельным интересом. Гран, видавший всякое, поражается этому спокойному, твёрдому, наполненному уверенностью, граничащей с неприкрытым вызовом, решительному взгляду. Вспомнил, как часа за два до заседания к нему вошёл, нет, даже влетел, начальник тюремных войск капитан Вару Ихито, что сейчас наблюдал за судебным процессом с запечатлевшейся на хищном лице плотоядной улыбкой. При встрече в кабинете судья отметил про себя, что в жёлтых глазах Вару отразилось какое-то внутреннее возбуждение, довольство, смешанное с долей беспокойства. На мгновение обернувшись на плотно закрытую дверь, капитан начал: – Как вам известно, многоуважаемый Гран Дома, через два часа начнётся суд над одним очень опасным преступником, – голос вкрадчивый, словно на что-то намекающий. – Ближе к делу, – судья нетерпеливо пробарабанил пальцами по столу. У него не было никакого желания разговаривать с этим человеком. – К тому же, он ещё и бежать пытался… – Это мне тоже хорошо известно, – судья сдвинул брови, так, что на лбу пролегла глубокая морщинистая складка. Он уже догадывался, что от него хочет этот капитан. – В таком случае, с вашим влиянием и властью, можно одним приговором сразу обезопасить всю страну. Да, Гран не ошибся, только вот надо дождаться, пока Вару выскажет это вслух. – И что же вы предлагаете? – «ох, – подумалось мужчине, – этот тип уже на многих распространил своё влияние, а теперь ещё хочет решать за меня! За судью! Ну уж нет, голубчик, так дело не пойдёт». Вару поджал губы, не замечая, как гневно засверкали очи стоящего перед ним человека, и поражаясь его недогадливости. «Или он так хорошо скрывает, что на самом деле понял всё-всё?» – промелькнула мысль в покрытой чёрными жёсткими волосами голове тюремного начальника. – Смертная казнь, – отчеканил Вару. Слова словно запрыгали в воздухе, ударяясь и рикошетя о бетонные, покрытые светлой краской стены. Судья невозмутимо поглаживал свою густую белоснежную бороду. – Знаете ли, – смотрел прямо в жёлтые глаза Вару, – я долго изучал дело этого паренька. И, к своему неудовольствию, обнаружил много несостыковок. Капитан, вам не кажется, что доводить нераскрытые дела до трибунального суда опрометчиво? Тем более, что и некоторые старые неудачные для полиции дела вы решили повесить на него же. Что вовсе не указывает на вашу компетентность. «Что?! – взревел про себя Вару, – да как смеет этот старик разговаривать со мной в подобном тоне, угрожать, да ещё и с таким вызовом открыто указывать на то, что стало уже общепринятым!» – Верховное правительство уже всё решило, – было слышно, как заскрежетали у капитана зубы. – Вам осталось лишь озвучить верный, – он сделал акцент на этом слове, – приговор. А затем вышел, яростно сжав кулаки. Гран вновь посмотрел на пленника. Удивительно, за время короткого суда на лице у парня не дрогнул ни один мускул, ни одним движением этот человек не показал, что нахождение здесь ему выносить невероятно тяжело: перед заседанием его может и старались привести хотя бы в относительный порядок, но сразу бросалась в глаза его исполосованная, покрытая кровоточащими царапинами кожа, впалые щёки. Гран перевёл взгляд на табло, лежащее перед ним. Голоса трибуналов, восседавших на несколько метров выше его в специальной нише, разделились поровну. Вот же ж. Кто бы мог подумать, что Вару не всех удалось склонить к выгодному ему решению. Старик подавил улыбку. Решающее слово оставалось за ним. При упоминании о неудачном побеге Отмороженный вздрогнул, глаза предательски заблестели от бешеной мысли провернуть всё снова. Только ему даже с места сдвинуться не дадут: при малейшем подозрении он, не сходя с этого места, получит пулю. К тому же, цепи, накрепко сковавшие тело, и двинуться-то не позволят. Незавидное положение. Да, у него тогда почти получилось. Во рту непроизвольно появляется сладковато-горько-солёный привкус крови, и ком еле сдерживаемого кашля подкатывает к сдавленному цепью горлу. Он отчётливо вспомнил тот день, когда пытался бежать. С минуты, как он попал сюда, его нещадно пытали, чтобы выбить показания. Но солдаты, поражённые своей неудачей и его выдержкой, оставляли свои бесчеловечные попытки разговорить парня до следующего дня. Долго так продолжаться не могло. На третьи сутки своего нахождения в темнице, очнувшись снова в заплесневелой вонючей камере, он прислушался: всегда наполненный криками пленников и громкой руганью солдат коридор сейчас молчал. Парень приподнялся на локтях, усиленно вслушиваясь в тишину. Коридор за маленьким зарешеченным окошком в двери чернел пустотой. Он понял, что вокруг нет никого. Сердце забилось быстрее, разгоняя кровь по застывшему организму. Странно всё это, но попробовать стоило. Благо, его хотя бы в камере не приковывали, до хруста заламывая руки назад. Подняться оказалось труднее, чем он рассчитывал: тело, покрытое синюшными кровоподтёками, исполосованное глубокими резаными царапинами не хотело повиноваться. Опираясь о скользкие стены, он всё же поднялся на ноги. Но снова вцепился в стену, чтобы не упасть от охватившего головокружения и лёгкого подташнивания. Бегло осмотревшись, он вытащил из щёлки в самом углу две проволочки, что предусмотрительно воткнул туда при первом прибытии в эту замызганную камеру. За ними в грязной ладони оказалось несколько щепок. В сосредоточенном прищуре чёрных глаз заискрился смешок. Не зря же он несколько лет назад с завидной периодичностью сбегал из одного государственного объекта, правда, постоянно возвращаясь туда ввиду многих причин. «Хватит отвлекаться» – он мотнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Тем более руки уже сами умело сложили некое подобие ключа: замочная скважина не отличалась какими-либо особенностями – он понял это, едва взглянув на неё. Замок щёлкнул, заставляя сердце сильнее забиться от такой удачи. Дверь со скрипом отворилась. Длинный коридор пахнул затхлостью, сыростью и гнилью. Только вот при первом же шаге, ноги подогнулись, чтобы удержаться, пришлось ухватиться за выщербленный временем дверной проём. «Ну уж нет! А ну-ка держись! Такая возможность может больше и не подвернуться!» – скомандовал себе парень. И действительно, возможность выпала редкая: коридор оказался пуст. «Ну, вперёд, полетели» – усмехнулся он и как можно быстрее, изредка опираясь о стены, пошёл, а вскоре побежал по извилистым коридорам. Отмороженный плохо помнил тот маршрут, по которому его сюда притащили. Ведь он то впадал в бессознательное состояние, то приходил в себя – в такие моменты он начинал усиленно вырваться, выцепляя затуманенным и залитым подсыхающей кровью взором всё, что можно было запомнить. Пришлось поплутать по серым коридорам, прежде чем он почувствовал тонкое дуновение ветра, которое показалось освежающим потоком в застоявшемся гнилом воздухе. Однако как только он понял, каким образом можно выйти на правильный маршрут, по тюрьме понеслись голоса. Пришлось быть в разы осторожнее. Перед очередным поворотом он затаив дыхание, прислушиваясь, остановился. Ему ответила тишина. Он беспрепятственно пересёк ещё два пролёта. Его поймали на пересечении коридоров. Стоило ему выбежать из укрытия, не услышав звуков появления людей, как столкнулся сразу с тремя стражами. «Да чтоб вас...» – выругался он, врезая кулаком в челюсть ближнему охраннику и разворачиваясь для удара к другому, однако, остальные двое медлить не стали. Хоть верзилы и были обескуражены, но тут же повалили Отмороженного на пол, заламывая руки и вжимая черноволосую бедовую голову в бетонный пол. Гораздо позже он узнал, что в тот день проходил смотр, на котором присутствовало всё высшее руководство. И считая, что за каких-то четыре часа ничего не случится, отозвали всю охрану. Дорогой ему наподдали под дых, заставляя задыхаться и лишая возможности к активному сопротивлению. Снова он в осточертевших ему стенах клетки. Иначе язык не повернётся назвать эту камеру с тёмными, покрытыми плесенью стенами и окошком, пересечённым металлическими прутьями. Ночь влилась через них и заполнила всё пространство камеры, не оставляя ни клочка свободного от темноты места. Но здесь он не на долго: чувствует, что сейчас за ним придут. И действительно. Ключ заскрипел в замочной скважине, дверь распахнулась, и те двое здоровяков с силой встряхнув его, поставили на ноги. Сопротивляться сейчас бессмысленно, да и хуже только будет, приходится идти, не подавая виду, что тяжело переставлять заплетающиеся ноги. Сначала шли прямо по узкому и длинному, тускло освещённому постоянно мигающими лампочками коридору. Затем долго спускались по винтовой каменной лестнице, такой же старой, как и сама тюрьма, вниз, в самое жерло. Снова длинный коридор, но он ещё мрачнее, к тому же, здесь каждого вошедшего встречает застоявшийся запах засохшей крови. Сейчас на удивление тихо, видимо, даже палачи иногда отдыхают. Ближе к концу коридора его встречает ставшая за три дня такой знакомой и ненавистной обшарпанная дверь. Жуткий плач не смазанных цепей – и они уже в тёмном желудке комнаты. Его останавливают в центре. Руки разводят в стороны и каждую из них приковывают кандалами к цепям. Затем, с их помощью приподнимают их вверх, но не очень высоко. Странно, в этот раз руки не стали заламывать. Оставляют в таком положении, а сами выходят. Практически тут же появляется тюремный начальник – капитан Вару. – И как тебе удалось обдурить моих ребят? – фальшиво удивлённым и беззаботный тоном задаёт он вопрос. – Ну, они тоже поплатятся за то, что упустили заключённого. Особенно такого опасного, как ты. Теперь, надеюсь понял, что отсюда выхода нет? – Я сбегу. – Что? – на такой ответ тюремный начальник явно не рассчитывал. – Если надо, и во второй, а поймают, и в третий раз. Сколько угодно. Никто из ваших псов меня не остановит, – слова звучали как вызов. – Ты.. – привыкший во всём увиливать, Вару, от такой прямолинейной твёрдости инстинктивно отшатнулся. – Ты.. – выплюнул сигарету вместе со словами, – щенок. С этими словами он рывком за волосы откидывает его голову и впивается своими безумными жёлтыми глазами в его – серые и твёрдые, как сталь. – Ты мне всё расскажешь, – зашипел прямо в лицо. – Мне рассказывать нечего, – выделяя каждое слово, отвечал Отмороженный. Выходя из себя, Вару с силой отпускает волосы, заставляя голову упасть на грудь. Третьи сутки один и тот же ответ! Он не замечает, как на потресканных губах пленника появляется усмешка. «Так я тебе всё и рассказал, пёс королевский. Думаешь, не знаю, в чём ты на самом деле замешан. Жаль, подступиться не к чему, но когда-нибудь я выведу тебя…» Сильный удар под дых заставляет задыхаться. Ха, а ведь и забыл совсем, в каком положении он сейчас находится. Но в ответ не издаёт ни звука. – Где бумаги? Куда ты их дел? – Вару ещё пытается держать себя в руках. Но непроизвольно начинает бросать косые взгляды на дверь. – Какие ещё бумаги? – в голосе насмешка. – А, – продолжает Отмороженный, видя, что терпение его надзирателя сейчас лопнет, но заставить себя остановиться уже не может, – те самые, ради кражи которых ты подослал тех наёмников? Их же ещё утром нашли с проломанными черепами? – он видел, как расширяются глаза Вару, как он начинает сжимать и разжимать кулаки… Над самообладанием этому заносчивому начальнику ещё работать и работать. – Да-да, точно, я же их опередил! К сожалению, бумаги те оказались фальшивыми, и я их потерял, – глаза с вызовом и издёвкой смотрят на капитана. В воздухе яростно свистнула плеть, на конце которой холодно блеснуло остриё. Металл, чудом не задев глаз, глубоко рассёк левую бровь. Кровь тут же начала заливать лицо. Он мотнул головой, пытаясь её стряхнуть и хоть как-то открыть обзор. Мда, наверное, не стоило давать понять капитану, что он догадывается о его тайных делишках. Вот уж его неумение в критических ситуациях держать язык за зубами – когда-нибудь не доведёт до добра. По сигналу капитана в камере появляются те двое солдат, что притащили парня сюда. Внутри всё напряглось – они его не пощадят. Крепкие удары дубинок, усеянных острыми металлическими выступами, посыпались долгим и динамичным градом, обагряясь кровью новых и вспоротых старых ран. А в ответ они получали лишь тяжёлые свистящие хрипы. – Поражаюсь твоему упрямству. Но это не на долго, – искривившая рот улыбка, под стать горящим жёлтой ядовитой ненавистью глазам. – Достаточно, – короткое слово и взмах руки останавливают вошедших в раж стражей. Вару подходит к стене и поворачивает рубильник. Наверху что-то щёлкает, а перед тюремщиком появляются замусоленные кнопки. В свете лампы, которая стала светить чуть ярче, при желании можно рассмотреть многочисленные провода, которые, опутывая цепи, сходились на железных браслетах кандалов. Первый разряд тока был слабым и непродолжительным, каких-то две секунды. Но и он заставил мышцы парня напрячься. Дальше было сильнее и дольше. Ещё сильнее. Вару достиг одной из своих целей – вынудил захлёбывающегося в крови пленника закричать сквозь плотно стиснутые зубы. Парень уже переставал понимать, где он, кто эти люди, в голове металась единственная мысль: «Молчать. Молчать во что бы то ни стало». Наконец треск токовых зарядов затих. Тело обмякло. Не давали упасть только впивающиеся в изодранные запястья цепи. В камере слышен только тяжёлый хрип. И шаги. Вару снова смотрит в его глаза, которые теперь мало что различают перед собой. Мучитель хочет увидеть в них поражение. Но не видит, морщится и отталкивает. – Я.. – сиплые слова вылетают со свистом и хрипотой, – всё равно сбегу. Чего бы мне это не стоило… – Ну нет. Сегодня твоя последняя ночь, – произносится скребущим шёпотом. – Завтра будет суд, на котором тебе вынесут смертный приговор, и вечером тебя казнят. Я бы с удовольствием устроил это и утром, но, видишь ли, дела не позволяют. А затем вышел, яростно хлопнув дверью. Темнота снова накрыла ватным одеялом сознание, заботливо отключая его от этого мира. Подсудимый вздрогнул, возвращаясь в реальность, смаргивая остатки воспоминаний недавних событий. «Что же так медленно...» – К... Он прикрывает веки и слегка расправляет затёкшие плечи. Вот сейчас всё и закончится. Жаль, конечно, что он так больше и не сможет полетать. – Пожизненному заточению в крепости Одинокий Рог. Да, видимо, у Судьбы на его счёт совсем другие планы.