I
17 февраля 2013 г. в 20:12
Однажды, когда я был совсем еще мальчишкой, мне довелось выйти в сад, сбежав с урока Дворкина. Все равно, это интересно было лишь детям Клариссы, да и я был больно мал, чтобы понять хоть что-то из его речей. У меня даже колоды своей не было! Шкодливый младший брат, последний из законнорожденных детей Оберона, который только и умеет, что стучать по различным поверхностям. Шумный, одним словом. Мало кто из старших обращал на меня хоть какое-то внимание, зато я часто оказывался наблюдателем того, что они все бы, наверное, хотели оставить в тайне. О драке Эрика и Озрика – они, как обычно, спорили, кто из них ублюдок, – знал лишь я. То, что Бранд рисует сцены смертей своих братьев по ночам, было тайной, но только не для меня. Фионина одержимость заколдовывать зверюшек так, чтобы они прыгали в бездну, испугала бы кого угодно, а я лишь с улыбкой наблюдал за этим.
Мне не раз хотелось рассказать обо всем отцу, кому-нибудь из самых старших и рассудительных, например Бенедикту, придворным, Дворкину, наконец. Но что-то меня останавливало; полагаю, эта информация могла мне пригодиться в будущем, особенно учитывая, что для братьев я был либо пустым местом, либо мальчиком для битья – в прямом и переносном смысле.
Так вот, я вошел в сад босиком, совсем не так, как подобает принцу. Моим намереньем было, конечно же, потренироваться в фехтовании, поскольку с этим у меня всегда были проблемы. Однако увидев Корвина и Дейдре, сидящих на дубовой скамейке в глубине сада, я предпочел затаиться в кустах сирени. Они тихонько о чем-то переговаривались, но из моего укрытия было не расслышать о чем; у скамейки, в траве, лежала старенькая потрёпанная книга. Должно быть, они обсуждали именно ее.
Дейдре смеялась звонко, мелодично, когда Корвин лишь едва-едва позволял себе улыбку. Хотя, он всегда вел себя намного раскрепощеннее в ее обществе. Они были единственными из моей родни, кого действительно можно было назвать любящими братом и сестрой: они были почти неразлучны и никогда не ссорились. У них была общая мать. Я не раз слышал, как Корвин рассказывает сестре о ней, поскольку Дейдре не удалось познакомиться с мамой – та умерла при родах. А Корвин помнил ее и не стеснялся передать эти воспоминания любимой сестре, в отличии от Эрика, который тоже был сыном Файеллы. А вот у меня не было старшего единоутробного брата, который мог бы рассказать о матери, лишь отец был способен это сделать, однако он слишком безразличен к своим детям и не станет ничего мне рассказывать. Я вообще остался единственным ребенком своей матери после смерти Мирей.
Смех Дейдре стал еще громче, и я увидел, что Корвин ее щекочет. Принц принцессу. Если бы отец прогуливался где-нибудь неподалеку, им обоим попало бы за неподобающее поведение, особенно Корвину, который всегда мог похвастаться спокойствием, гордыней и сдержанностью. Но отец – последнее, о чем они, наверное, думали. Корвин тоже громко засмеялся, когда они с сестрой кубарем скатились со скамейки и продолжили свои единоборства с элементами щекотки уже во влажной от росы траве. Они оба запыхались, и мой старший брат решил отдохнуть полулежа на сестре, а она обняла его за плечи.
На пару секунд я даже умилился этой сцене, но шкодливость, зависть, и банальная любовь к порче всего милого заставили меня как-нибудь напакостить. Я уже заприметил опавшие яблоки, которыми можно было закидать родственников, недалеко от «моего» куста, но то, что произошло дальше, почти парализовало меня. Корвин коснулся губами губ Дейдре, и в этом поцелуе, я клянусь, не было ничего целомудренного. Так брат не должен целовать сестру. Это была страсть. Я никогда прежде не видел такого, но именно так представлял. Пожар в груди двух разных людей соединяется и воспламеняется, поглощая все вокруг. Кажется, в то мгновение я тоже стал частью этого пожара, время остановилось и только двое в траве существовали тогда. Но Дейдре отстранилась.
– Корвин, мы уже говорили об этом, – тихо, но так, что я услышал, сказала она.
Так значит, все это не в первый раз? Сожаление в голосе сестры тоже не прошло мимо моего слуха, но было ясно, что ее понимание того, что «хорошо», а что «плохо» были более четкими, чем у старшего брата.
– Я не могу, Дейдре, не могу ничего с собой поделать, – с отчаяньем в голосе ответил он.
– Тогда уезжай. Попутешествуй по Отражениям. Там ты встретишь множество женщин, и, вернувшись, даже не взглянешь на меня…
– Как я могу! Как я могу оставить тебя?
– Корвин, – прошептала Дейдре, поглаживая его черные, как крыло ворона, волосы. – Тебе нужно уехать. Ты давно хотел повидать другие миры, да и я собиралась отправиться в Ребма с Льювиллой. Это все пойдет нам на пользу.
Было видно, что брат не может ей возразить. Неужели ему трудно с ней спорить? Черт возьми, что происходит между этими двумя? Что за греховная связь?
Я долго просидел в кустах, ломая голову над увиденным. Конечно, это всего лишь еще одна тайна в мою копилку, вот только ей удалось пошатнуть мое мировоззрение.
Стоит ли упоминать, что уже на следующей день Корвин покинул Амбер, а через неделю девочки отбыли в подводное королевство. Однако увиденное в тот день я вспомнил еще не раз.