***
Кулинария — как любовь; в нее либо нужно окунуться с головой, либо вообще не погружаться. © Ван Хорн
***
— Ну хуже Питера он точно быть не может. — Его звали Пьер, забыл? Интересно, какое имя будет у этого. Жак? Генри? Еще какое-нибудь фальшивое французское имечко? — Йен ухмыляется. — Бля, неужели все шефы одинаковые? — Да, — отвечает Марк, один из официантов. — Высокомерные, эгоистичные, вечно раздраженные и обожающие командовать… — он замолкает, и взгляды всех присутствующих обращаются к двери комнаты для персонала. Там стоят владелец и менеджер, а рядом с ними человек, по виду которого можно предположить, что его только что выбросили из тюремного автобуса. — Вот твой обслуживающий персонал, Микаэль. — Микки, — Микки смеривает каждого взглядом. При виде некоторых лиц, включая и лицо Йена, глаза его прищуриваются, и Йен внезапно чувствует себя добычей. Распушив перья, он осматривает шефа с ног до головы и закатывает глаза. Взгляд Микки резко возвращается к нему и вновь прищуривается. — Это все? — Да, на сегодняшний вечер. — Неважно. Мне надо посмотреть кухню. Йен оглядывается по сторонам, пока все наблюдают за тем, как Микки уходит. Как только двери закрываются, рыжий издает смешок. — Боже, ну что за мудак.***
— Что это за херня? Работа с Микки не улучшила первого впечатления Йена. Судя по всему, блюда его были выше всяких похвал, что совсем не вязалось с его внешним видном — кто-то даже отрастил себе яйца и спросил брюнета, учился ли он кулинарному искусству в тюрьме — но Йену все равно он жутко не нравился. — Ты называешь это дерьмо ростбифом? Какой это цвет? Серый. Ростбиф не может быть серым, если только ты не полный идиот, который даже бургеры в Макдаке перевернуть не сможет. Йен слышит, как кухонный персонал суетится и выкрикивает извинения, торопливо передвигаясь по кухне в попытках исправить свои ошибки. Сегодня Йену не подфортило: весь вечер он вынужден работать рядом с кухней, и хоть Микки обычно ведет себя тихо, когда ресторан открывает двери для гостей, рыжий все равно вынужден слушать процесс подготовки. — Твою мать, Энтони! Как, блять, можно быть французом и похерить Беарнский соус? Нельзя плюхать масло в кастрюлю, словно кусок говна! Начинай сначала и не проебись в этот раз. Блять. Йен слышит, как кто-то с громким звуком кидает кастрюлю в раковину, и вздыхает. Кухонные страсти лишь усиливают его головную боль, а потому он кивает Рэйчел, которая стоит за баром, и идет через кухню на перекур. Обычно они стараются избегать кухни и не мешать, но так как Микки несет ответственность за раскалывающуюся голову Йена, тот совсем не против подпортить ему денек. На кухне на удивление тихо. Наверное, весь кухонный персонал испарился после недавней тирады Микки, а потому Йен спокойно проходит через помещение и выходит в переулок за рестораном. Он уже собирается зажечь сигарету, когда слышит сердитый стон, раздающийся по другую сторону мусорного бака. Он обходит бак и, увидев Микки, делает предусмотрительный шаг назад. Плечи брюнета чуть сгорбленны, а пальцы сжимают волосы, и Йен впервые замечает не только татуировки на его костяшках, но и то, что на покрасневшей, раздраженной коже видны капельки крови. Все знаки говорят, что Микки решил сорвать злость на стене, а потому Йен отступает еще на несколько шагов. Он почти кожей чувствует напряжение, волнами исходящее от Микки; тот напоминает свернувшуюся в тугое кольцо змею, готовую напасть в любую секунду. Йен разворачивается и уходит в другую часть переулка, чтобы быть подальше от шефа, ведь он и сам на взводе и может огрызнуться в ответ, а Микки, который, судя по всему, вот-вот взорвется, вполне может выбрать Йена в качестве мишени. Он курит немного дольше обычного, надеясь, что Микки вернется в ресторан раньше него. Когда рыжий подходит ко входу, то слышит, как кухонный персонал кричит «да, шеф!»; видимо, Микки удалось запихнуть своих монстров в дальний ящик и вернуться к делу. — Где ты был? — пока Йен моет руки, к нему подходит Рэйчел. — Девон пришла. Она ходила на кухню. — Зачем? Микки ненавидит, когда мы там шатаемся. — Она совершила пиздец какую ошибку и позвала его на свидание. Прямо там, на его кухне, перед всеми остальными, пока он готовил. — Вот черт. Она и впрямь хочет умереть. — Она проиграла в покер Джейми. Проигравший должен был это сделать. — И что бы делал Джейми, если бы он проиграл? — Ну… В случае Девон пострадала лишь ее гордость. Если бы проиграл Джейми, пострадали бы его драгоценные части тела. Йен качает головой. — Я всего лишь вышел покурить… — Ей надо было подождать хотя бы до конца смены. По крайней мере тогда он был бы усталым, можно было бы застать его врасплох. — Не думаю, что его можно застать врасплох, — Йен хитро улыбается. — Но ты могла бы проверить. — Серьезно? Ты считаешь, что злобные, темноволосые и маленькие парни — мой типаж? На мгновение Йен припоминает последних бойфрэндов Рэйчел. — Если честно, то да. — Мудила! — смеется она, шлепая его по руке. — Ладно. Сегодня. После того, как мы закроемся.***
Вечер проходит дерьмово, и даже мысли о планах Рэйчел его не спасают. Йену несколько раз приходится пересекаться с Микки, потому что именно люди за его столиками настаивают на встрече с шефом. Он знает, что Микки ненавидит выходить к гостям, потому что слышал, как он потом недовольно ворчал на кухне, когда Йен зашел за блюдами. Брюнет смотрит на Йена так, словно это все его вина — стоит признать, мысль о том, чтобы попросить людей за его столиками позвать шефа, кажется дьявольски злодейской — а потому Йен устраивает целое представление, критично рассматривая свои блюда и перекладывая какую-нибудь петрушку в другое место. Реакция Микки в этом случае является лишь вопросом времени; в конце концов брюнет срывается с места, перекладывает петрушку обратно и свирепо смотрит на Йена. Это уже не так страшно, как молчание в переулке, и Йену даже становится весело. Что, как он уверен, только сильнее бесит Микки. Но даже несмотря на все угрожающие взгляды, это все равно забавно. Хорошо, что Йен хоть немного получает удовольствие, потому что его чаевые оставляют желать лучшего, и ему не с кем поболтать в перерывах между требованиями гостей; вечер тянется медленно, а потому было бы приятно потрепать языком с кем-нибудь из коллег. Когда все гости уходят, Йен идет на кухню. Там теперь намного тише, слышно лишь гудение посудомоечной машинки и журчание воды. А еще там прохладнее, потому что с готовкой на сегодня покончено, а задняя дверь открыта нараспашку. — Съеби с моей кухни. Йен останавливается, чтобы потереть глаз, а затем опускает руку. Микки сидит на табуретке около задней двери, пальцы его сжимают сигарету. — Я здесь работаю. — Не на моей кухне. Йен качает головой и смеется. — Почему ты такой мудак? — Просто повезло, наверное, — Микки делает долгую затяжку, несколько мгновений держит дым во рту, а затем выпускает его в сторону распахнутой двери. — А у тебя какое оправдание? — Мне оно не нужно. Я не мудак. Микки издает смешок и качает головой. — Однако ты все еще на моей кухне. — Йен? — на пороге появляется Рэйчел и расплывается в улыбке при виде них. — Хэй. Привет, Микки, — Микки кивает и вновь зажимает губами сигарету. — Мы собираемся сходить выпить. Пойдешь? Йен пожал плечами. — Конечно. Оба они ждут несколько секунд, а затем Рэйчел тактично покашливает. — Микки? Тот вновь выдыхает дым. — Что? — Хочешь пойти и выпить с нами? Он быстро моргает и хмурит брови. — Нахуя мне это? — Товарищеский дух. Сплочение коллектива? — Рэйчел медленно подходит к нему, покачивая бедрами. — Совокупление. — С тобой? — голос Микки звучит так недоуменно и одновременно насмешливо, что Йен даже забывает о том, что он только что выиграл спор; настолько он зол. В расширенных глазах Рэйчел выражение боли, и Йен, подойдя ближе, встает между Микки и девушкой. — Ты хренов мудак. Она ничего тебе не сделала, так что слезай со своего пьедестала. Ты ничем не лучше остальных. Думаешь, ты такой особенный, раз научился жарить пару овощей? Нахуй тебя и все это, — он разворачивается и обнимает Рэйчел рукой за плечи. — Пойдем. Микки ничего не говорит, просто молча наблюдая за тем, как они уходят. Когда они идут по переулку в сторону бара, Йен видит, как свет из открытой кухни рассеивает темноту. Он обнимает Рэйчел крепче и продолжает идти.***
После занятий Йен сразу идет в ресторан, где он, сидя при тусклом свете напротив кухни, пьет воду прямо из питчера и пытается написать сочинение про Александра Поупа, ненавидя его все сильнее. Он резко захлопывает книгу и потягивается, прогибая спину и закидывая сцепленные руки за голову; что-то в его теле щелкает, и Йен стонет. Рыжий не знает, как долго он тут сидит, но он уже успел выдуть целый питчер воды. Под баром нет льда, поэтому Йен идет за ним на кухню и останавливается у дверей, когда слышит оттуда странный звук. Он медленно приоткрывает дверь, подняв питчер над головой в качестве оружия. Сначала он никого не видит, а потому проходит дальше, и вскоре до слуха его доносится жужжащий звук холодильника, чуть вибрирующий, потому что сам холодильник открыт. Подойдя поближе, Йен приподнимает питчер выше. Дверь открывается шире, и Йен делает удар, за которым следует глухой звук, с которым чье-то тело повалилось на пол. — Вот черт. Микки, — Йен опускается на колени, чтобы поднять протекший пакет со сливками, лежащий рядом с разбитой миской топленого масла. — Черт, черт. — Сукин сын, — Микки крепко зажмуривает глаза и переворачивается, вставая на колени. Йен уже видит, как на затылке брюнета увеличивается шишка, и подавляет порыв спрятать все ножи. — Какого хера? — Прости… вот черт, — Йен стоит, держа в руках сливки; масло у его ног уже начало затвердевать. Когда Микки поднимает голову, они встречаются глазами. — Я подумал, это был вор. — Да? И что я крал, по-твоему? Салат? Пиздец. — Я не подумал, ясно? Не подумал, что там может кто-то быть, а потому напрягся, когда услышал шум. — А спросить не мог? — Мне не очень-то хотелось, чтобы вор обо мне знал, — огрызается Йен. — Какого черта ты там делал? — Ждал, когда получу сотрясение мозга от хренова официанта, — брюнет поднимается, держась за стойку, чтобы не потерять равновесие. — Какого хера ты вообще приперся на мою блядскую кухню? — Я хотел попить. Какого хера ты делал на своей блядской кухне? И она не твоя. — Я здесь шеф, так что блядская кухня моя, — Микки дотрагивается до затылка и морщится, а затем смотрит на ладонь; на его пальцах кровь. — Твою мать. — Блять, — Йен осознает, что все еще сжимает в руках питчер, и быстро ставит его на стойку. — Черт. — Бля, — Микки подходит к раковине и включает воду, тестируя ее другой рукой. — Ебанный в рот. Теперь мне нужно хреново… Блять. Поставь ебучие сливки, господи. Дай мне полотенце. Йен поспешно слушается Микки и, подойдя к раковине, берет одно из сложенных рядом полотенец. Он смачивает его водой, как следует выжимает и прижимает к затылку Микки, чувствуя там большую шишку, от прикосновения к которой брюнет морщится. — Я виню во всем этом Александра Поупа. — Кто это, блять? — Чувак, про которого я пишу сочинение. Я из-за него сюда пришел. Мой сосед по комнате притащил кучу людей для совместного проекта, а сочинение надо сдать завтра, так что мне нужно было тихое место. Мистер Римбауд разрешил мне прийти сюда. Так что это все его вина. — Это была бы его вина, если бы ты ебнул мне книгой по башке. Ауч, заканчивай с этой херней, — Мики выдергивает из рук Йена полотенце. — Блять, теперь мне заново топить масло, и я опаздываю по меньшей мере на двадцать минут. — Я помогу убраться. — Еще как поможешь, принцесска, — Микки в последний раз прижимает полотенце к голове, а затем кидает его в корзину для грязных полотенец, фартуков и платков, что стоит в углу. — Тебе надо отодрать масло от пола лопаткой, а затем вытереть все насухо, чтобы никто не подскользнулся.Мне не нужно, чтобы сегодня еще кто-нибудь проломил череп, — Микки идет в сторону холодильника и останавливается перед дверью. — Не грохни меня, когда я буду выходить, окей? — Обещаю. Микки издает какой-то неопределенный звук и скрывается за дверью. Йен проходит мимо холодильника, где его обдает холодом, и берет из угла лопатку, с помощью которой они обычно отдирают жвачку. Отодрав все масло и собрав в кучу осколки миски, он выпрямляется, и в тот же момент холодильника появляется Микки с маслом и сливками. Поставив все на стол, он берет мешок с картошкой и кидает ее в раковину, промывая холодной водой. Йен наполняет ведро горячей водой из-под крана, а затем к нему подходит Микки и подливает туда воды из кипящего чайника; Йен чувствует, как пар окутывает его лицо, когда он смачивает и выжимает половую тряпку. Он начинает мыть полы, наблюдая за тем, как брюнет вновь наполняет чайник, ставит его на плиту, а затем подходит к раковине и приступает к чистке картошки. — Почему здесь больше никого нет? — Я подготавливаю главные блюда. Остальные занимаются другим. Салаты, закуски. Их можно приготовить быстро, а на эти уходит время. Блюда вечера. Ты все? — Ага. — Подойди, — Йен отталкивает ведро обратно в угол, а затем подходит к раковине. Микки кладет ему в ладонь картофелечистку. — Начинай. Йен не возражает, хоть ему и хочется напомнить Микки, что он не его кухонная шестерка, которой можно всячески помыкать. Вместо этого от начинает чистить свою первую картофелину. Он действует не так быстро и умело, как Микки, но у него получается не слишком ее изуродовать. Йен передает картофелины Микки, и тот нарезает их; руки его двигаются быстро и искусно. Йен залипает, наблюдая за тем, как на кухонной доске вырастает горка из идеальных и полностью идентичных кружочков. — Вау. — Чисти. Йен вновь возвращается к своему занятию, время от времени поглядывая на Микки. — Что ты готовишь? — Картошку. — Я… А что именно? — Гратен дофинуа. — Оу, — Йен передает брюнету еще одну картофелину. — Что это за хрень? — Картошка, сливки, молоко, мускатный орех, чеснок, соль, зелень. — Картофельное пюре? — Нет. — А похоже. — Но это не ебучее пюре, — Микки резко бросает нож на доску, и Йен подпрыгивает; затем брюнет берет глубокое блюдо и начинает выкладывать картофель слоями. Закончив с очисткой, Йен откладывает в сторону ножик и вновь начинает наблюдать. Движения рук Микки все такие же быстрые и грациозные, и если бы Йен был парнем, который думает о таких вещах, то он бы задумался о том, что еще могут делать эти умелые руки. Но он не такой парень. Только да, он и есть такой. А Микки первоклассный мудак. — Что еще? Ну, ты же не можешь подать просто картофельное пюре. — Гратен дофинуа, — французское слово никак не вяжется с личностью Микки, и Йен улыбается, пожимая плечами. Кожа Микки краснеет, только Йен не знает, от смущения или раздражения. — Кнели с лобстером под соусом. Navarin d’agneau. Йен кивает. — Я понятия не имею, что ты сейчас сказал. — Просто… — Микки, встряхнув головой, идет к холодильнику. Несколько мгновений его не видно, а затем он высовывает голову. — Пиздуй сюда. Йен все еще не до конца понимает, почему слушается, но он подходит к холодильнику и позволяет Микки вывалить ему на руки морковку, мелкую картошку и зеленую фасоль. Все это Йен относит к кухонной стойке и ждет Микки, который скоро появляется с большим куском мяса, обернутым в пергамент. Брюнет раскладывает все на столе и берет плоскую щетку, натягивает ее на ладонь, словно кастет, а затем хватает мелький картофель. — Вот так, — он показывает Йену, как тереть морковь и картошку и как их резать. — Не отрежь себе палец. Йен приступает к обработке своих овощей, а Микки освобождает мясо от пергамента и начинает быстро его нарезать. — У тебя круто получается, — это почти выводит Йена из себя. Было бы намного легче ненавидеть Микки, если бы тот не был на самом деле талантлив. — Как долго ты… шефуешь? — Шефую? — Ну, просто «готовишь» как-то не подходит, — Йен пожимает печами, заканчивая мыть картофель и морковь, а затем берет нож и смотрит на него. — Так что да, шефуешь. — Четыре года после выпуска. В основном я работал еще во время учебы, так что по большей части просто переворачивал бургеры. Прыгал от одного сетевого ресторана к другому, пока не попал в хорошее место. Они не хотели меня брать, но я попросил их дать мне хотя бы что-нибудь для них приготовить. Они разрешили, я приготовил, меня наняли. Единственным условием было, чтобы су-шеф постоянно притворялся мной, если кто-нибудь из гостей хотел увидеть шефа. — Почему? Микки показывает Йену костяшки. — Не очень вяжется с образом французского кузена. Дэймон же более подходил. Люди хотят, чтобы их шеф был очаровательным симпатягой. Если бы они меня увидели, то приняли бы за посудомойщика. — Но здесь все не так. — Все равно требуются компромиссы. Каждый раз, когда меня зовут, мне приходится прятать ладони в полотенце. Если суну руки в карманы, это будет плохим тоном, но с полотенцем создается впечатление, что я очень занят и не могу задержаться, чтобы пожать руку. — Звучит отстойно. — Что есть, — Микки возвращается к своему ягненку и заканчивает его нарезать, а затем моет руки и возвращается к плите. — Я хочу готовить, так что приходится делать все, что от меня требуют. Поверь, будь все по-моему, я бы вообще не выходил к людям. Пусть кто-то другой этим занимается. Я хочу оставаться на кухне и делать свою работу. — Но людям нравится, как ты готовишь. — И что? Пусть тогда едят, — брюнет пожимает плечами. — Скажи, что построил здание. Никто не станет подходить к тебе на улице и говорить «я восхищаюсь тем, как круто вы заложили фундамент». Зачем говорить мне о том, как им нравится мой soupe à l’oignon? — Потому что ты можешь приготовить его под понтовым французским названием. Микки усмехается. — Не меняет факта, что это всего лишь бульон, лук, хлеб и сыр, и любой человек хоть с каплей мозгов сможет такое приготовить. Я просто выполняю свою работу. Йен подходит поближе и наблюдает за тем, как Микки смазывает сковороду маслом. — Что ты теперь будешь делать? — Просушу ягненка. Не хочешь принести доску? — Йен кивает и хватает доску для резки, ставя ее на свободные конфорки. Микки берет одну треть нарезанного мяса и кидает все в котелок, помешивая, когда кусочки начинают покрываться коричневой корочкой. Он работает легко и быстро, гипнотизируя Йена своими плавными движениями. — Как долго ты официантишь? Йен не сдерживает улыбки при таком выборе слов. — Большую часть жизни? С тех пор, как выпустился из школы. Работал как проклятый, сдавая экзамены. В основном в дерьмовых кафешках и там, где меня брали. Сюда пришел пробоваться чисто по прихоти. По прихоти и дерзости. И понравился мистеру Римбауду. — Он наверняка подумал, что твоя мордашка привлечет сюда кучу цыпочек. Будут вздыхать по милому официанту в пятой секции. — Ты считаешь меня милым? — смеется Йен и отпрыгивает назад, чтобы его не достал нож; хотя учитывая, что Микки сейчас работал с кипящим маслом, он еще не далеко отпрыгнул. Микки закатывает глаза и продолжает помешивать мясо. Йен вновь возвращается на место и пожимает плечами. — Мне нужна была работа, где лучше платят. Если он нанял меня из-за этого, то я не возражаю. Не каждый может быть мастер шефом. Микки долгое время ничего не говорит, и Йен просто за ним наблюдает. Брюнет выполняет каждое действие с каким-то странным изяществом, которое Йен никогда не ассоциировал с готовкой. Готовка в его доме скорее напоминала неконтролируемый хаос, и ни один из других поваров и шефов еще ни разу не привлекал внимание рыжего. — Что ты для них приготовил? В том хорошем месте, куда тебя в конце концов взяли. — Закуски и основное блюдо. Йен закатывает глаза и пинает ногу Микки. — Ты знаешь, о чем я. — Champignon portobello aux quatre fromages, cod accras, and ris de veau à la reine. — Ты же это только что придумал, да? — Не. Грибы, фаршированные сыром и в сырном соусе, треска глубокой прожарки и сладкое мясо с грибами, чесноком и ветчиной в винном соусе. — Что такое сладкое мясо? — Ты не хочешь этого знать, — Микки продолжает возиться с ягненком и кивает в сторону другого котелка. — Поставь на слабый огонь и положи туда все масло, — Йен выполняет все указания, глядя на то, как Микки пробует мясо и дует на него. — Почему ты был таким мудаком с Рэйчел? — Что? — Вчера вечером. Ты повел себя, как полный мудак. Микки хмурится, а затем морщится так, словно от воспоминаний у него заболела голова. Наверное, так оно и есть. — А, ты о том, как она попросила меня сходить с ней выпить? Потому что она этого не хотела. Она пыталась меня выбесить. Мы с ней почти не пересекались, и тут она внезапно хочет прокатиться на моем члене? Не. — И что с того? Это не значит, что надо быть козлом. — А она не была сучкой? Слушай, я знаю, что я вам не нравлюсь. Мне не нужно вам нравиться. Я здесь только ради работы, и мне не совестно, что я прошу остальных работать так же усердно, как и я. Это все, что имеет значение. Кулинария. Быть профессионалом в своем деле. Когда я рос, то думал, что в жизни мне нихуя не светит. Может, я этого не хочу, и я не собираюсь дать кому-нибудь из вас мне все попортить. — Значит, надо включать мудака каждый раз, когда люди приглашают тебя сходить куда-нибудь повеселиться? — Там другое. Готов бабло поставить на то, что это было на спор, — Микки резко смеется. — Всегда на спор. Я не веду себя так, чтобы нравиться людям. Я не хочу им нравиться. Хочу, чтобы они дали мне делать свою работу и делать ее хорошо. — Ты не любишь развлекаться? — Для меня готовка это развлечение. — И чем ты занимаешься, чтобы расслабиться? — Йен чуть откидывается на стойку и скрещивает руки на груди. — У тебя есть друзья? Родственники? Подружка? — Нахуя ты спрашиваешь? Блять! — Микки еще раз перемешивает ягненка и выкладывает его на тарелку, а затем заменяет масло и подогревает его, прежде чем кинуть в котелок последнюю порцию мяса. — Мы не друзья. Я даже твоего ебучего имени не знаю. — Йен. — Боже, это не было блядским предложением сказать мне свое имя. Я предложил тебе отъебаться. — Я хочу посмотреть, как ты готовишь, — Микки вздыхает и вновь концентрируется на ягненке, намеренно игнорируя Йена. Йена упирается руками в стойку и приподнимается, присаживаясь на ее край и тут же соскальзывая под суровым взглядом Микки. Он берет тряпку, смачивает ее в холодной воде и аккуратно протирает поверхность стойки. — Прости. Микки возвращается к готовке, и Йен внимательно за ним наблюдает. Завораживающее зрелище. И сексуальное. Не то чтобы Микки сексуальный. Его вообще не интересует, считает ли Йен его сексуальным. И не то чтобы Йен не почувствовал укол стыда, когда Микки сказал, что Рэйчел подкатила к нему на спор. В этом-то все и дело. Чувство вины. Микки не сексуальный, просто Йен… ему признателен. Микки подходит к маслу и что-то с ним делает. Йен собирается наблюдать и за этим, но отвлекается, когда замечает, какая потрясная у Микки задница. Черные брюки и фартук ее только подчеркивают, и Йен на мгновение забывает, как глотать. — Мне надо вернуться и продолжить писать сочинение. — Ага, еще полчаса назад, — Микки не поднимает головы, и Йен принуждает себя оторвать взгляд от его зада и пойти к двери. — Не ходи больше на мою кухню, если это не за заказом. — Спасибо за кулинарный урок. Микки показывает ему средний палец, и Йен выходит обратно в ресторан. Ему нельзя так заводиться от вида самого неприятного мудака, с которым он когда-либо работал. Все ненавидят Микки. Йен ненавидит Микки. Он высокомерный, несносный, громкий и резкий. Но его руки… они словно творили какое-то волшебство, нарезая мясо, двигая котелки и поджаривая ягненка до идеально коричневого оттенка. Йен чувствовал себя рядом с Микки полным дном, отрезая лишь верхушки морковок. Зная, что сфокусироваться на сочинении не выйдет, он пихает все в рюкзак и идет в раздевалку, где кладет рюкзак в шкафчик. Переодевшись в униформу официанта, Йен выходит на свой этаж, слыша голоса своих коллег из первой смены. Рэйчел, увидев его, прыгнула ему на спину и крепко обняла. — Ты чего здесь так рано? — Домашка. — Бу. Ты слишком себя нагружаешь. Я слышала голос злобного и мелкого, когда кидала вещи под бар. Он уже кричит на людей, а смена даже не началась. Жаль, что он не согласился пойти с нами вчера, я бы рассмеялась ему в лицо и сказала, что скорее трахнусь с Римбаудом, чем с ним. Йен неопределенно мычит, и Рэйчел чмокает его в щеку. — Надо было ставить деньги. Не то чтобы у тебя они есть, — соскользнув со спины друга, она берет его под руку. — Думаю, Эндрю сегодня позовет его на свидание. — Зачем? — Потому что в этот раз мы спорили на деньги. Девон уверена, что Микки играет за твою команду, раз он отшил нас обеих. — Может, он просто не фанат рабочих отношений. — Да плевать. Если кому-то во вселенной и надо потрахаться, то это ему. Никогда не видела такого злобного мудака за всю свою жизнь, — Рэйчел останавливается и начинает смеяться. Йен поднимает взгляд и видит, что Микки стоит рядом с баром. В руках у него бутылка с чем-то, а потемневший взгляд сверлит Рэйчел. — Ах, в чем дело? Я ранила твои чувства? — Рэйчел, — мягко произносит Йен. — Не переживай, Йен. У него все равно нет никаких чувств. Микки просто продолжает смотреть на нее, и Йен рад, что глаза брюнета не метнулись в его сторону. — Закончила? Пожалела себя за то, что я не хочу тебя знать, сняла груз с плеч, а теперь за работу. У меня тоже полно дел, — он разворачивается в сторону кухни и награждает Йена мимолетным взглядом, в котором столько презрения, что в животе у рыжего все сворачивается. — Вот ведь мудак. — Может, вам стоит просто оставить его в покое. — И в чем тут веселье? Ты в курсе, что он назвал тебя педиком, да? Вот прямо сейчас под нос пробубнил. — Рэйчел. — Хэй, я просто говорю о том, что вижу. Он гомофобный, тираничный говнюк. Говорю тебе, мы ему еще устроим, — она возвращается к бару, и Йен вздыхает, массируя лоб. Он любит Рэйчел, но как только ей что-то взбредет в голову, она тут же на этом зацикливается. Конечно, еще вчера Йену самому хотелось повыдергивать у Микки ноги. Йен подготавливает свои столики и приступает к работе, слушая, как люди восхищаются едой Микки. Теперь, когда он знает, из чего сделаны блюда, его энтузиазм окупается хорошими чаевыми. Его гости уходят последними, и он убирает со столиков, тщательно игнорируя Рэйчел, которая стоит около бара и разговаривает с тремя официантами, поглядывая в сторону кухни. Йен кладет тарелки с последнего столика на тележку и направляется на кухню. Там все сияет от чистоты. Посудомойка все так же гудит, как и вчера, а Микки сидит на своей табуретке около двери. Глаза его в этот раз закрыты, а голова откинута на стену под забавным углом из-за шишки размером с гусиное яйцо на затылке. — Я принес еще тарелки, — Микки указывает сигаретой в сторону раковины, не открывая глаз и даже не поворачиваясь в сторону Йена. — Всем понравился ужин. Особенно ягненок. Никогда не слышал, чтобы люди так часто повторяли слово «сочный». Уголок рта Микки слегка дергается вверх, и он затягивается сигаретой, обхватывая ее губами. — Где твои друзья? — Около бара. Ты им не нравишься. — Пиздец новости. — Они что-то замышляют. — Знаю. На кухне трепались о чем-то таком, — брюнет выдувает облачко дыма и кладет руку на бедро, слегка покачивая сигаретой между пальцев. — Там на раздаче еще немного осталось. — Что осталось? — Сочный ягненок. Гратен дофинуа. Трески нет, правда. — Это твой ужин? — Йен подходит к раздаче и смотрит на небольшой контейнер. Его содержимое выглядит скудно в сравнении с пышными блюдами, которые Йен сегодня подавал весь вечер, но пахнет все так же вкусно. — Я не голодный. Можешь взять, если хочешь, — он вновь затягивается сигаретой. — Почему ты не строишь коварные планы вместе с остальными? — У меня нет к тебе претензий. Ты сказал мне, почему ты так груб со всеми. Микки смеется. — Пиздец, а ты доверчивый, так? — Что? — Йен хмурится. Микки поворачивает голову и открывает глаза. — Тебе понравилась моя слезливая сказочка? Уверен, что это меня ебнули по голове, а не тебя? Йен покачал головой. — Нет. Я не верю тебе. Когда ты рассказывал о том, что для тебя значит кулинария, каждое слово было правдой. Вот откуда корни у твоего поведения. Хорошая попытка. — Просто бери еду и вали с моей кухни. Йен накрывает контейнер крышкой, защелкивает ее и широко улыбается Микки. — Увидимся завтра.***
Следующая смена Йена начинается позднее, и когда он приходит в ресторан вечером, все уже на взводе. Челюсть Рэйчел стиснута, и, как показалось Йену, в глазах ее стоят слезы. Он взволнованно на нее смотрит, но та лишь трясет головой. Переодеваясь, парень слышит, как с кухни раздаются крики, и сегодня они громче обычного. Что бы здесь ни произошло в его отсутствие, это явно потрепало всем нервы. Этим вечером он разносит напитки и коктейли, которые Рэйчел смешивает для всех его столиков. Она не хочет говорить, поэтому сразу так и не скажешь, зла она или расстроена. Когда вечер подходит к концу, Йен направляется к бару, и они начинают считать свои чаевые. — Ты поговоришь со мной? — Не о чем говорить. — Ну перестань, Рэйчел. — Марко наехал на меня за то, что я срала Микки, вот и все. Словно он теперь его союзник или что-то вроде того. Поработал с ним на кухне и сразу встал на сторону этого мудака. — Он не мудак. — Твою мать, Йен. Только не ты. Он настоящий мудак, который оскорбляет людей и ведет себя так, словно он дар божий ресторанному бизнесу. И он отчитал Дженни. — Почему? — Йен перегибается через бар и берет бутылку с водой. — Ну… Она, конечно, была сучкой, но не в этом суть. Он со всеми так себя ведет без каких-либо на то причин, — выдвинув кассовый аппарат, девушка меняет несколько монеток на долларовые купюры. — Чертовы шефы. — Ты просто бесишься, потому что он тебя отшил, так ведь? — Нет, — Йен смотрит на нее, и она вздыхает. — Может быть. Просто он… Он смотрел на меня так, будто я не человек. Будто вообще не стою внимания. Будто он особенный. А он не особенный. Он наверняка платит за секс. — Рэйчел. Она издает раздраженный смешок и берет свои наличные. — Схожу в наш офис. Держись подальше от кухни, ладно? Он сегодня рвет и мечет, так что не нужно, чтобы он и на тебя сорвался. — Я большой мальчик. Рэйчел поиграла бровями. — А я и не знала. В этот момент из кухни вышел Микки, удостоив их мимолетным взглядом. Когда он прошел мимо них, Рэйчел показала его спине средний палец, в ответ на что Йен встряхнул головой. — Хотелось бы мне знать, за что ты его так ненавидишь. Она смотрит на Микки, затем на Йена и пожимает плечами. — Он меня отшил. — За тобой бегает восемь миллионов парней, — Йен вновь качает головой. — Почему ты так зациклилась на мнении одного? — Потому что он брюнет, серьезный и хорошо готовит. Научи его убирать дом, и он будет идеальным мужчиной. — Я думал, что это я идеальный мужчина. — Так и есть, только ты и сам хочешь серьезного брюнета, который готовит, — она смотрит на Микки, который разговаривает с менеджером. Йен тоже переводит взгляд в его сторону, наблюдая за тем, как тот активно жестикулирует руками. — Только ему об этом не говори. Он похож на конченого гомофоба. — То, что он с Саутсайда, не означает, что он гомофоб. — Эм, вообще-то да, это почти синонимы. Саутсайдский отморозок с татуировками на костяшках, который ведет себя так, словно он какой-то сегун из гетто. Даже странно, что он не сегун, у него ведь в заднице зудит от жажды власти… — Рэйчел! — Йен давится смешком. — Ты ужасна. — Мне все равно, — она поворачивается, чтобы пойти в офис, и шлет ему воздушный поцелуй через плечо. Йен собирает свои чаевые и направляется в раздевалку, по пути пересекаясь с Микки, который как раз возвращается на кухню. — Где твоя подружка? — Чего? — Йен растерянно останавливается. — Которая работает за баром. Твоя партнерша по преступлениям. Моя не такая тайная фанатка, — Микки ухмыляется. — Я думал, что ты взбесишься, увидев, как она подкатывает ко мне прямо при тебе. На заметку — не стой истуканом, если хочешь, чтобы кто-то поверил ее подкату. Когда твой парень стоит рядом и невозмутимо слушает, как ты предлагаешь свои услуги, это немного подозрительно. — Ты думаешь, что Рэйчел моя девушка? — Йен вытаращился на Микки, а затем расхохотался. — О господи. Нет. Нет. Она не… Вау. — Рад, что тебе весело, говнюк. — Я гей. Микки застывает на месте, и Йен молча проклинает себя за болтливый рот. Однажды он научится не заявлять о таких вещах во всеуслышание, хоть сейчас они и не на Саутсайде. Рэйчел права. Микки, скорее всего, сейчас размышляет, какие части тела ему оторвать. — Ты гей? — Да. — Хм. Ради твоего же блага надеюсь, что твой дерьмовый вкус распространяется только на друзей. Йен снова смеется. — Какой же ты козел. — Видимо, дерьмовый вкус распространяется и на коллег, — Микки разворачивается, чтобы уйти, но останавливается у двери кухни. — Чем ты завтра занимаешься? Йен трясет головой. — Ничем. — Встретимся здесь в одиннадцать. — Зачем? Микки ничего не говорит и просто исчезает в дверном проеме. Йен несколько секунд смотрит, как покачивается дверь, и старается подавить улыбку, которая постоянно угрожает расплыться на его лице, когда он рядом с Микки. Он вновь идет в раздевалку, и если судить по выражению лица Рэйчел, попытки не улыбаться он с треском провалил.