Я хотел бы проснуться в твоей постели, Не дыша любоваться, как ты сладко спишь, Чтоб твой дом подмосковный замели метели, И во сне ты как будто в облаках летишь.
Булатов в очередной раз смахнул приветственный экран смартфона в ожидании обновлений. Тишина и пустота. Легкая резь в глазах уже не появлялась – он привык к яркому свечению от экрана мобильного. Виджет погоды услужливо вырисовывал замысловатые вихри, намекая на то, что за окном бушует настоящая метель. Контр-адмирал не был склонен сомневаться в точности прогноза из интернета (из ИВЦ, оно, конечно, надежнее, но…). А такая непогода означала, что еще не скоро он увидит Кошкину. На большее он не рассчитывал. И довольно давно. Но ведь хотелось. И отрицать это было бессмысленно и глупо, особенно когда единственный, кто может тебя подслушать – паук, проживающий под кроватью и некогда в шутку нареченный Павликом. - Нескоро, Павлуша, наша Багира прилетит. Ох, не скоро… А умчалась Кошкина на самый верх, к такому командованию, куда Булатов без приглашения предпочитал не соваться. Но материнский инстинкт творил чудеса – Рита спасала Уманову. Не от трибунала, не от тюрьмы – от новой группы, где девчонка, как боялась Кошкина, не приживется. Так что Маргарита изо всех сил выцарапывала себе сначала командировку в Москву, а потом – лейтенанта Уманову в подчинение. Вроде бы выходило неплохо, но Булатов безумно скучал. По сравнению с этим чувством меркло все остальное. И от этого не радовали погодные условия. Метели могли затянуться на пару дней, а значит даже специальный рейс могут задержать. Но Багира и вовсе собиралась возвращаться гражданским… Телефон обманчиво моргнул, всего лишь напомнив владельцу о принятии таблеток. Шесть утра – самое время подниматься с постели и начинать новый день. Еще один день в холодном Заозерске без ее шуток, улыбки, заботы. И даже без укоризненного взгляда. Больше всего на свете хотелось сейчас оказаться в пансионате под Москвой, куда Рита умчалась в поисках очередного военного чиновника, способного повлиять на перевод… Она отправляла фотографии – в Москве тоже мело. Иван представил, как Рита сейчас лежит на небольшой кровати. Рыжие волосы рассыпались по белоснежной подушке, на губах полуулыбка, одеяло чуть сползло и так маняще из-под него выглядывают изящные ключицы… Булатов позволил себе в мечтах оказаться рядом, там же, устроиться у стены и без зазрения совести разглядывать спящую женщину. Любимую женщину. Но в этом холодном январе они не вместе. Мужчине остается лишь, ухватываясь за обломки дрем, провести ладонью по пустующей и холодной стороне кровати. По тому месту, где Рита не оказывалась десять лет до этого и не окажется, наверно, уже никогда. Снег в очередной раз умело прятал следы недавнего лета. И Булатову было чему у него поучиться, чтобы снова и снова не зажигать в ее глазах огонь надежды на что-то большее…Я хотел бы поверить, что всё это будет, То, что всё это было, ты помнишь сама, Лишь бы не помешали жестокие люди, Лишь бы снова метели, лишь бы снова зима.
Бизон проснулся позднее командира, а потому его день начался с полученного сообщения. Умка отправила только смайлик – поднятый вверх большой палец. И это было вместо тысячи слов, звонков и переживаний. У Русалки все получилось – скоро Леся так же, как и они, будет кутаться в шарф от северного ветра и ненавидеть полярную ночь. Улыбка вышла какая-то грустная, это Тарасов понял и без взгляда в зеркало. Как ее встретить? Куда прятать глаза? И где грань между воспитанием и … чувствами? От их последней встречи воспоминания остались более, чем приятные. И теперь липкий страх, что подобное давно наречено в милой головке ошибкой и никогда не повторится, медленно застилал разум. - Уманова, вот куда тебя снова понесло! – он злился на то, что она в очередной раз ослушалась приказа. И теперь не выходило смириться и тихонько умереть в чертовой расщелине, которую постепенно заметало снегом. Лавина прошла чуть стороной, но от этого легче не становилось. Без связи, без оборудования и даже без провианта – дела были на грани провала, и смерть разве что не выглядывала из-за угла с ехидной ухмылкой. - Может, хватит уже? – Леся ответила непривычно грубо, хотя за секунду до этого собиралась расплакаться от отчаяния. Надежда на то, что их вытащат, уменьшалась с каждой медленно падающей снежинкой. - Прости, - вышло тихо, но Ума услышала. Боря глянул на девчонку, которая снова принялась шмыгать носом явно в попытке скрыть подступающие слезы. – Лесь, - подойти ближе он не решался предыдущие минут пять их пустых переглядок. Да и девушка не рисковала заговорить первой, поскольку понимала, какую кашу заварила. А ведь останься она там – наверху – могла бы поднять на уши спасателей. Да пусть сама бы полезла. Но уже со снаряжением, по-умному. Хотя это был не ее стиль и перестраиваться, кажется, немного поздно. - А что, если мы вот так… - договорить не получилось. Голос предательски дрогнул, обсохли губы и нужно было остановиться, чтобы набрать еще воздуха. - Совсем дуреха? Там уже спасательная операция в самом разгаре! Или, ты думаешь, Багира позволит оставить нас здесь? Последующий за этим поцелуй вышел по-детски наивным и без намеков на продолжение. Хотя объятия согревали и было уже не настолько страшно исчезнуть с лица земли — вот так, уткнувшись носом в сильную грудь или уже немного замерзшую макушку. Этот поцелуй был, и отрицать произошедшее не имело никакого смысла. Как и пролетевшие после этого долгие шесть месяцев и две тысячи километров между маячками на карте. Бизон спохватился, что не ответил, когда телефон вновь завибрировал. Звонили уже по работе, но это не помешало отправить Умке в ответ улыбающийся до ушей смайлик. Пусть приезжает – а там придет время действовать по ситуации.Метели, помешайте нам расстаться, И мне не нужно ничего взамен, Лишь обнимать тебя и целоваться, И верить в то, что не было измен.
Удобно, спокойно… Именно так Женя чувствовала себя в объятиях Ионова или засыпая просто на его плече. По телу разливалось знакомое с детства чувство, когда все тело будто замирает и зависает в воздухе, в паре сантиметров над кроватью. - Который час? – в пору было обидеться на отсутствие пожеланий доброго утра, но Женя только шире улыбнулась, глядя на заспанного Ваську. - Одиннадцать. - Как одиннадцать? У тебя же самолет через два часа! Кот хотел было подскочить с кровати, продолжая ругать Муру за безответственность, но девушка крепко схватила его за руку и увлекла обратно в постель. - Рейс на двенадцать часов задерживают. Смотри, какая там метель, - Женя кивнула в сторону окна, где за бело-серой мглой не просматривался даже дом напротив, до которого было от силы метров тридцать. Вася расслабился и притянул девушку к себе, попутно целуя не то в шею, не то в копну русых волос… Женька была до одури родной и любимой. На ее характер он уже насмотрелся, так что теперь из-под напускной неприступности проглядывала манящая мягкость и теплота. Ионов не мог себе объяснить, но Мура у него ассоциировалась с теплым молоком и печеньем. Словно тебе пять лет, ты сидишь на кухне, перед тобой этот белый стакан и желтоватый хрустящий квадратик… В такие моменты Вася жалел только об одном – их последней ссоре и наступившем после нее «ледниковом периоде». Наговорил тогда в сердцах всякого, рассказал про Надю, Наташу и … Да сколько их там было? Не любимые, не те. Одноминутные и ранимые, а возвращаться хотелось только к Женьке. Мура первая проглотила и забыла. Она прилетела сюда как первый предвестник грядущих перемен, она толкнула Риту на борьбу за Леську. Сама же Женька болталась не то в отпуске по ранению, не то в ожидании расформирования «Смерча». В состоянии шаткой невесомости она прилетела туда, где, кажется, ждали. И с первых же секунд поняла, что не прогадала. Стало на удивление тепло, уютно и спокойно. Теперь уже не только в крепких объятиях, но и в казенной квартире, в чужом городе. - Вась, а если я скажу, что метели еще на пару суток? Или на неделю? – девушка чуть отстранилась, чтобы смотреть парню в глаза. – Или если скажу, что наша персональная метель рискует затянуться на месяц? Если попрошу Батю взять меня к вам? К Багире? Да хоть уборщицей… Что будет? - Женька, - он только и смог, что тихо выдохнуть перед очередным поцелуем. Как он боялся, что она улетит, в очередной раз оставив его немного пришибленного и рассеянного, с целым сердцем, но скребущими на душе кошками. Держать ее тоже боялся, не до конца понимая уровень осознанности ее прилета сюда. Вася прижал девушку к себе покрепче, словно собирался так и пролежать с ней в кровати последний свой выходной. В этой постели он видел только одну женщину и не хотел отпускать ее. А Женя просто наконец убедила себя поверить в то, что не было никаких измен. Чистый лист, который снег нарисовал на детской площадке за окном. Впереди, конечно, весна… Но хотелось подольше задержаться в этом белом бесчинстве метели.