* * *
Лика проснулась ни свет, ни заря. На часах было ровно шесть утра, что было не естественно для выходного дня. Обычно она просыпала до обеда. В принципе, после начала взаимоотношений с главным психопатом гимназии, её дни напоминали день сурка. Будни дни — это дом-школа-дом, где она занималась онлайн и по вечерам принимала парня у себя дома, мать же возвращалась в ночи и общались они в основном по телефону. Выходные дни — сон до обеда, медленное передвижение по квартире, перекусы, много криминальных сериалов вперемешку с домашним заданием, и иногда прогулки по городу с Борисом. Последнее же стало происходить в миллион раз чаще, так как этот странный персонаж стал все свое свободное время посвящать ей. Девушка потянулась к телефону, ожидая спросонья шквал смс- ок от Новикова, пока с ужасом не вспомнила, что тот в неадекватном состоянии валяется на диване в гостиной. На трясущихся ногах, она еле-еле поднялась и медленным шагом, будто затаившейся шпион, побрела в сторону гостиной комнаты. Она всячески пыталась оттягивать тот момент, когда увидит облеванное тело одноклассника. Но… Этого не случилось. В комнате его попросту не было, как и тазика с кружкой воды на столе. Диван был собран, кофта аккуратно сложена, окно чуть приоткрыто, тем самым давая вход для освежающего морозного ветерка. Чуть повернув голову, Лика заметила, что дверь на кухню была закрыта и оттуда лишь доносились звуки льющейся воды, а также шипение сковородки. Стоя в полумраке, можно было заметить с наружной стороны, как по кухне передвигается силуэт парня. Ответ был очевиден. На кухне человек и это явно был Борис. Приятного мало, но узнать подробности вчерашней пьянки очень хотелось. Набравшись моральных сил, девушка только хотела дернуть за дверную ручку, но в руках раздался телефонный звонок. Спалили с потрохами. Звонков было, как минимум пять. Один за другим девочка сбрасывала его, даже не глядя на экран телефона. Когда же звонок поступил в шестой раз, что было удивительно для столь раннего времени, девушка все же решила посмотреть, кто нарушает её минутное спокойствие и так жестко палит её. На весь экран высвечивалось пять букв капсом: «НАСТЯ». После всего произошедшего, Янг просто пришлось переименовать подругу в записной книжке, чтобы не поддаваться эмоциям. Сил пришлось набраться и здесь, чтобы элементарно не снять трубку и начать орать, что её держат в заложниках. — Алло? На кухне послышалось молчание. Борис явно услышал и решил подслушать. Вот же крыса обоссанная. — Лика? — На другом конце провода слышался нервный голос, который норовился перерасти в истерику. Янг не хотела первой продолжать разговор, так как Новиков сразу поймет с кем она говорит и вылетит фурией, параллельно забирая трубку. В голове мелькали самые худшие сценарии, где её бьют по голове или того хуже, выкидывают в окно. — В общем… Тут такое дело… Знаю, не должна звонить, но… — Именно на этих словах дверь кухни открылась и в дверном проеме с голым торсом вырос Боря. Он смотрел с неподдельным интересом, чуть наклонив голову набок. Он выжидал, будто кобра, которая готова сделать бросок в сторону жертвы. — Но? Что «но»? — Янг просто приходилось выуживать из себя слова и продолжать разговаривать. — Я не могу дозвониться до Никиты со вчерашнего дня. Может твой прид… Парень, знает где может быть Яременко? — Голос все больше дрожал и было уже непонятно то ли действительно Настя готова разрыдаться, то ли это помехи на другом конце телефона. Янг приподняла голову и стала в ответ рассматривать Новикова. Тот стоял и не двигался, скрестив руки на теле. Пазлы где-то не складывались, но Лика Янг была великим детективом и слишком проницательной, чтобы все детали постепенно стали складываться в голове. Ночь, пьяный Борис в квартире, невнятные фразы по типу: «Все закончилось» и резкая бодрость психопата с самого утра. Верить не хотелось, но что-то стало душить её. — Нет, я не видела Борю еще, но вчера мы созванивались, он находился дома. Мне пора, пока. — Лика резко сбросила звонок и уставилась на своего оппонента. Он будто статуя стоял неподвижно, лишь зрачки бегали вверх-вниз и изучающе поглядывали на девушку. Он ждал вопросов, криков и оскорблений. Но Янг не могла выдавить из себя ни единого слова. Медуза Горгона в обличии Бориса околдовала девочку. — Где Никита? — Атмосфера напряжения росла, и вновь вопрос повис в воздухе. — Там, где ему место. Неоднозначная фраза, брошенная Лике словно кость голодной собаке, не утолила голод. Здесь было что-то не ясное, что-то недосказанное. — А где ему место? — Янг немного попятилась назад и уперлась корпусом в вешалку. — А тебя ебать это не должно или хочешь пойти как соучастник? Лика нервно сглотнула и наконец-то пазл сложился. — Или есть вопросы уже не ко мне? Доску Уиджи принести? Вселенная схлопнулась именно на этом моменте. Даже эти неоднозначные ответы давали слишком развернутые реплики. Лишь дурак, находящийся в этой ситуации, не догадается, о чем идет речь. В помещение резко стало жарко. Мокрый пот стал стекать со лба, тем самым появился небольшой озноб. Температура тела скакала, что давало ощущение болезни. Страх сковал движения, а язык и вовсе будто отнялся. Губы девушки обсохли и сколько бы она их не облизывала, слюна в какой-то момент закончилась, в горле напросто пересохло. Легкое помутнение также не прошло бесследно. Янг все еще не понимала, шутка ли это или он сейчас говорит на серьезных щах. — Тебе плохо? — Равнодушный голос доносился где-то на краю подсознания, в ушах безжалостно что-то дребезжало. Лика пыталась ухватиться за край тумбы холодной рукой и присесть на пол. Ощущения были теми же, что и в тот злополучный день, когда поступил звонок от Насти со стройки. Сколько бы мы не говорили, как сказалось это событие на психике Тишкевич, но позабыли совсем о том, что и Лика является подростком. У девушки произошедшее оставило непоколебимое ощущение безысходности и тщетности. Внутри девчонки умерла часть её души. История повторяется, но все еще теплится надежда, что ничего такого не произошло и это всего лишь шутка. — Я спрашиваю: где Никита? — Голос предательски стал дрожать. Лика ловила жуткие вертолеты от стресса. Тем временем Борис присел на корточки рядом и стал накручивать разъерошенные волосы девчонки на указательный палец. Прошло минут десять, молчание все это время сопровождало ребят, лишь изредка слышалось нервное дыхание и тихое всхлипывание девушки. Её напрягало, что Борис не отвечает на поставленные вопросы, но все же чудо свершилось. — Котенок, ты же понимаешь, что если я расскажу тебе, то это будет классифицироваться, как заранее не обещанное укрывательство особо тяжкого преступления. — Боря продолжал сидеть на корточках напротив, но на этот раз медленно гладил девочку по волосам. Ничего хуже девушка не слышала в этот день, за жизнь это уже второе предположительное преступление на её памяти. — Говори, где Никита! — Девочка начала переходить на крик. Истерика подступала к её сознанию, а означало это только одно: скоро и психопат выйдет из себя. Так и случилось, грубым движением одной руки он закрыл рот однокласснице, а второй притянул к себе. Безмолвный страх бушевал в глазах молодой девушки. Слезы стали литься сами по себе, обжигая ладонь парня. — Слушай меня сюда, сука. Я же тебе сказал, что, если расскажу все, ты пойдешь по статье вместе со мной. Почему ты просто не можешь заткнуться и не пиздеть? — Грубость и привкус мерзости вторил данному разговору, — Ты, блядина, знать хочешь? Хочешь или нет? Дай Бог, чтобы соседи не слышали этих криков. Соседи уже ни раз приходили к семье Янг и с порога орали, как их заебали оры стоящие в квартире. Мать Лики никогда не понимала, о чем речь, но всегда защищала дочь и буквально за шкирку оттаскивала непрошенных гостей, чтобы они не оклеветали их семью. Лика кивнула в знак согласия, что она все-таки хочет знать, что случилось с Яременко. — Сдох твой Никита. Я избавился от проблемы. А ты теперь будешь сидеть рядом на скамейке. Больше знать не хотелось, так как буквально через час все чаты в социальных сетях пересылали сообщения о том, что подростка, личность которого пока не удалось установить нашли мертвым в парке. Звонок за звонком поступал в семь утра на телефон Лики Янг. Девушка была на грани истерики, по этой причине постоянно скидывала входящие вызовы Насти, Паши и других одноклассников. Даже Ворон с Вовой стали дозваниваться на телефон бывшей подруги с левых номеров. Но сил не было ответить на звонок, на данный момент она единственная, кто знал правду. Борис взял мобильный аппарат девушки и выключил его. Он был предусмотрителен и заранее позаботился о своем алиби с помощью «возлюбленной». А вот в голове Лики образовалась дилемма: бежать в полицию или продолжать покрывать, чтобы не навредить друзьям. Теперь она уверена в том, на что способен этот человек в её квартире. Все они в опасности.* * *
Настя не спала всю ночь. Все то же чувство страха сковывало движения. Дома никого не было, родители элементарно уехали в собственный загородный дом или по-русски говоря на дачу. Перед зимним периодом они часто пропадали там за делами- утеплить саженцы, докрасить баню и еще миллион вещей, которые способствовали их отъезду. Каждый год одно и тоже. Тишкевич не очень любила находиться на даче, по её мнению, там полный тухляк и даже поболтать не с кем. Родители перестали её зазывать туда, после того, как девочка без конца трындела по телефону с подругой. Они даже пытались брать с собой Лику, и образовывалась некая бесплатная рабочая сила. Но, было это давно и не правда уже. Сейчас же ситуация иная. Не было рядом никакой Лики или того же Паши. Свои эмоции приходилось переживать самостоятельно в гордом одиночестве. Если ничего не знать, можно подумать, что Тишкевич раздувает проблему на пустом месте и это всё её выдумки, на фоне ее повышенной тревожности. Будь здесь подруга, то она бы сказала: «Опять ты за старое? Ну, хорош, никто же не умер». Вот такая она Анастасия Тишкевич — тревожная, с дюжиной иголок, которые без конца бегают по её телу, и, где-то небольшой депрессивностью, будто завтра лучше не будет. Девочка без конца звонила на телефон своего возлюбленного, пока в какой-то момент на другом конце трубки голос не гласил: «абонент-не абонент». Вот тогда прошла первая мысль: «а вдруг что случилось?». Но она всячески пыталась отгонять от себя эти видения. Уже в шесть утра она стала не выдерживать такой груз напряжения и первым делом, что было удивительно, набрала телефон бывшей «сестры». Гудок за гудком, но попытки не оказались тщетными после шестого раза. Почему она не позвонила Паше? А, хуй её знает. Видимо, её подсознание говорило с ней. — Алло? — В этот момент захотелось сбросить звонок, было ощущение, что Настя делает ошибку. Молчание было какую-то долю секунды, но ей было важно схватиться хоть за какую-то нить надежды, что Никита просто напился и спит дома. — Лика? — Странный вопрос, не Барак Обаме же она звонит. Девушка все еще пыталась собраться с мыслями. Что спросить, чтобы не получить нагоняй от одноклассницы? Как правильно поставить вопрос, чтобы не разразился новый конфликт? Как не начать обвинять в собственном состоянии парня её бывшей подруги? — В общем… Тут такое дело… Знаю, не должна звонить, но… — Очередные прерывистые фразы давали еще долю секунды задуматься о том, что можно сказать, а чего нельзя. Она уже столько времени борется с изрядно надоевшими фантомными видениями. Каждый раз она представляла, что бы сейчас сказала та Лика, которую девочка знала? Понравилась бы ей эта кофточка? Как бы она отреагировала на секс с Никитой? Чтобы она посоветовала для отношений? Настя старалась отгонять от себя эти мысли, которые съедали ее уже ни один месяц. — Но? Что «но»? — Слышался равнодушный голос на том конце трубки, чувствовалось на подкорке сознания, что собеседник закатила глаза. Было вновь больно и страшно. — Я не могу дозвониться до Никиты со вчерашнего дня. Может твой прид… Парень, знает где может быть Яременко? — Чуть не сделав оплошность в оскорблении, Тишкевич вовремя себя поправила и пыталась также сохранять свой рассудок, но истерическое состояние сменяло спокойствие. — Нет, я не видела Борю еще, но вчера мы созванивались, он находился дома. Мне пора, пока. — Весь разговор занял меньше минуты и вот уже Настя слышит продолжительные гудки. Вновь ломота окутавшая тело. В голове проигрывались последние слова еще несколько десяток минут. На автопилоте все это время девочка ходила по квартире. От ванной комнаты до кухни и обратно. Она не решалась еще раз набрать в этот раз уже Паше. Ей хотелось высказаться, сказать, что Лика поступает как конченная сука и просто разрыдаться, но надо было держаться. Она уже не та Настя. Не та глупышка, которая безоговорочно верит людям и которую вечно защищает и спасает Лика Янг. Нет больше того тандема, есть только она и её действия, за которые она теперь несет ответственность самостоятельно. Время текло медленно, но на часах уже было видно семь часов утра. Еще пару тщетных попыток дозвониться до Яременко, после чего она уже отбросила эту затею и решила набрать другу. «Нехуй спать, надо разрулить образовавшейся трабл». — Алло, Настюха? — Зевок последовал в трубку, что девушка сама стала зевать, все же, она так и не поспала, — ты ебу дала? Семь часов утра субботы. Тишкевич все прекрасно знала, но чувство паники не отпустит её, пока она не найдет Никиту. Что-то здесь было не так. — Я в курсе сколько времени. Тут есть проблема… — Ну, че ты тянешь кота за яйца? Че такое? — Голос был будто с бодуна, весь прокуренный с ноткой хрипотицы. — Никита со вчерашнего вечера не выходит на связь, я очень переживаю… Послышалось очередное молчание, что за тупая привычка у всех? Тупо молчать или все не знают, что сказать друг другу? — Ну, спит наверно. Я тут причем? — Паша был очень недовольный. Теперь он всегда такой. Любое слово, сказанное о Яременко, доставляло ему продолжительную боль, которую он глушил на дне бутылки. Пьет он беспробудно и много. Его злое «Я» каждый раз вылезало наружу и давало понять, что он готов напасть за любое лишнее словосочетание об этом человеке. — Он был в последний раз в сети в восемь часов вечера, написал «целую», и после чего пропал. Я не понимаю где он, раньше Никита так не пропадал. Девушка будто не слышала того, как раздражает этими разговорами своего друга. — Ну, блять, все… Конец света, подруга! Тушите свечи, закрываем занавес… Сбежал подонок от принцессы. Какой кошмар! — Тонна язвы вылилась как холодная вода на девушку. Один хуже другой. Лика хотя бы просто сбросила трубку, сказав, что не видела Борю. А этот просто топит её в собственном отчаянии. — Бля, прости, не выспался. Ну, давай звякну ему? — Паша понимал, что наговорил лишнего и толика совести потихоньку стала съедать его. На глазах Тишкевич стали накатываться жгучие слезы. Почему они все стали такими неприятными? Все же она была права, каждый сам за себя. Не больше — не меньше. — Ну, Настюх, реально, прости. Бес попутал меня. Я реально могу позвон… А, ну-ка, стой. — Послышалось шуршание в трубку, Миронов явно включил громкую связь, — блять… Чувство паники на этом моменте достигло своего пика. В висках стучала кровь, напряжение выросло до небес. По какой-то причине Тишкевич стала мучать головная боль, но телефон от уха она не спешила убрать. Она не могла понять, к чему было сказано последнее слово. — Что? Что «блять»-то? — Нервно прикусывая губу, девочка постепенно переходила на повышенные тона, — ну, че ты молчишь- то? Миронов, алло? Десять секунд, двадцать, тридцать секунд. Молчание, да и только. Мир погрузился во мрак после того, как послышались тихие всхлипывания в трубку. Девушка нервно терла руку, свои виски и просто пыталась найти себе место на большом диване. Почувствовался холодный сквозняк, а затем тихий стук в дверь комнаты. Тишкевич подпрыгнула от страха и медленно перевела взгляд на дверной проем. Там было пусто. Кто стучал? Недолго думая, девушка с телефоном в руках медленно направилась в полутемный коридор. Длинное помещение освещалось небольшим ночником, который удивительным образом стал мерцать. Все это напоминало паронормальщину, но скорее всего проводка вновь шалит на их улице. Молчание не прерывалось, лишь усилившиеся всхлипы терзали сердце. Очередной приглушенный стук напугал Настю, но уже со стороны входной двери. Медленно, словно рысь в смешных тапочках она двигалась к «глазку». Посмотрев на лестничную клетку, она осознала, что никого там нет. Скорее всего игра воображения и её нервов. Недосып сказывался на её нервной системе. Менталка умирала с каждым поворотом тела все больше. — Он мертв. В глазах начало мутнеть. Было не понятно, что сказал Паша и к чему вообще он это сказал. — Кто «он»? Послышался очередной стук со стороны кухни. Испуг достиг своего предела, казалось, что дальше Настю ждет только кома. Лучше бы она и правда была спящей красавицей и проспала весь этот ужас. — Никита мертв. Его нашли. На кухне послышался треск. Это разбилась чашка, которая стояла на середине стола. Свет вокруг стал меркнуть. Настя начала терять сознание. Телефон выпал из рук и оказался где-то возле грязных кроссовок. Девушка упала на колени и стала вглядываться в другой конец коридора, где как раз за поворотом была кухня. Остальное как в тумане. Крики в трубке, холодные ладони пытаются нащупать твердую поверхность, ватные ноги и лишь один вопрос: — В смысле «умер»?* * *
Утро у Павла началось не с кофе. Уже месяц он пьянствует с перерывами на учебу и редкие прогулки с подругой. Вся их дружба трещала по швам. После ухода Лики, начала отношений Насти и Никиты — мир вновь превратился в серую массу. Спиртное не скрашивало дни, а лишь было своего рода переходом изо дня в день, оно топило и доводило уже до определенной степени алкоголизма. Боль, разбушевавшаяся словно буря в душе, губила последние «ростки» надежды на лучшее. Но лучше не становилось. Были порывы рассказать обо всем Насте, но он знал или думал, что знал, о непонимании девочкой элементарных, на его взгляд, вещей. Жаль, что он так думал. Тишкевич не была глупой уже давно, она переросла тот момент и пыталась перерасти ту пустоту, что образовалась после разрыва отношений с подругой. Всех подкосило отчаливание третьего элемента их компании. Звонок разбудивший Миронова, отражался неприятным эхом в пропитом мозгу парня. Голова предательски болела, во рту было сухо как в Сахаре, а запах стоял такой, будто в его комнате кто-то сдох или миллионов котов обоссали каждый миллиметр помещения. Или этот запах был из его пасти? Голова гудит, в голове гундит. За окном еще даже не начался рассвет. Солнце, будто само, с похмелья не хотело вылезать и окутывать своим теплом жителей города. Еле нащупав телефон возле своей головы, Паша увидел, что его и так беспокойный сон нарушала никто иная, как Анастасия Тишкевич. Хотелось выкинуть трубку в другой конец города и укрыться с головой под одеяло. Звонок был слишком настойчивый. Семь часов ебанного утра. Это новый прикол какой-то? Если она вновь будет спрашивать о том, что ей надеть, куда пойти с Никитой или что им выпить, то Паша точно бросит трубку без объяснений. Как же все это заебало его. — Алло, Настюха? — Парень зевал так, что его лицо напоминало черную дыру, — ты ебу дала? Семь часов утра субботы. Мальчик повернулся набок и уставился на стену. Было сложно собрать мысли воедино. Что понадобилось его подруге в столь ранний час? — Я в курсе сколько времени. Тут есть проблема… В трубке сильно шумело, словно девчонка находилась на вершине Эвереста. Странно, что такая плохая связь была именно сейчас. Парень еще пару раз моргнул, растер свободной рукой лицо, чтобы хоть немного прийти в себя и заставить проснуться мозг, давно плавающий в алкоголе. Сушняк не давал ему нормально сосредоточиться на телефонном разговоре. Мальчишка судорожно шарил рукой по постели в поисках заветной бутылки воды. Предусмотрительно, однако. — Ну, че ты тянешь кота за яйца? Че такое? — В горле чувствовалось как напрягаются связки. Они будто молят о пощаде и капле животворящей жидкости. — Никита со вчерашнего вечера не выходит на связь, я очень переживаю… — В трубке было слышно нервное дыхание. Мальчик настолько сосредоточился на дыхании подруги, что начал забывать смысл сказанного секундами ранее. Головная боль усиливалась, а поиски воды все еще не обвенчались успехом. Это начало его слишком злить. — Ну, спит наверно. Я тут причем? Действительно, он-то тут причем? Какое ему дело до их разборок, конфликтов? Сколько раз он задавал себе этот вопрос и столько же раз не находил ответа. Ему не хотелось быть «третьим лишним» и по этой причине он принял позицию самоуничтожения. Как же ты, Настюха, до сих пор долбишься в глаза? Нахуй ему не нужны твои разговоры о Яременко. Иногда он в порыве алкогольного опьянения думал, лучше бы Никиты вообще не было. Но все эти думы он быстро отгонял от себя, нельзя так, надо просто пережить неразделенную любовь. — Он был в последний раз в сети в восемь часов вечера, написал «целую», и после чего пропал. Я не понимаю где он, раньше Никита так не пропадал. Каждое предложение девушки было брошено мимо. Позвонила она не в то время, не в то место. Позвони она двумя часами или даже тремя позже, может быть диалог приобрел другие краски. — Ну, блять, все… Конец света, подруга! Тушите свечи, закрываем занавес… Сбежал подонок от принцессы. Какой кошмар! Зря, очень зря. Паша так и не смог сдержать свой порыв язвительности и обиды. Да срать он хотел на этого Никиту. Мальчику только начало казаться, что он начал перерастать эту подростковую любовь. Но все начиналось по новой. Наконец-то, нащупав бутылку, парень отложил телефон и стал жадно впитывать в себя воду. Глоток за глотком, пока сознание не перестало гореть красным цветом светофора. На другом конце трубки повисло молчание. Или же он замолчал первый? — Бля, прости, не выспался. Ну, давай звякну ему? — Миронов прекрасно понимал, что задел девушку за живое. Не сказать, что совесть прям полыхала и он корил себя. Конечно, ему стало чуть легче, но какой ценой? Слышались небольшие всхлипы в трубке. Все же он обидел её. — Ну, Настюх, реально, прости. Бес попутал меня. Я реально могу позвон… А, ну-ка, стой. Выкинув бутылку в сторону, и услышав с каким звонким стуком она билась о пол, парень пожалел, что сделал так. Голова загудела с новой силой, возвращая его в реальность. За каждый бухич надо платить, в частности своим физическим состоянием. Телефон безжалостно стал разрываться от смс- ок. Сто раз пожалев о том, что он не отключил на ночь интернет, парень полез в недра социальных сетей. А, точнее, просто открыл первое уведомление с примечанием «часто пересылаемое сообщение». Про себя чертыхнувшись не меньше ста раз, Паша протер глаза и пытался сфокусировать взгляд на экране телефона. Если это очередной спам, он взорвется как залежавшейся бомба, на которую только что наступили. Спам из разряда: «Отправь пяти друзьям и завтра ты проснешься на Мальдивах». Кто вообще еще занимается этой херней? Сфокусировав свой взор на маленьком экране, он даже сначала не понял текст сообщения. Раз за разом перечитывая, он не мог осознать, о чем идет речь. Его резко бросило в жар, затем в холод. Озноб пробежал по спине, создавая чувство, будто за ним кто-то стоит. Но за ним была лишь спинка от кровати. Открыв запись полностью, он наткнулся на фотографии вместе с текстом. Какая-то местная «подслушка» уже узнала новости первая. «Бомж какой-то?» — Вот она, первая циничная и равнодушная мысль. Но приблизив фото, ужас окутал его сознание. — Блять… В телефоне посыпался шквал мата, вопросов, но сил ответить не было. Он просто перечитывал одно слово за другим, будто ожидая, что слова поменяются или приобретут другой смысл. Но текст оставался неизменным: «Дорогие друзья, если кто знает этого молодого человека, сообщите его родственникам, пожалуйста. Рабочие парка нашли его окоченевшим на лавке. То ли замерз, то ли передознулся, черт поймешь. Полиция и скорая сейчас орудует на месте происшествия. Труп забрали в местный морг. Действительно, кто знает, умоляем, свяжитесь с родственниками!». Фотографиями к посту были искренне пугающими. Руки лежали в неестественном положение, как и ноги. Тело, будто звезда, упавшая с небес. Серое лицо и чуть приоткрытые веки. Видимо посмертные конвульсии или что-то в этом роде. Паша был не силен в трупных явлениях. Больше всего пугал тот факт, что на фотографиях был запечатлён Никита. Мертвый и холодный. Осознание приходило не сразу, а постепенно. Слезы начали собираться в области глаз и скатывались на постель, тем самым, взгляд становился еще более помутнённым. Он не знал, что сказать подруге на том конце трубки. Слова не выбирались из его гортани, а лишь плотнее засели комом. Вдох-выдох, но из него доносились всхлипы. Мальчик не мог заставить себя сказать что-то. Он плакал и плакал, пока его вновь не накрыл сушняк. Как же так? Его возлюбленный мертв? Он накликал на него беду? — Он мертв. Что-то внутри него также умерло. Видимо, последняя надежда на лучшее. Пустота поглощала его тело и разум, будто черный цвет поглощал тепло. — Кто «он»? Паша не знал, кричать ему или плакать. Почему Настя задает такие вопросы? Чувство паники уже было не обуздать. — Никита мертв. Его нашли. Повисла звенящая тишина. В голове был туман вперемешку с гудением. Его мальчик, его горячо любимый мальчик, превратился в окоченевший труп, которого, как собаку забитую, нашли на холодной лавке. Совсем одного. Лишь одно представление, как тот умирал в одиночестве и думал про родителей, сестру и друзей — резало его без ножа. — Мой мальчик, мой дорогой мальчик, как же так? Миронов уже говорил сам с собой, ведь он не знал, что Настя там уже была в полуобморочном состоянии. Его душа была разорвана на микроскопические кусочки, которые даже самым лучшим микроскопом нельзя будет отыскать. Сожаление, боль и убитая надежда наполняли душу бедного подростка. — Настюша? Настюша, ты где, блять? — Крик за криком в трубку, будто новое дыхание открылось в нем, — Настя! Блять, ответь! Настя! Послышался глухой стук в трубке. Но на панике Паша подумал, что это его подруга уже летит с балкона головой вниз. Сколько было шквала мата и криков. Все это продолжалось до тех пор, пока соседи не начали стучать по батареям и Тишкевич не произнесла последнюю фразу: — В смысле «умер»? Дальше тишина съела обоих. Паша не помнит, как звонил своей матери в истерике, как бежал полураздетый по улице до подруги, как пытался дозвониться до Лики. Туман окутавший сознание на всю жизнь останется в их убитых душах.