Где-то рядом

      — «Группе обеспечения магического правопорядка удалось задержать Алана Рассела Бёрни, подозреваемого в жестоком убийстве двух магглов, в его доме в Ковент-Гарден», — сообщила официальный представитель Отдела обеспечения магического правопорядка Мелисса Ледбеттер…       — Сесиль, — прервал Ньют коллегу, зачитывающую ему первую полосу «Ежедневного Пророка», — прости, но мне сейчас не до новостей о Бёрни.       Каван замолчала, посмотрела сначала на Ньюта, потом на серое пальто в его руках, и протянула:       — А-а-а… Ты к брату собираешься.       — Угу, — буркнул Ньют, на ходу застёгивая пуговицы. Ночью он так и не смог заснуть, до рассвета просидев у ящика со спящим Томом, перечитывая письма Тесея и бережно хранимые газетные вырезки. Ох, Мерлин, он знал о своём брате не больше, чем в этих газетах писали…       — Пусть почитает. — Каван сложила «Пророк» и протянула Ньюту. — В Мунго свежую прессу не найти. Наверняка целители считают, что их пациентам нельзя волноваться. — Она фыркнула.       — Спасибо. — Ньют знал, что больным в Мунго приносят прессу каждое утро, и Тесей, скорее всего, от безделья уже прочитал сегодняшний номер трижды, но принял из рук Каван газету.       Время было обеденное, а потому в холле больницы снова было много народу. Без Селвина, уверенно прокладывающего путь к лестнице, Ньют чувствовал себя в толпе не так уверенно. Несколько раз он, пытаясь не столкнуться с кем-нибудь, оттаптывал ноги возмущающимся магам, краснел и извинялся.       На стук в дверь никто не отозвался, и Ньют рискнул заглянуть внутрь.       Тесей, остающийся единственным обитателем палаты, зашевелился в царстве белых одеял и подушек и с видимым усилием, опираясь на руку, сел, подгибая ноги к груди.       — Я принёс тебе газету, — выпалил Ньют и тут же опустил глаза. Далась ему эта газета, нет бы сказать: «Здравствуй, Тесей. Как самочувствие?»       — Спасибо, — кивнул брат, отодвигаясь назад, опираясь теперь о спинку кровати и давая Ньюту больше места, чтобы сесть. Тот, по своему обыкновению, занял самый краешек, сохраняя дистанцию.       — Как ты? — Принесённая газета перекочевала в руки Тесея. Тот не стал её разворачивать, а положил на колени, буравя взглядом.       — Поправляюсь. — Губы брата дрогнули, складываясь на мгновение в подобие улыбки. — Обещают отпустить через три дня, но я собираюсь настоять на домашнем лечении. А то скоро пересчитаю все листья на обоях от скуки.       — Хочешь, я принесу тебе книг? Честертона, я знаю, ты его любишь…       — Нет, не хочу тебя обременять, — отрицательно покачал головой Тесей, разворачивая, наконец газету. Он нахмурился. — Не мог бы ты принести мне чашку чая?       — Хорошо, — поджав губы и надеясь, что этот жест детской обиды остался незамеченным братом, Ньют встал. Конечно, он сходит за чаем. Как отказать Тесею, когда тот просит?       — Ньют, здравствуйте! — Светловолосая целительница чуть не налетела на него на середине коридора.       — Здравствуйте, — машинально поздоровался он, но волшебница уже побежала дальше, остановившись только у палаты Элфиаса Бербиджа.       Ньют прошёл через несколько двойных дверей, прежде чем выйти обратно к лестнице. Всё время, что он поднимался на шестой этаж, портреты весьма суровых на вид целителей окликали его, ставили диагнозы и предлагали способы лечения. Но Ньют знал, что на лице у него не обсыпной лишай, а веснушки, и сутулится он не потому, что кто-то наложил на него проклятие.       В светлом кафетерии людей было немного — в основном целители, занимающие столы у окна напротив буфетной стойки.       Пока домовой эльф подогревал чайник, Ньют, положивший перед собой пару кнатов, разглядывал деревянную столешницу.       Над большой керамической кружкой поднимался ароматный пар. Кажется, мята. Да, в больнице только и пить, что чай с успокаивающим эффектом. Ньют бы и сам не отказался, даром что предпочитал какао, но руки потряхивало, отчего по поверхности напитка шла рябь. Ночью он влил в себя несколько кружек, и это даже помогло, но теперь организм требовал хотя бы четыре часа здорового сна. Нужно было только до вечера продержаться.       — Скамандер! — Ньют замер у самой двери. Она была закрыта, но выкрикнувшая фамилию женщина, похоже, стояла к ней слишком близко, чтобы её не было слышно. — Будь здесь Грейвз, он бы просто снова разбил тебе нос, — Ньют напряжённо вслушался, ещё не понимая, что послужило причиной явно неприятного и на повышенных тонах диалога, — а потом вы бы напились дрянного виски и, может быть, всё стало бы хорошо. Но нет ни Грейвза, ни Лакрой, только я и, во имя всех святых, тебе придётся меня послушать.       Если Тесей что-то и ответил на этот горячий выпад, его нельзя было услышать. Ньют только мог представить, как брат опускает газету и своим приятным, всегда спокойным голосом, отвечает. Тесей никогда не кричал.       Или Ньют никогда этого не видел.       — Прочти мои мысли! — Ньют нахмурился. Тесей держал в секрете свои способности и, если кому-то открывался, значит, очень доверял этому человеку. — Прочти! — Голос стал тише, по эту сторону двери его уже было едва слышно. — Я так и думала…       Ньют сместился в сторону, чтобы казалось, будто он только пришёл. Пар всё ещё вился над кружкой. Ему могли поверить.       — Ой, простите! — Как и с десяток минут назад, целительница снова чуть на него не налетела. Щёки её пылали. — Я вас не заметила.       — Всё хорошо. — Ньют держал кружку перед собой, как щит.— Чай не пострадал. Тесею ведь можно чай?       — Конечно. — Девушка резко стала серьёзной, как и подобает сотруднице медицинского учреждения. Она принюхалась. — Мята очень полезна для здоровья. Для душевного равновесия — особенно. Я вас оставлю пока.       Быстрым шагом она пошла дальше по коридору, который как раз начал заполняться её коллегами. Обеденный перерыв подходил к концу. По-хорошему, Ньюту тоже нужно было торопиться на работу, но… Подождёт.       — Твой чай.       — Спасибо. — Тесей отложил газету, взял чашку, сделал глоток и поставил на тумбочку. — Тебя не хватятся на работе?       — Нет, не думаю… В последнюю неделю я больше времени провожу в архивах, чем в кабинете.       — Работаешь над книгой?       Ньют вспыхнул. Конечно, Тесей знает о его мечте. Тесей, кажется, знал на этом свете всё и обо всех.       — Нет. Мадам Фэрфорд требует, чтобы ей предоставили ещё одного домовика, и мне поручили подготовить ей ответ. Слушание через две недели, а мне ещё гору бумаг нужно перевернуть.       — Фэрфорд, — задумчиво протянул Тесей, постукивая пальцами по газете. Он оживился, будто ему задали увлекательную задачку. — Я слышал о них. Скандальное семейство.       Ньют вспомнил, в каких словах описывал явление мадам Фэрфорд в Бюро мистер Теккерей, и не смог мысленно не согласиться.       — Я что-нибудь придумаю, — преувеличенно уверенно сказал Ньют. Он мог сказать, что легко укротит дракона, расположит к себе единорога и подружится с трёхголовым псом. Разобраться же в хитросплетениях юриспруденции… ну, он честно пытается.       — Напиши письмо Оливеру Фоссету, он когда-то занимался…       Тесей не успел договорить, потому что в палату снова вошли, но на этот раз не светловолосая целительница, а невысокий огненно-рыжий мужчина в лимонной мантии. В руках он держал бумаги, а ещё каждые несколько секунд поправлял очки на носу.       — О, я смотрю, вы очень бодры, мистер Скамандер! — В голосе целителя жизнерадостность плескалась через край. — Отличный признак! Скоро совсем поправитесь.       Тесей всё ещё был слишком бледен и, по мнению Ньюта, не выглядел человеком, чьему здоровью больше ничего не угрожало.       — Мисс Спенсер полагала…       — Мисс Спенсер, — фыркнул рыжий целитель, — всего лишь стажёр, до этого три года шившая людей нитками. Подумать только, какое варварство!       — И всё же…       — Пустяки. Вы молоды и сильны, мистер Скамандер. Вам нужно поправлять здоровье в кругу родных, а не здесь. Тем более, что я не вижу причин для беспокойства. А укрепляющие зелья вы можете принимать и без моего контроля, не так ли?       Тесей кивнул. Ньют ждал, что брат только обрадуется возможности вырваться из больницы, но тот, напротив, помрачнел.       — В таком случае, уже завтра вы будете наслаждаться домашней едой, — отвратительно оптимистично заверил его целитель, прежде чем напомнить Ньюту, что пациенту нужен покой, и выпроводить его из палаты, не дав толком попрощаться.

***

      — Как там брат?       — Завтра выписывают на домашнее лечение.       — Это ведь замечательно! Теперь вы сможете чаще видеться.       — Да… Да, ты права.       Ньют опустил голову в лежащий перед ним бланк ответа, вот уже пятнадцать минут пытаясь уложить в своей голове, кто такая Элладора Блэк, домовик Валли, и при чём здесь летучий порох.       — Наверняка он такой мрачный, потому что тут такая сенсация, а Тесей во всём этом не участвует.       — Да, наверное.       Ньют чувствовал себя странно и смотрел на своё искажённое отражение в блестящей металлической ложечке, лежащей поверх пустой кружки. Он должен был радоваться, строить планы, может, злиться, грустить и сочувствовать, надеяться, верить в свои идеалы и идти к мечте, дыша полной грудью. Но всё было будто не сейчас и не с ним. Будто он только наблюдал из зазеркалья, как отражённый в ложке Ньют. С интересом, но без сопереживания.       И он совсем не мог вспомнить, как давно с ним это.       — Ты выглядишь таким уставшим. Не хочешь чаю с сахаром? Эта больничная атмосфера, она так давит. Особенно эти портреты… Жуть. Так что?       — Спасибо.       Он поднял голову, разглядывая спину Каван, облачённую в лиловую мантию с серебристым узором. Она всегда приходила на работу нарядная, вызывая у Бёрни постоянные вопросы типа «уж не на свидание ли ты собралась? Кто этот несчастный?», и что-то насвистывала под нос, занимаясь чаем, если в кабинете они оставались вдвоём с Ньютом.       — На здоровье, Ньют.       Чашка звякнула о блюдце. Немного напитка выплеснулось через край.       — Ой, прости, я случайно. Я сейчас…       — Я сам уберу, — сказал Ньют, поднимая палочку и замечая, что руки коллеги чуть трясутся.       Минута, когда они притронулись к чашкам, прошла в молчании.       — Сесиль, — позвал он её по имени. Каван улыбалась. — Скажи, а где ты была, пока шла война?       Она перестала улыбаться и переменилась в лице. Стала совсем другой. Черты заострились, глаза словно заволокла дымка, смотрела она куда-то мимо Ньюта.       — Я не хочу об этом говорить, — хрипло прошептала она. — Никогда не спрашивай меня об этом.       И уткнулась в свои бумаги, оставив чай остывать.       Закусив губу, Ньют опустил взгляд на бланк. Элладора Блэк в красках расписывала, как сильно постарел её домовой эльф, настолько, что стал глуховат и едва держал в руках поварёшку. И, какой ужас, уронил свечу в вазу с летучим порохом, что привело к разрушению камина и части стены, переместившихся куда-то в Сассекс.       К бланку с обратной стороны был приколот ответ из Отдела магических происшествий и катастроф, сославшихся на постановление Министра N652 и потому отправивших госпожу Блэк с её проблемой в Бюро. Правда, из-за обилия ненужных подробностей Ньют так и не понял, что именно госпоже Блэк нужно. И лучше бы работу с ней взвалил на себя мистер Теккерей. А Ньют сошлётся на занятость, потому что сроки по иску Фэрфорд правда горят. И потому, что он никак не может взять себя в руки, злится на себя, и мысли совсем ускользают.       Он словно все ещё был в палате Элфиаса Бербиджа, разглядывал идеально-белую больничную простыню, держа ладонь на ладони Тесея, чувствуя мерное биение пульса у самого запястья. И больше ничего не было нужно. Смешно: ещё два дня назад он сокрушался, что не может найти в себе сил поболтать с братом о погоде, а теперь, едва — снова — его не потеряв, радовался просто возможности сидеть рядом.       Он не помнил себя без Тесея. Брат был всегда. Всегда рядом, всегда где-то за правым плечом, как ангел-хранитель. Ньют не помнил, чтобы хоть раз Тесей отлучался, например, в гости к школьным друзьям. Словно в Рождество, на Пасху и летом весь мир за пределами родного дома переставал существовать.       По крайней мере, пока Ньют сам не ступил на первую ступеньку, ведущую в вагон алого Хогвартс-экспресса. Он тогда здорово перетрусил, но Тесей так уверенно смотрел вслед уходящему поезду, что Ньюту стало спокойнее. В него верили.       — Скамандер, вы сейчас бумагу кляксой испортите.       — Простите. — Ньют вздрогнул, резко увёл руку в сторону, из-за чего собравшиеся на кончике пера чернила поразили не бланк, а столешницу. Расползлись по дереву иссиня-чёрной каракатицей. — Я… я размышлял.       — Да уж, я вижу. — Мистер Теккерей нависал над ним, как грозовая туча, вот-вот готовая разразиться первыми молниями, но почему-то медлившая. А Ньют чувствовал себя мальчишкой, застрявшим в поле без зонта и вынужденным прятаться под небезопасной кроной одиноко стоящего дерева.       Мистер Теккерей вздохнул. Лицо его разгладилось, гром и молнии в глазах уступили место усталости.       — Идите-ка вы домой, Скамандер. — Ньют бегло глянул на часы. До конца рабочего дня ещё оставалось несколько часов. — Всё равно от вас толку никакого. Сам займусь Элладорой Блэк.       Он схватил со стола бумаги, едва не опрокинув чернильницу, и вышел, не дав Ньюту и спасибо сказать.       — На твоём месте, — подала голос Каван, — я бы не сидела с таким удивлённым лицом, а собралась поскорее домой, пока старик не передумал.       Ньют обернулся на коллегу. Та сидела, подперев рукой подбородок, пока самопишущее перо что-то быстро выводило на бланке. Черты её лица разгладились, она вновь выглядела самой обычной молодой волшебницей, скучающей на не самой интересной работе.       Ньют был вынужден признать: без Бёрни, его неуместных шуток и производимого им шума в Бюро стало ещё скучнее.       Из Министерства он выскочил прямо под дождь, тут же холодом заструившийся по лицу, норовя пробраться под воротник. От разгулявшейся стихии пришлось спрятаться под карниз, под которым курило несколько человек.       — Когда уже чертям из магхозяйства, — проворчал один из волшебников, — повысят зарплату? Устал я что на работе в окне дождь видеть, что на улице под ним торчать.       Его коллега пробурчал что-то неразборчивое, не вынимая сигарету изо рта.       Ньют посмотрел на низкое серое небо. Хотелось уже нормальной зимы. С белым снегом, будто в танце кружившимся на ветру, сугробами, ледяными узорами на окнах и настоящим холодом, а не этой промозглой сыростью, наполняющей лёгкие водой.       В Карпатах было именно так. Непривычно, конечно, особенно в самую первую зиму, потому что взятая с собой тёплая одежда не была рассчитана на украинский климат, но коллеги-драконологи помогли ему быстро раздобыть всё необходимое. И тогда он оценил всю красоту заснеженных пиков, над которыми кружили железнобрюхи, серо-стальные и опасные, как их горная родина.       Дождь всё шёл, когда Ньют, прикрывая голову бумажным пакетом, вбежал по ступенькам дома, где снимал квартиру. Казалось, что погода всё ухудшается. Если ночью ударят заморозки, утренний Лондон превратится в каток.       — О, Ньют, вы сегодня рано, — улыбнулась ему выглянувшая из своей квартиры домовладелица.       — Миссис Марен, доброго вечера, — вежливо поздоровался Ньют, убирая ногу с первой ступеньки ведущей наверх лестницы. У него были хорошие отношения с домовладелицей, почему-то уверенной, что он голодает, а потому вечно пытавшейся отловить и накормить Ньюта чем-нибудь сытным. Поначалу это очень смущало, пока он не понял, что вдове просто нужна иногда компания.       — Зайдёте ненадолго?       Ньют кивнул, проходя в небольшую прихожую, где на изящной деревянной вешалке сушились плащ и мокрый зонт, вода с которого стекала в подставленный тазик.       Здесь же стояло несколько больших сумок.       — Вы собираетесь куда-то, миссис Марен?       Домовладелица высунулась из кухни.       — Дорогая моя кузина совершенно уверена, что в моём возрасте, — при этих словах миссис Марен хохотнула. Она была не молода, но и не стара. Ньют не взялся бы определить её возраст, — английская зима пагубно сказывается на здоровье, и мне просто необходимо отдохнуть у неё с мужем в Италии. Мне ведь всегда нравилась Италия, там всё прямо-таки пропитано историей. Эти руины, рощи… Сharmant.       Разувшись, Ньют прошёл на кухню, такую же уютную и светлую, как и всё в этой квартире, сверкающую чистотой — и совершеннейшей неожиданностью было вдруг увидеть там кошку. Трёхцветная, с тёмным пятном на розовом носике и зелёными глазами, она сидела на подоконнике и с интересом поглядывала на диффенбахию в горшке.       — На Помпеи было бы неплохо поглядеть, — продолжала миссис Марен, ставя на стол чашки и киш с мясом и овощами. — Я слышала, они ни на минуту не прекращают раскопки, можно понаблюдать за процессом вживую, так сказать.       Кошка спрыгнула с подоконника, при этом задев горшок, отчего тот опасно качнулся, но устоял.       — Это замечательная идея, миссис Марен, — сказал Ньют, тут же поднося к губам чашку и делая глоток, чтобы дать вдове продолжить.       — Думаете? — Миссис Марен постучала пальцами по подбородку, чем тут же привлекла внимание кошки. Та оказалась рядом, поставив передние лапы на колени хозяйки, явно надеясь выклянчить кусочек пирога.       — Я не очень внимательно слежу за прессой, — качнул головой, как бы сожалея, Ньют, — но, кажется, в Италии всё спокойно. Разве нет?       Миссис Марен отщипнула кусочек от своего куска пирога и кинула кошке. Та поймала угощение на лету, облизнулась и села на задние лапы, всем своим видом показывая, что хочет ещё.       — Ньют, не сочтите за навязчивость, но не могли бы вы присмотреть за моей кошкой?       — Конечно. — Он справлялся с драконами, что ему какая-то кошка?       — У вас ведь, кажется, мать за городом живёт? Если Хаски будет доставлять какие-то неудобства, вы могли бы отвезти её туда?       — Хаски? — Ньют посмотрел на трёхцветную кошку. — Довольно необычная кличка.       А он ведь много понимал в необычных именах.       — Да вот, прицепилась, — улыбнулась миссис Марен. — Эх, всего неделю она у меня прожила.       В голове Ньюта уже формировался список возможных проблем и потенциальных способов их решения. Кошки — натуры тонкие, перемены мест не любят. Кто знает, что будет твориться в этой милой голове?       Когда Ньют был сильно младше, он как-то попросил Тесея рассказать, о чём думает нежащийся на солнышке в высокой траве Бандит. Считает ли мышей, чтобы заснуть? Любуется облаками или же просто наслаждается своей жизнью всеобщего любимца? Брат лишь рассмеялся и сказал, что ему придётся выучить кошачий, чтобы понять мысли Бандита. А ему боязно узнать о себе много нового и неприятного. Ньют расстроился, конечно, но не очень сильно. У Бандита всегда были возможности дать понять свои желания и даже сказать «спасибо». И не нужно было быть легилиментом, чтобы понять его простое и искреннее «мяу», вытащив занозу из мягкой лапы.       — Хаски, значит. — Ньют улыбнулся кошке. — Я думаю, мы подружимся.       — Спасибо вам, Ньют. Я тогда её вам завтра принесу. Вы берите киш, а то совсем не притронулись! Я вам его весь заверну! И не смейте отказываться, — сурово добавила она, снимая пирог с блюда и заворачивая в бумагу.       Ньют давно уже понял, что отказываться бесполезно. Кажется, в тот момент, когда в первый раз увидел семейную фотографию своей домовладелицы.       Первым делом, наконец-то поднявшись к себе, он проведал Тома. Тот мирно спал в гнезде, свернувшись в колючий шарик, только струйки дыма иногда вырывались из его ноздрей. Обрывки газет, которые Ньют кидал ему каждое утро, уже превратились в пепел, и Ньют простым заклинанием избавился от него, взамен положив разорванный бумажный пакет. Он не знал, почему Тому так нравится подгребать к себе бумагу. Возможно, это напоминало ему о месте, где его вывели.       Следующим пунктом в вечернем распорядке Ньюта обычно шло приготовление ужина. Но сегодня миссис Марен своей щедростью освободила его от этой необходимости, и можно было, например, сосредоточиться на сделанных в библиотеке записях. В последние два дня у него совсем не оставалось времени на это.       Ньют зажёг стоящую на столе масляную лампу, лучше Люмоса освещавшую его рабочее место. Которому очень требовалась уборка.       Раньше Ньют, стеснённый в пространстве, старался расположить всё максимально удобно и близко, чтобы утром в Хогвартсе, собираясь на уроки, ничего не забыть и не потерять. Однако получив в своё полное распоряжение целую, пусть и небольшую, комнату, где об уборке ему никто не напоминал, он умудрился всего за пару месяцев превратить её в филиал библиотеки, просто достав из магически расширенного чемодана все скопленные за три года в Европе книги и записные книжки. Здесь же к стене были прикреплены карты и рисунки некоторых встреченных в Карпатах существ. Красными кнопками на картах были отмечены места, в которых ему совершенно необходимо было побывать. Южное полушарие удостоилось особенно пристального внимания.       Сунься в эту квартиру кто посторонний — у него сразу возникло бы множество вопросов. Благо Ньют первым делом наложил несложные магглоотталкивающие чары, так что ни у кого не возникало желания попросить у соседа, например, соли. А кошку завтра он лучше сам заберёт.       Со вздохом Ньют опустился на кровать. Мысли о работе в голову совсем не шли. Стоило остаться одному, как перед глазами снова встал образ Тесея в больнице. И даже то короткое время, что он с удовольствием посвятил Тому, не развеяло эту картину. Хотя раньше, когда не было ни единой свободной минуты, не было и времени думать о страшном. Драконы, конечно, требовали куда больше внимания. Да их вообще было больше.       Ньют вернулся к коробке. Том всё так же безмятежно спал, и Ньют опустился на колени, кончиком пальца оглаживая то место, где иголки были мягче.       После возвращения ему нравилась тишина его нового жилища. Чары оградили его от происходящего за стенами, и он, впервые за три года, мог работать, не отвлекаясь и никем не отвлекаемый. Но сейчас тишина казалась липкой, как тина, неприятной настолько, что Ньют пожалел, что у него нет обычного маггловского патефона, чтобы поставить пластинку и представить, что в комнате есть ещё люди.       Как-то само собой пришло решение. Наилучшее, пожалуй, в этой ситуации. Вряд ли мама будет против Тома, если он не станет поджигать занавески. А он не станет. За это Ньют мог ручаться.       Он принялся собирать самое необходимое в чемодан.