Где-то рядом

      — Ньют, радость моя, не ожидала.       Мама стояла на веранде с волшебной палочкой. Ударившие ночью морозы превратили лужи от вечернего дождя в полупрозрачный лёд, намертво сковавший крыльцо. Исходящий от палочки жар плавил его. По ступенькам уже бежали первые ручейки.       — Здравствуй, мама. — Ньют обнял её свободной левой рукой, удерживая чемодан так, чтобы не ударить по ногам. — Я подумал, что тебе наверняка будет тяжело одной с Тесеем. Он же такой зануда.       Она звонко рассмеялась.       — Ты проходи в дом, холодно же, — похлопав по спине, поторопила она Ньюта, входя следом. Ещё не рассвело, и на улице действительно было прохладно. — На работу не опоздаешь?       — Я только чемодан оставлю, — быстро заговорил Ньют, простым заклинанием отсылая свою поклажу в комнату на втором этаже. — А вечером вернусь, всё разберу. А, и ещё со мной будет кошка.       — Ты завёл кошку? А как давно? Что за порода? Как назвал?       — Это домовладелицы. Беспородная. Хаски. Всё, мам, мне пора! До вечера.       Он обнял мать и выбежал на улицу, едва не поскользнувшись на обледеневшей дорожке, ведущей от дома к воротам. И аппарировал к «Дырявому котлу», рассчитывая попасть в кондитерскую в Косом переулке до того, как очередь желающих полакомиться фирменными кренделями с корицей выстроится до самого Гринготтса.       На четвёртом уровне в такую рань было предсказуемо пусто. Только парочка сонных волшебников выползла в коридор, и по их виду нельзя было точно сказать, ложились ли они сегодня спать или всю ночь провели на каком-то срочном вызове.       — Если эта Гризельда, чтоб ей икалось слизнями, снова поднимет нас на ноги, потому что ей в полночь полтергейст мерещится, — сокрушался один из парочки, когда Ньют к ним приблизился, — видит Мерлин, я найду способ сдать её целителям из Мунго!       — Старухе уже сто двенадцать, — флегматично отозвался его собеседник, — ей хочется внимания, вот и атакует все отделы по любому поводу. Вот увидишь, в следующий раз к ней авроров пошлют, потому что её дом осадят инферналы.       — Как этот… как его? Беркли? Бакки?       Ньют замедлил шаг.       — Бёрк. Год назад громкое было дело. Ух!       — И всё равно…       Волшебники удалились за пределы слышимости, а Ньют всё ещё стоял как вкопанный и смотрел им в спины. Наконец, мотнув головой, он продолжил путь к Бюро.       — Ты сегодня рано, — непроизвольно вырвалось у него при виде Каван. Та сидела за столом в мрачном расположении духа и что-то быстро писала.       — Мистеру Теккерею не нравится, что я опаздываю на работу, о чём он мне вчера любезно сообщил, — отозвалась она, не поднимая глаз от записей. — Ты что-то хотел?       Ньют чувствовал себя очень неловко. И это чувство только усилилось, когда он достал коробку лакричных палочек.       — Я хотел извиниться за вчерашнее, — на одном дыхании выпалил он. — Я заметил, что тебе нравятся лакричные палочки и… вот.       Каван отложила перо и, закусив губу, подняла взгляд на Ньюта.       — Ньют, ты очень милый, и твоя забота тоже очень милая, но... — Она замялась. — Давай забудем. Давай решим, что ты никогда не спрашивал, а я ничего не отвечала. Понимаешь?       Ньют неуверенно кивнул, но коробку со сладостями не убрал.       — Давай тогда выпьем чаю за… — Он забегал глазами по сторонам, ища вдохновение. Взгляд натолкнулся на календарь. — За то, что до Рождества осталось чуть больше четырнадцати дней.       Напрягшееся было лицо Каван расслабилось. Она кивнула, разворачиваясь, чтобы сделать чай, пока Ньют распаковывал лакричные палочки.       — Не думала, что скажу это, — произнесла она, расположившись на краешке рабочего стола, — но без Бёрни здесь как-то тихо.       Сидящий рядом Ньют перевёл взгляд на пустой стол, сиротливо стоящий прямо напротив двери. Даже масляную лампу и ту упаковали в коробку и унесли. Будто за этим столом никогда никто не сидел, и он просто стоял в кабинете по чьему-то недосмотру, и скоро ему найдут нового владельца, если вообще не унесут, поставив на освободившееся место новые картотечные шкафы.       — Я тут подумала вчера… Ньют, ты слушаешь?       — Я просто задумался. Продолжай, — улыбнулся он, оборачиваясь к коллеге. Она откашлялась.       — Я думаю, ты прав, Бёрни не убийца. Мне казалось, он вообще болеет, бледный в последнее время ходил.       Ньют внимательно слушал. В его памяти отложилось только то, что в последние две недели до ареста Бёрни утроил усилия по выведению Ньюта из душевного равновесия. Если он болел, это могло получить логическое объяснение. Некоторые звери, когда им плохо, становятся агрессивнее.       — Не похоже на симптомы какой-нибудь магической болезни, — нахмурившись, сказал Ньют. — У него ведь глаза были нормального цвета? — Каван кивнула. — Пятен на коже я не видел. Обычную простуду он бы вылечил за час, зайдя за зельем в аптеку.       В памяти всплыло, что в прошлом месяце Бёрни ненадолго брал больничный.       — Я думаю, это была не обычная болезнь. Я слышала, у магглов есть курительные порошки, снимающие боль и вызывающие эйфорию…       — Опиум.       — Как?       — Опиум, — повторил Ньют. — Магглы запретили его продажу, потому что он вызывает привыкание, а потом и помутнение рассудка.       Надо было признать, версия звучала правдоподобно.       — Ты в этом разбираешься?       — Нет… Не то что бы. Знакомый разбирался.       Каван замолчала, уткнувшись в кружку, которую крепко сжимала в ладонях, поставив на колени.       — Мне не нравился Бёрни, — прерывал Ньют неуютное молчание, — я не хотел бы с ним работать, но я не верю и не смогу поверить, что он убил человека. Не такой он…       — Слишком трусливый и недоумок, — вставила Каван.       — Да, именно, — непроизвольно хохотнул Ньют. — Такие не убивают людей в мирное время. — Он соскочил со стола, задев Каван, отчего та чуть не выплеснула на себя чай.       — Ты куда?! — крикнула она, стоило Ньюту схватить с вешалки пальто.       — В библиотеку! Скажи мистеру Теккерею, что я работаю с Фэрфорд!       Дверь захлопнулась.

***

      «Чудовищное преступление, потрясшее всё магическое сообщество Британии», «неслыханное нарушение Статута Секретности», «министерским стирателям памяти едва удалось замять»… Эти и другие, не менее громкие, заявления сопровождали упоминание имени Бёрни уже третий день. Будь Ньют простым читателем «Ежедневного пророка», он не был бы удивлён. Подобные преступления были редкостью для немногочисленного, в сравнении с маггловским, магического населения Туманного Альбиона, поэтому каждый такой случай широко освещался прессой и становился темой для самых горячих обсуждений.       На столе стояла коробка, куда складывали свежие выпуски, чтобы потом подшить в папку и убрать на полку. Волшебники с колдографий махали руками, всем своим видом призывая купить невероятное и крайне необходимое новое средство от облысения или продукцию фирмы «Волшебные фейерверки» («Драконы! Кельпи! Грифоны! Совершенно безопасно!»). И только один волшебник на первой полосе мрачно смотрел в камеру, сжимая в руках арестантский номер.       Каван оказалась права: выглядел Бёрни очень неважно, будто не спал несколько дней и плохо ел.       Ньют бегло просмотрел оставшиеся листы, но их занимали сообщения о погоде, о рынке мётел и о новых поправках к закону о магическом транспорте. Месяц назад — Ньют помнил, потому что об этом за ужином говорили мама и Тесей — кто-то анонимно опубликовал в «Пророке» статью, где между цитат из Аристотеля и Конфуция ясно читалось «маги должны стоять выше магглов». Скандала не получилось, тираж изъяли, главного редактора попросили в бессрочный отпуск, и всё, казалось бы, затихло. Тесей отказался говорить больше, но и так было понятно, что статьи теперь проходят цензуру.       Ньют вытащил из коробки нужный выпуск. Субботний. «Объявлен список игроков, вошедших в Сборную Великобритании по квиддичу», «Генри Поттер — кандидат в Министры?» и прочее, прочее. Ни одного упоминания фамилии Скамандер.       А Бёрни был уверен, что будет.       — Ньют, — позвал приятный женский голос, — я так и думала, что найду вас здесь!       Это была та целительница из Мунго. Мисс Спенсер, кажется. В лимонной мантии и небрежно накинутом поверх лавандовом пальто. Собранные в пучок светлые волосы растрепались.       — Почему? — настороженно спросил Ньют. Не так-то много людей знало, где он предпочитает отлынивать от работы.       — Тесей говорил, вы здесь всё свободное время проводите.        «Ах, Тесей...»       — С ним что-то случилось?       — Нет, — отрицательно качнула головой целительница. — И я очень рассчитываю, что не случится, поэтому и пришла.       Она вынула из складок мантии небольшой флакон. Хрустальный, обычный, из тех, что полагается привезти с собой в первый же учебный год в Хогвартсе.       — Это лекарство ему необходимо.       — Но разве ему не назначили всё, что нужно? — Ньют разглядывал подозрительный флакон, не протягивая к нему руку. Зелье в нём было почти прозрачным и немного отдавало желтизной. Хотя это могла быть игра света. Значит, не Уидосорос.       — Назначили, — согласилась целительница. — Но это зелье поставит Тесея на ноги в два раза быстрее. Уверена, вы не хотите, чтобы ваш брат слишком долго маялся бездельем.       — Почему вы тогда сами ему его не передадите?       События последних дней, отсутствие даже намёка на какое-то удачное расследование Тесея в газете, ранение… Ньют будто протёр испачканные линзы очков, и теперь мир стал куда чётче, пусть даль всё ещё была размыта. И всё, что он видел, всё, что касалось брата и Бёрни, настораживало.       — Ньют, послушайте, — как преподавательница, уставшая объяснять элементарную формулу вечно отвлекающемуся ученику, вздохнула целительница. — Я знаю, что Тесей легилимент, но не знаю ваш домашний адрес. А я не могу аппарировать в Дорсет и искать вас там, потому что меня ждут пациенты, а лекарство Тесею нужно уже сейчас. Быстрее было найти вас в Лондоне.       — Скажите, что с моим братом. — Ньют сложил руки на груди, смотря на целительницу искоса — не в глаза, а на серебряную серёжку с синим камешком. — Это ведь не просто ранение, его много раз ранили, и он приходил в себя. Я знаю.       Ньют врал. За прошедшие три года он видел брата от силы пять раз. На награждении, потом мельком на трёх собраниях и на пьянке в честь рождения сына у кого-то из общих знакомых. Понятия он не имел, как Тесей справлялся со всем этим, потому что они даже не разговаривали толком. Только письма связывали их, и Ньют теперь честно себе признавался, что это было к лучшему. Потому что если бы Тесей рассказывал больше, если бы не держал дистанцию, Ньют не смог бы так просто и легко просыпаться каждое утро и идти к драконам. Не смог бы без дрожи ловить каждый слух: про Монс, Сомму, очередной обстрел Аргонского леса, зная, что брата послали куда-то в тот же район.       Это было отвратительно. Знать, что так было лучше для обоих. Что, может быть, они только поэтому живы.       Целительница поставила флакон с лекарством на стол, освободив руки. Она не сложила их на груди, закрываясь, как сам Ньют, а держала расслабленными. Взгляд у неё был цепким. Так Тесей смотрел иногда, очень давно, на маленького Ньюта.       — Ньют, вам часто говорят, что вы не похожи на брата?       — Бывает.        Всю его жизнь, на самом деле.       — Не верьте им. Вы очень похожи.       — Вы ошибаетесь.       Дело не только во внешности. Характеры, привычки, повадки. Совсем разные люди.       — Вы оба ужасно упрямы. — Целительница вздернула голову, отчего её и без того растрёпанная причёска рассыпалась по плечам светлыми локонами, чуть вьющимися у концов. — Вы работаете с животными, вы знаете, что первый взгляд обманчив, что можно найти подход к самому агрессивному и неконтактному зверю, даже если это займёт несколько месяцев. А я работаю с людьми и, смею заверить, кое-что понимаю.       — Вы хотите, чтобы я попросил Тесея быть не таким упрямым? — фыркнул Ньют.       Она поправила длинную, падающую на глаза челку, убирая прядь за ухо.       — Я не считаю, что у меня есть особое моральное право учить вас или Тесея жизни, потому что кому, как не вам обоим, знать, куда ведёт вымощенная благими намерениями дорога. Но да, было бы неплохо, если бы вы поговорили. Просто поговорили.       Ньют расправил плечи, глядя теперь прямо в глаза своей собеседнице. Серые, как пронизывающий до костей морской туман. У них было много общего с голубым льдом глаз Тесея.       — Раз вы так хорошо понимаете людей, значит, знаете, что мы с братом не умеем просто разговаривать, — довольно резко сказал Ньют.       — Знаю. — На лице женщины не дрогнул ни единый мускул. — А вы накричите друг на друга. Подеритесь, разбейте друг другу носы, я потом залечу, не в первый раз. Разнесите какой-нибудь заброшенный маяк.       — Вы думаете, сразу станет легче? — хмыкнул Ньют, сомневающийся в действенности подобных методов, но признающий, что целительница права. Это может тянуться очень долго. Они с братом будут жить, пересекаясь за семейными обедами, здороваясь в коридорах Министерства. Однажды Тесей женится — и, конечно же, Ньют произнесёт на свадьбе пару традиционных тостов, даже не глядя на брата. Может, станет крёстным… Но Ньют не хотел. Не хотел, чтобы его семья и дальше оставалась тремя фортами-союзниками, а не единой крепостью.       — Прямо сразу — конечно же, нет, — мягко ответила целительница. — Но вы ведь всё равно можете попробовать. А сейчас прошу меня извинить, меня ждут пациенты.       Она развернулась, поправляя съехавшее с плеч пальто.       — Как вас зовут? — окликнул её Ньют. И когда она обернулась, добавил: — Должен же я знать, к кому обращаться, чтобы вправить нос.       — Сибилл, — улыбнулась целительница. — Сибилл Спенсер. Не хворайте, Ньют.       Сунув ладони в карманы лавандового пальто, она быстро спустилась по лестнице, чуть не столкнувшись с хмурым библиотекарем, извинилась и исчезла из виду.       Ньют схватил оставленный флакон с лекарством, пряча в ладони за спиной. Незачем будоражить любопытство старого библиотекаря.       — Нашли что искали, мистер Скамандер? — прохрипел библиотекарь. В руках у него была охапка тубусов, в которых хранили старые свитки.       — Да, спасибо за помощь.       — Я тут ещё нашёл несколько текстов, которые могут вас заинтересовать…       — Спасибо большое, — Ньют снял со спинки стула пальто, незаметно перекладывая флакончик в карман, — но я лучше завтра посмотрю. Мне надо спешить на работу. До свидания!       Библиотекарь покачал головой, когда Ньют пронёсся мимо. Конечно, ноги несли его совсем не в подземелье Министерства, не в маленький, без окон, кабинет Бюро переселения домовиков. Флакон, что он сжимал в кармане, придавал сил. Впервые за последние несколько дней Ньют не чувствовал тяжести воздуха, а морось и туман не казались такими уж отвратительными.       — Ньют!       Он почти налетел на волшебника, успев затормозить в последний момент.       — Какая удачная встреча!       — Здравствуйте, мистер Селвин, — вежливо кивнул Ньют, пытаясь обойти аврора. Тот, однако, очень ловко и непринужденно преградил ему дорогу.       — Не хотите ли составить мне компанию за чашкой чая?       — Извините, я очень спешу, — буркнул Ньют, напрягшись. Ему хотелось поскорее добраться до дома. До брата.       — Я хотел поговорить о Тесее, — произнёс волшебную фразу Селвин. Ньют тотчас навострил уши и прекратил искать глазами способы половчее обойти высокого аврора.       — Хорошо.       Вдруг это что-то важное? Вдруг это касалось ранения брата? Не стоит от такого отмахиваться.       — Я очень рад. — Селвин чуть отошёл, как бы пропуская Ньюта вперёд. Так авроры ненавязчиво сопровождают свидетелей. — Я полагаю, «Кошка» вам нравится больше «Котла»? Уютное местечко, как раз для молодёжи.       Ньют перестал рассматривать брусчатку под ногами и поднял взгляд на неожиданного собеседника. Несмотря на длинные седые волосы, Селвина нельзя было назвать старым. Глаза у него были ярко-карими, молодыми.       Они вошли в кафе, заняли свободные места.       — Амариллис, будь добра, дарджилинг. На две персоны.       Девушка в белом переднике кивнула и бойко удалилась к другому столику. Посетителей было довольно много, они переговаривались, создавая впечатление оживленного улья.       Они заняли столик под пейзажем с ивами. Только кошка в этот раз не разгуливала по веткам. Оглядевшись, Ньют заметил её, прыгающую среди одуванчиков на родном полотне.       Аврор молчал и не сводил с Ньюта взгляда, от которого внутри постепенно холодело, пока на белую скатерть не опустился поднос. Чай и большая кружка какао. Амариллис заговорщически подмигнула Ньюту.       Селвин пригубил чай, прикрыв глаза, наслаждаясь вкусом. Голос его, который Ньют уже и не чаял услышать, будто чарами оградил их столик от всех посторонних звуков:       — Да, уютное место. Я, конечно, из ностальгических чувств отдаю предпочтение «Дырявому котлу». Помню, мы с вашим отцом отмечали там каждый сданный экзамен, первое успешное дело…       — Вы знали отца? — Ньют внимал с жадностью. Конечно, аврор был знаком с ним. Они ровесники, наверняка. Вместе учились, вместе работали. Столько всего нового теперь удастся узнать…       — Конечно. — Селвин прикрыл глаза, вспоминая. — Старина Гектор. Смелый, как грифон и гордый, как гиппогриф. Безрассудный, как все мы в молодости, презирающий правила.       Ньют невольно улыбнулся. В тех же словах отца описывала мама, только глаза её при этом сразу темнели. Ньют был слишком мал, когда отца не стало, и всё, что ему осталось — колдографии и чужие рассказы.       — Сложно было найти более въедливого аврора, чем ваш отец, Ньют. Если он нападал на след преступника, то шёл до победного конца.       Против воли заалели щеки. Это было приятно. Знать, что отец был героем. Немного тяжело, конечно. Потому что отец так и не увидел, как ловко Ньют управился с первым своим гиппогрифом; не пожелал удачи в первом учебном году, помахав рукой с перрона Кингс-Кросс. И уже не примет в дар экземпляр книги, которую Ньют обязательно напишет.       — Тесей пошёл в Гектора. Одно лицо, один характер, разве что кажется спокойнее. — Селвин обратил внимание на чай. Ньют же всё помешивал сахар в какао, вовсе о нём позабыв. — А вот презрения к правилам в нём ещё больше. И напарница у него под стать была. Безрассудная, дерзкая, но большого ума. Дороти Брукс…       Ньют моргнул, словно очнулся ото сна. Он уже видел это имя. В старой французской газете под групповым снимком.       — Мистер Селвин, — холодно прервал его монолог Ньют, — вы ведь мне всё это рассказываете — про отца, про Тесея, — потому что чего-то хотите от меня.       Ньют был честен с собой: он далеко не так хорошо понимал людей, как зверей. Ему тяжело было разобраться во всех тех ритуалах, которые ежедневно совершали его соотечественники. Но «тяжело» не значит «невозможно». Он чувствовал ложь, он распознавал разные уловки, к которым прибегают люди, когда им что-то нужно. Потому что Тесей так делал, а за ним Ньют наблюдал всю свою жизнь.       — Давайте говорить честно. — Ньюту было неприятно. Его любовь к отцу, которого он едва помнил, его любовь к брату попытались использовать. — Чего вы хотите?       Селвин некоторое время молчал, пристально разглядывая Ньюта. Карие глаза его смеялись.       — Вы тоже очень похожи на Гектора, — спокойно ответил он, будто не заметив, что его маленькая хитрость раскрыта. — Любите прямоту.       — Так давайте прямо и поговорим.       Селвин вдруг улыбнулся. На мгновение, но неподдельная искренность проскользнула в этой улыбке.       — Мне нравится ваш настрой. И я надеюсь, что ко встрече с Тесеем он сохранится. Потому что мне очень важно донести до сына моего близкого друга одну мысль.       Ньют молчал и слушал. Селвин отпил чай.       — Передайте Тесею, чтобы поправлялся скорее. И что отец бы им гордился.       — Всего лишь?.. — не смог сдержать удивления Ньют. Он-то думал, что такое вступление предваряло поручение министерской важности.       — А вы думали, — хохотнул аврор, — я через вас ему расследование подкину, чтобы без дела не скучал?       Ньют смущённо покраснел.       — Пока целители не признают его здоровым, пусть расслабится. — Селвин одним глотком допил чай и засобирался.       — Мистер Селвин! — окликнул аврора Ньют на улице. Тот обернулся, чуть наклонив голову в немом вопросе. — Не расскажете, как продвигается дело Бёрни?       — А вот до умения Гектора вытягивать информацию вам ещё очень и очень далеко, Ньют. Не расскажу.       Закусив губу, Ньют проводил Селвина взглядом.