Откровение

— …Слушай, ну сделай что-нибудь, ты же у нас тут, как бы, медик, — тихо произнес знакомый голос. Я очнулся, но открыть глаза просто не было сил. Оставалось только лежать и слушать. Диалог тем временем продолжался. — Вообще-то я робомедик, да и то, только учусь, — шепотом возразил второй голос. Я все-таки нашел в себе силы открыть глаза и приподняться на локтях. Что-то мне подсказывало, что все было совсем плохо. Голова кружилась и болела, перед глазами блуждали расплывчатые образы, и я со стоном вновь упал на подушку. Если честно признаться, дело не ограничилось одной больной головой. Ощутимо побаливал нос, саднила челюсть и жутко ныл правый бок, так что если бы мне сказали, что у меня что-то сломано, я бы даже не удивился. Ко мне тут же кто-то подошел, и первый голос спросил: — Ну ты хотя бы примерно скажи, что с ним? — в этом голосе мне все-так удалось различить Оптимуса. Меня удивило то, как обеспокоенно он звучал, и, если бы я мог усмехнуться, я бы сделал это. Неужели он переживает за меня? Странно, а еще совсем недавно он выглядел так, будто хотел прикончить меня собственными руками. Второй голос раздраженно ответил: — Да что, что, нос у него сломан, одного ребра не досчитается, вот что, — Рэтчет. Его учительские интонации можно узнать где угодно. — Надо бы его в больницу. — Не надо меня… — я резко открыл глаза и сел, но тут же скрючился от боли в боку. Оптимус присел рядом на край дивана и аккуратно уложил меня обратно. — Вы на него посмотрите. А что если ты у нас тут загнешься, м? Что нам с тобой делать? — спросил Рэтчет, скрестив руки на груди и сурово на меня посмотрев. — Я что, заставлял со мной нянчиться? — съязвил я. — Могли бы бросить меня там, где подобрали, я бы не обиделся. — Надо было так и сделать. Но, к сожалению, совесть не позволяет бросить человека в беде. Не сравнивай нас с вами. — ответил Рэтчет, ероша свои соломенного цвета волосы. Я скривился и окинул его презрительным взглядом, но ответить ничего не смог. Да и не хотелось. Повисло неловкое молчание. Мы с блондином сверлили друг друга недружелюбными взглядами, а Оптимус закатил глаза, покачав головой. — Ты как хоть себя чувствуешь? — спросил он, тепло улыбнувшись. Я почему-то покраснел и, отвернувшись, проворчал: — Замечательно, лучше не бывает, — он как-то странно ухмыльнулся и взъерошил волосы на затылке. Я взглянул на него и неожиданно мне захотелось прикоснуться к нему. Ведь он так близко. Мне просто нужно протянуть руку. Я вцепился пальцами в обивку дивана и закусил губу, чтобы сдержать себя. — Что такое? Что-то болит? — обеспокоенно спросил Оптимус, наклоняясь чуть вперед. Я сглотнул и кивнул. Рэтчет покачал головой: — Говорил же. Ну теперь терпи, раз уж в больницу не хочешь, — он подошел ближе и внезапно задрал мою футболку. Я сначала ошарашенно наблюдал, как он шарит рукой у меня под футболкой, но, когда он ткнул пальцем в больное место, я зашипел и возмутился: — Э, ты чего творишь?! — он остановился и посмотрел на меня, а затем, усмехнувшись, продолжил прерванное занятие. — Да нужен ты мне, чтоб тебя домогаться, — я все так же возмущенно наблюдал, как он аккуратно ощупывает мой живот, и изредка шипел от боли. — Ну все ясно, — после небольшого обследования заявил Рэтчет. — Как я и говорил, по ходу сломано одно ребро, а так серьезных повреждений нет, — сообщил он, обратившись к Оптимусу, а затем спросил, повернувшись ко мне: — И кто тебя так? — я на секунду задумался, глядя в его хмурое лицо: стоит говорить или нет? Но я тут же пришел к выводу, что это не имеет смысла, и поэтому грубо ответил: — Не вашего ума дело, — парни переглянулись и дружно пожали плечами. — Не очень-то и хотелось, — хмыкнув, сказал Рэтчет и посмотрел на наручные часы. — Да блин, где Би носит? Может, случилось чего, а? — Оптимус рассмеялся, глядя на то, как светловолосый, обычно спокойный и невозмутимый, принялся нарезать круги по комнате. — Успокойся ты, пацану всего лишь пятнадцать, у него переходный возраст. Засмотрелся на какую-нибудь, — Оптимус изобразил пышные женские формы, — и все, пропал, — он тут же закрылся руками от прилетевшей в него подушки и расхохотался. — Извращенец хренов, — буркнул Рэтчет и отвернулся, а Оптимус продолжал тихонько хихикать. Мне было странно наблюдать эту неизвестную сторону жизни «Автоботов», ведь я всегда считал их занудами и думал, что подобный юмор им незнаком. А они, оказывается, неплохие ребята. «Так, стоп, мне уже моя печень не нужна, да?» — подумал я, тряхнув головой. Если Мегатрон узнает, что я был в доме кого-то из «Автоботов», меня ждет верная смерть. Либо что-то похуже. У него очень извращенные методы издевательств, после многих из таких я предпочел бы смерть. Неожиданно я почувствовал, как что-то теплое коснулось моей руки. Подняв глаза, я увидел ласково улыбающегося Оптимуса. Он слегка склонил голову на бок и спросил: — Эй, тебе опять поплохело? Ты бледный, — я растерянно посмотрел сначала на его руку, лежащую поверх моей, а затем ему в глаза. Румянец медленно, но верно заливал мои щеки, но я не мог оторвать от него взгляда, ровно так же, как и сказать хоть слово. Тишину, повисшую между нами, нарушил нетерпеливый кашель Рэтчета: — Я, конечно, все понимаю, у вас тут шуры-муры и все такое, но я-то еще здесь. Можно не миловаться при мне? — мы с Оптимусом вздрогнули и, покраснев, отодвинулись от друг друга. Я нехотя убрал свою руку и принялся старательно делать вид, что меня жутко интересует несуществующая точка на потолке. — Между нами ничего нет, ты о чем? — удивленно спросил Оптимус, забравшись с ногами на диван и обняв колени. — Ой, да ладно, не буду я спорить, вы же все равно отпираться станете, — отмахнулся от него светловолосый, — Скажу лишь одно: мне отсюда виднее. — он усмехнулся и вышел из комнаты, но тут же вернулся обратно и не один: за спиной у него маячил какой-то светловолосый пацан лет двенадцати с черной прядью в светлой челке и в полосатой черно-желтой толстовке. — Тебя, блин, только за смертью посылать, Би, — ворчал Рэтчет, раскладывая на столе какие-то лекарства и бинты. Парень что-то резво настрочил на своем телефоне и показал это блондину. Тот прочитал и тут же возмутился, уперев руки в бока: — Не груби мне! — мальчишка состроил грустную моську, и лицо Рэтчета смягчилось. — Ладно, но чтобы больше такого не было, понял? — пацан радостно кивнул и, чмокнув блондина в щеку, умчался в неизвестном направлении, оставляя Рэтчета в культурном шоке. — Би! — мы с Оптимусом тихо захихикали, наблюдая как светловолосый кричит ему в след какие-то угрозы. — А этот мальчишка всегда такой? — шепотом спросил я. Оптимус улыбнулся: — Он шалит иногда, но Рэтчет его любит, даром что злится, — в парня тут же прилетел мешочек со льдом, который тот удачно поймал. — Лови, Ромео хренов, а то небось сдохнет твоя Джульетта, — Оптимус рассмеялся, взъерошив волосы на затылке, и аккуратно приложил лед к моей челюсти. Честно, я был ошарашен такой заботой, но ничего против не имел. Но наслаждаться ей мне пришлось недолго. Рэтчет тут же поднял меня, что далось мне с большим трудом, и, крепко-накрепко перетянув грудь бинтом, отправил спать, накормив при этом снотворным. Видимо, оно было довольно сильным, потому что сон уже через пару минут принял меня в свои глубокие мягкие объятия. *** Когда я проснулся, за окном уже был вечер. В комнате было темно, только с улицы лился тусклый фонарный свет. Я с трудом встал и огляделся по сторонам. В кресле рядом спал Рэтчет, тут же на полу спал Би, положив голову ему на колени. Я посмотрел на их сплетенные пальцы и усмехнулся. Влюбленные голубки, значит. Я вышел в коридор и посмотрел на черный выход. На заднем дворе горел свет, он ровными квадратами ложился через небольшое окошко в двери на кафельный пол кухни, которая ничем не была отделена от остальной квартиры. Я на цыпочках подошел к двери и заглянул в окошко. Через мутное стекло я увидел знакомую красную макушку, что меня очень удивило. Что он тут делает? Я вышел на задний двор и присел рядом с Оптимусом. — Ты уже проснулся? — казалось он ничуть не удивлен. Я кивнул и, подтянув колени к груди, положил на них подбородок. — Как ты себя чувствуешь? — его голос звучал немного сонно или по крайней мере мне так казалось. — Нормально, — ответил я, искоса разглядывая его лицо. В мутно-желтом свете он выглядел каким-то устало-больным, но это отнюдь не делало его уродливым. Он нисколько не потерял своей красоты, это скорее придавало ему какую-то ауру таинственности, мистики. Я слегка рассмеялся собственным мыслям. Оптимус удивленно на меня посмотрел, но, усмехнувшись, промолчал. — А ты почему не спишь? — Я как раз собирался, — зевнув, ответил он и посмотрел на меня. С секунду мы смотрели друг другу в глаза, но я не выдержал и отвел взгляд. — Знаешь, а мне даже жаль, что я тебе не нравлюсь, — отвернувшись, сказал он. Я вскинул на него удивленный взгляд, и он улыбнулся. — Из нас получилась бы неплохая пара. — Ты же шутишь? — дрожащим от волнения голосом спросил я. Черт, как у него это получается? В мгновения ока он делает из меня наивную школьницу. Я даже устаю краснеть иногда. — Нет, — он отрицательно покачал головой. И тут же протянул руку, дотрагиваясь до синяка на моем лице. — Они же тебя за это, да? За тот поцелуй? — Как ты… — мне казалось, что я сейчас расплавлюсь. Он, похоже, совсем не собирался убирать руку и также продолжал поглаживать лиловое пятно на моей скуле, а мысли в моей голове медленно начинали спотыкаться одна за другую. «Не убирай, не убирай руку…» — я мысленно умолял его, а сам сидел как ни в чем не бывало, словно так и должно быть. — Я же не дурак, — ласково прошептал он и наклонился ближе. Я почувствовал его горячее дыхание на своей щеке и взглотнул. — Никто же не увидит, да? .. — он аккуратно поцеловал меня в уголок губ и мне захотелось заплакать от того, что он так долго тянет. Но он словно прочитал мои мысли и дотронулся моих губ своими, стараясь не причинять лишней боли. Но как только он это сделал, мне словно сорвало крышу. Я подался вперед, впиваясь в его губы, смакуя и пробуя на вкус каждое новое ощущение, возникающее у меня в этот момент. Он позволил мне проскользнуть языком в его рот, и я неторопливо стал изучать эту теплую влажную глубину. Оптимус аккуратно обнял меня за талию, а я закинул свои руки ему на шею и притянул ближе к себе. В тот вечер мне казалось, что мы абсолютно потеряли голову. Но это было приятно, почувствовать себя хотя бы на миг на седьмом небе. Ведь никогда не знаешь, что ждет тебя завтра. И в тот вечер я жил этим мгновением, я им дышал. И мне было этого более чем достаточно.