Откровение

Начались рождественские каникулы. Одновременно с нашими прогулками. Я был рад как ребенок. Честно, счастья большего, чем это, в своей жизни я не испытывал. Мы часами болтали о всякой ерунде, и с Оптимусом я чувствовал себя спокойно и умиротворенно. Одна только мысль не отпускала мою голову: зачем ему все это? Зачем ему надо было гулять со мной? Черт, этот мир сходит с ума вместе со мной. С одной стороны я рад, что мне выпадает шанс проводить с ним столько времени, но с другой мой здравый смысл отторгает такое поведение. В чем подвох, собственно? У меня такое ощущение, что меня искусно обманывают. И да, я идиот, раз не могу просто расслабиться и наслаждаться этой жизнью. Я сидел, закрыв глаза, и языком ловил снежинки. Было тихо, только спокойное дыхание Оптимуса слышалось над ухом. И это раздражало. Я открыл глаза и посмотрел на него. — Ты не мог бы не пыхтеть над ухом? — он удивленно посмотрел на меня. — А я что? А я ничего. А ты медитируешь, что ли? — он усмехнулся. — Конечно, а как же, — я гордо вздернул нос. — Ловлю космическую энергию. Посылаю сигналы НЛО, — для пущей убедительности я помахал руками, изображая щупальца. — Я всегда знал, что ты инопланетянин, — Оптимус хмыкнул, носком ботинка рисуя неведомые узоры на снегу. Я закатил глаза. — Знаешь, иногда тебе какой-то бред в голову приходит. — Иногда? Откуда ты знаешь? Иногда меня посещают очень умные мысли, — я скептически изогнул бровь, а затем расхохотался. — Ты и умные мысли — несовместимые вещи, — он как-то мечтательно улыбался все то время, что я высмеивал его умственные способности. Я думал, что он разозлится или обидится, но ничего такого не случилось. В конце концов, это же он, Оптимус Прайм. И почему-то это заставляет меня идиотски улыбаться. — Может пойдем прогуляемся? Я уже зад отморозил, — Оптимус поднялся, стряхивая с брюк снег. Я кивнул. У меня уже замерзли ладони и нос. Я зябко поежился, закутываясь в шарф. — У тебя пальцы красные, — сказал Оптимус, накинув капюшон. — А у тебя уши, — я рассмеялся, складывая ладони и поднося их ко рту. Он подошел ко мне и сжал мои пальцы в своих. — Я помогу, — он наклонился, обдавая мои бледные, почти белые пальцы, своим дыханием. Я покраснел, несмотря на жгучий мороз, но руки не отнял. Это было приятно. Он почти касался губами фаланг, будто целуя их. Когда ко мне вернулась чувствительность, я убрал руки. — Достаточно, — Оптимус улыбнулся и достал из кармана варежки, синие такие, с красным рисунком, как в детстве, и протянул мне. — Возьми. — Нет уж, — я отвернулся, потирая замерзшие запястья, — спасибо, но я откажусь. Я не надену эту безвкусицу. — О, Господи, — Оптимус запрокинул голову, а затем вновь посмотрел на меня. — У тебя отваливаются пальцы, а ты выпендриваешься, — я возмущенно посмотрел на него и вырвал из его рук варежки. — Ладно, ладно, — я недовольно их напялил. — Теперь ты доволен? — я сунул свои ладони в его варежках ему в лицо. Он довольно ухмыльнулся. — Доволен. Ты в тепле, и это главное, — я растеряно посмотрел в его глаза, а он взял меня за руку и повел за собой. — Пошли, а то замерзнем. — Я вновь покраснел до кончиков ушей, но лишь крепче сжал его ладонь. Мне нравилась такая забота. И то, что я получаю ее от человека, которого люблю. Знаете, это так приятно, когда кто-то о тебе заботится, и этот кто-то не мама, и не другой родной человек. Этому кому-то не безразлично во сколько ты лег спать или вышел ли ты из дома без шапки. Не значит ли это, что этот человек тебя любит? — Знаешь… — робко начал я. — Мм? — спросил Оптимус, по-прежнему не отпуская мою руку. Сейчас он был похож на довольного кота. — Это странно. — Что? — Что мы с тобой вместе, — я опустил глаза. — Что ты держишь меня за руку. Что мы целовались. Что мы вообще вместе, — он посмотрел на меня. — Не в том смысле, — оправдался я. Парень хмыкнул, отворачиваясь. — А что такого? Тебе не нравится? — Ну, я не знаю, — честно признался я. — Мы же раньше ненавидели друг друга. Ну ладно, я тебя ненавидел, — поправился я под пристальным взглядом синих глаз. — Все же это… — Стой, — Оптимус остановился. — Потом поговорим, смотри, — он кивнул вперед. Я проследил за его взглядом и удивленно охнул. — Мы влипли, — констатировал я, смотря на шайку «Десептиконов» во главе с Мегатроном. Они расположились в глубине парка вокруг фонтана. Кто-то сидел на лавках, кто-то на самом фонтане, а Мегатрон с Брейкдауном и Саундвейвом стояли вместе, о чем-то оживленно разговаривая. — Ну, обойти их не получится, так что идем, — сказал Оптимус и уверенно шагнул вперед, отпуская мою руку. Я было хотел его остановить, но решив, что он все равно не послушает, вздохнул и пошел за ним, на ходу стягивая варежки и засовывая их в карман. Чтоб не спалить контору. — Какая встреча, однако! — воскликнул парень, привлекая к себе внимание «Десептиконов». На нас уставилось несколько десятков глаз. Мне показалось, они были несколько удивленны, но я ошибся. — Гуляете, голубки? — хмыкнул Мегатрон, заметив меня за спиной Прайма. — Я же говорил, говорил! — Саундвейв ткнул в нас пальцем, обращаясь к лидеру. — А ты мне не верил! Они же того, вместе! — Оптимус смерил меня взглядом, и на его лице отразилось презрение. — О чем вы? Да мы с ним и близко не стояли, — он высокомерно отвернулся. И опять старая песня. Господи, да я Мегатрону в лицо готов заявить, что люблю Оптимуса, лишь бы это прекратилось. Сколько мне еще таскать эту маску великомученика, скажи мне, о, Всемогущий! Неужто я до конца жизни буду бегать от этого? В конце концов, я понял, что это просто уловка Оптимуса, и решил подыграть ему. — Вот именно, — на моем лице появилась усмешка. — А ты, — я обратился к красноглазому, — Сейчас получишь, тварь. — Ой, я тебя так испугался, не поверишь, — в его голосе сквозила ирония. — Ах ты… — я подтянул рукава куртки, приближаясь к нему. Он сделал шаг назад, поскальзываясь, падая и сдирая ладони о ледяную корку. Рывком я поднял его на ноги, схватившись за грудки. Удар в живот коленом — и он согнулся пополам, повиснув на моих руках. Честно, я не намерен был сегодня драться, но Саундвейв меня окончательно выбесил. Я повернулся к Мегатрону, чтобы удостовериться, что он мне не помешает. Но он был сейчас слишком занят Оптимусом, чтобы обращать на нас внимание. Тем оно и лучше. Парень тем временем оклемался и пытался вырваться, но получалось у него слабо. Он никогда не участвовал в драках, всегда был безмолвным наблюдателем, тем, кто расставляет фигурки на шахматной доске. В этом он, конечно, был похож на меня, но я, в отличие от него, никогда не брезговал выйти на поле и снести пару голов. Несмотря на мое телосложение, я всегда был опасным противником, ловким и вертким, способным нанести удар исподтишка. Поэтому он был мне не соперником. — Ну что, Ваше последнее слово, принцесса? — ядовито спросил я, заглядывая в его глаза. Он тяжело дышал, а затем, рыкнув, хорошо поставленным ударом в лицо сбил меня с ног. Вот этого я не ожидал. Парень соскочил, наваливаясь сверху, пока я пытался унять радужных птичек перед глазами, и принялся молотить меня кулаками по лицу. В какой-то момент я отключился, перестав соображать, но злоба накатила снова, вынося мне мозг. Я вскрикнул и вцепился в его шею, перекатываясь. Я оказался сверху, сжимая коленями его бедра. Размахнувшись, я локтем дал ему в грудную клетку. Он распахнул глаза и повернул голову, сплевывая кровь на землю. Судя по моим ощущениям и его окровавленным губам, я попал куда нужно. Пока я выбивал из него дурь, за спиной слышались голоса Мегатрона и Оптимуса. Другие же «десептиконы» лишь молча наблюдали за их словесной перепалкой. — Ну что, опять натравишь на меня своих псов? — спросил Оптимус, смотря на Мегатрона в упор. — Знаешь, я уже устал мять кишки твоим прихвостням. Или я тебя не достоин? — на секунду я замер от этих слов. Оптимус, это слишком интимная фраза, чтобы говорить ее кому попало, кроме меня. Я посмотрел на Мегатрона. Тот спокойно докурил сигарету и отбросил окурок в сторону, разминая кулаки. — Тебе не терпится получить в табло, а, Прайм? — впервые я видел его таким злым. Он стиснул зубы, с немой злобой вглядываясь в лицо Оптимуса. — Нет. Просто меня бесит, что всю черную работу за тебя должен делать кто-то другой. А, ну да, я же забыл, ты же у нас король, — парень театрально всплеснул руками. — Корону бумажную поправь, сползла малость! — Ублюдок! — секунда — и лидеры двух группировок уже барахтались в снегу. Они избивали друг друга зло и рьяно, как два пса, готовые перегрызть друг другу глотки. Я совершенно забыл о Саундвейве, да и ему уже было плевать. Его лицо буквально текло кровью. Разбитая губа, кровоподтеки, заплывший глаз — я мог бы чувствовать себя чуть ли не создателем шедевра. Но теперь все мое внимание было приковано к парням, валявшимся в сугробе. Сначала я смотрел спокойно, даже болел за Оптимуса, но потом дело начало принимать скверный оборот, и я понял, что разбитыми носами они не обойдутся. — Да растащите их кто-нибудь! — крикнул я, вставая с Саундвейва. На меня посмотрели как на безумного. Я понял, что помощи от этих не дождешься, поэтому сам решил рискнуть. Ну, как рискнуть, выбора у меня не было. Я подскочил к парням и, схватив Мегатрона за куртку, пытался оттащить его от Оптимуса. Но меня стряхнули легко, как шаловливого кота. Еще бы, по габаритам он был раза в три больше меня. Я грохнулся на землю, и Мегатрон прикрикнул на меня: — Не влезай, не то получишь! — ох ты ж Господи, какая забота. На себя мне было плевать, как и на него, я просто не мог смотреть на лицо Оптимуса, которое по цвету скоро приблизится к лицу Саундвейва. Да и сам Мегатрон был не лучше. Взъерошенный, тяжело дышащий с оторванным рукавом. Шарф болтался на шее в качестве удавки, перекрученный в три раза. Мне надо было прибегнуть к какой-то хитрости, чтобы разнять их. — Послушай, он тебя попросту провоцирует! Что ты как малолетка сопливая ведешься? — я хмыкнул, увидев растерянное выражение на том месте, где по определению раньше было лицо сереброволосого. — Собираемся и уходим, нечего с грязью возиться. — Я поднялся, отряхиваясь и самодовольно отворачиваясь. Мегатрон выдохнул и обернулся на Оптимуса. Они ненавидели друг друга где-то с минуту, а потом Мегатрон сказал, поправляя куртку: — Ладно, черт с ним, — с выражением великого достоинства он стер кровь с носа и повернулся ко мне: — Ты идешь? — Нет, — я отрицательно покачал головой, — мне в другую сторону. — Мегатрон пожал плечами, как бы говоря «как хочешь» и ушел, забрав свою свиту и кучу мяса, ту, что раньше была Саундвейвом. Когда вся компания скрылась из нашего поля зрения, я подскочил к Оптимусу: — Ты как? — он улыбнулся, вытирая кровь шарфом. — Больно? — я аккуратно прикоснулся к лиловому пятну под его глазом. Наверное, у меня было такое жалкое выражение на лице, что он издал тихий смешок. — Спасибо, если бы не ты, он бы меня уделал, — Оптимус рассмеялся, но тут же зашипел — разбитая губа дала о себе знать. — Не неси чушь, Мегатрон тебе даже в подметки не годится, — я сам удивился, как мог такое сказать. Парень усмехнулся и скривил губы. — Черт, больно, — он посмотрел на меня. — Может снег приложить? — А тебе было мало? — я нахмурился, помогая ему встать. — Он же тебя мордой в сугроб засунул. Помогло? Легче стало? — я почувствовал, как внутри вскипает злость и досада. Если бы я не «развлекался» там с Саундвейвом, то, может быть, смог бы помешать этой драке. Оптимус, будто прочитав мои мысли, положил руку мне на плечо и улыбнулся: — Все в порядке, и похуже бывало. Не беспокойся, женушка, — промурлыкал он мне на ухо, обнимая за плечи. Я обиженно поджал губы, бормоча что-то себе под нос. — Не липни ко мне, кто-нибудь увидит, — я с трудом выпутался из его объятий. Глупая отмазка, мне нравилось это, но я не хотел, чтобы он видел, как я краснею. Все-таки надо хоть немного соблюдать имидж. — Ну, и что мне теперь с тобой делать? — я усмехнулся. — Любить и обожать меня надо, — он прыснул, а я фыркнул. — Из оперы «сам пошутил — сам посмеялся», да? — Оптимус кивнул. — Ладно, пошли ко мне, «любить и обожать» тебя будем. — Я схватил его за шарф, а он счастливо улыбнулся, покорно шагая за мной. А еще скажите, что мы не идеальная пара.