«Почему ты впустила зло? Как ты позволила ему овладеть тобой?»
Серые глаза молодой девушки распахиваются и тут же зрачок расширяется от страха, а по смуглой коже проходит холодок. Она медленно осматривается по сторонам, чувствуя всё сильнее подходящую панику. Семь врат, убывающих вверх по широкой каменной лестнице, расположенной перед темноволосой в тусклом свете слегка затуманенной атмосферы, пугают её. Она сглатывает образовавшийся комок в горле, но всё же решается подойти к самым ближайшим вратам, уже касаясь холодной металлической поверхности. — Ты не заслужила войти в них, — слышится голос, и девушка слабо вскрикивает от испуга. Она медленно оборачивается, замечая двух высоких мужчин, полностью закутанных в тёмно-серые мантии, лишь лица, кисти рук и ступни оголены. Мантия одного из них спадает с головы, падая на шею, тем самым оголяя голову полностью. Сильные рубцы от шрамов по всей шее, словно выполненные в чёткий определённый рисунок, скрываются под одеждой. Оскал губ, окружённый густой чёрной щетиной, заставляет девушку сглотнуть. Пара холодных и пустых голубых глаз словно впилась в её душу, когда мантия второго мужчины также спадывает, и тёмно-карие, скорее демонические чёрные глаза также впиваются в неё, словно забирая последние нотки жизни, наслаждаясь её страхом. Ливия в панике старается отодвинуться как можно дальше от них, прижимаясь спиной к ледяной каменной стене. Она снова тянет руку к вратам, надеясь, что за ними сможет спрятаться, на что мужчины усмехаются. Когда они оба делают шаг ей навстречу, она зажмуривает глаза, лишь бы не встретиться с ними взглядом, а когда резко открывает их, то бежит вверх по лестнице, падая через каждую ступеньку, сбивая гладкие колени в кровь. — Неужели ты думала, что можешь избавиться от нас? — крепкие мужские ладони берут её под руки, открывая одни из врат, кидая, не церемонясь, внутрь, словно проделывая то же множество раз до этого. Языков пламени не было, была лишь тропа, скорее напоминающая лаву, покрытую абсолютно чёрным грунтом. Боясь сделать неверный шаг, девушка аккуратно поднялась с земли. Голая кожа рук, соприкоснувшаяся с землёй, обрела красный оттенок, но не жгла настолько сильно, как это бы могло быть в Ином Мире. Впервые она чувствует, как слёзы скатываются по её щекам, падая на землю и тут же испаряясь в воздухе вместе с еле заметным столбиком пара. Двое мужчин, что всё ещё находились возле врат, были напряжены, а когда один из них кивнул другому в сторону сероглазой головой, двинувшись на девушку, та и вовсе принялась бежать сломя голову, время от времени падая как по сценарию. Очередной раз споткнувшись о невидимую, словно подстроенную, преграду, она тяжело выдохнула, обернувшись назад, заметив, что никого вокруг не было. Совершенно. Врат, через которые она оказалась здесь, не было видно на горизонте, хоть и девушка не скрылась слишком далеко. Атмосфера медленно наполнялась едким чёрным дымом, режущим глаза. Голая земля обрела более красный оттенок. С каждым шагом дым, казалось, заполнял всё вокруг. Вот когда появились первые языки пламени на её пути, часто представляемые окружающими. Земля под ногами уже горела, став полностью ярко-красной слегка бурля, жар достигал такой температуры, что босым ногам, ещё недавно испытывающим холод от каменной поверхности лестницы, было невыносимо находиться на земле. Тропа перестала быть её единственным верным спасением, но сойди с неё, она с лёгкостью могла бы упасть в бурлящий «котёл», окружающий её до самого горизонта. Неизвестный ветер, взявшийся только в эту самую секунду, словно обвивает девушку, могучими руками толкая её в кипящий безразмерный «котёл», неожиданно ставший достаточно глубоким, чтобы Ливия начала тонуть. Страх сильнее одолевает её, и она берёт последние глотки задымлённого воздуха, когда силы ветра колышат волны, с головой поглощая её, не давая шанса на спасение. В этот самый миг боль в теле уходит на второй план, ведь жидкость проникает внутрь девушки, искореняя всё живое, поселяясь внутри неё. Но, скорее, к несчастью Ливии, земли, тысячи лет создаваемые Им, выбрасывают её на полностью испепелённую белую поверхность, в атмосфере которой летают испепелённые светлые клочки, и в далеке она видит ту самую алую лаву, которая словно надвигается на неё стеной. Ожоги по всему телу сковывают её движения, но она продолжает бежать, пока тропа плавно становится левее, постепенно чёрный дым и пламя исчезают, как и испепелённая поверхность. Она будто вернулась к самому началу, когда только попала за пределы врат. Пустошь от самого горизонта до своеобразного неба, напоминающее мирское, но только чёрное и серое, словно всегда затянутое предгрозовыми тучами. Первое, что удивляет Ливию, — ветер, не приносящий ей никакой прохлады и свежести, словно лишь сильнее обжигающий повреждённое тело. Она бежит, как кажется, целую вечность, пока резко не останавливается, практически падая от неожиданного торможения, от страха. Длинная живая очередь из тысячи таких же измученных как она сама медленно двигается в сторону чего-то необъятно большего, чего не может разглядеть издалека героиня. Она впервые видит здесь, как ей кажется, живых людей, скорее отдавших бы всё на свете, чтобы только умереть и не испытывать постоянные пытки, предназначенные для них судьбой. Их общее — грехи прошлого, их демоны, которых они встретили лицом к лицу в ужасающем настоящем. Их было тысячи, но каждый чувствовал себя очуждённым. — Какие врата? — Ливия вздрагивает, слыша вопрос от высокого мужчины полностью в тёмно-сером одеянии, похожего на одного из тех, кто встретил её. Что удивляет её больше всего, его голые ступни, не подверженные ожогам земли. — Я н-не знаю, — она заикается, напуганная его словами. Грех? До этого она не воспринимала всё полностью всерьёз, считая это всё лишь кошмарные сном, который будет вспоминаться ей всю оставшуюся жизнь. Девушка подходит ближе к очереди, издали казавшейся муравейником, замечая, что она ведёт к огромному дереву, над которым само небо почернело, став ещё более тёмным, чем в остальной части. Воздух здесь словно пропитан ядом, обжигающим внутренности. Чем ближе к дереву, чья кора обожжена и стала угольно-чёрном, тем сильнее усиливается его ощущение. — Какой грех ты совершила? — мужчина издаёт жалкий хрип, напоминающий смех, но не являющийся им. Ангелы Ада не умеют смеяться. — Грех? — она сглатывает, постепенно пазл в её голове начинает складываться. Это объясняет, почему она до сих пор не может проснуться. Она в загробном мире. — Это Ад, милая, — слова звучат мягко, но и ужасающе одновременно. Она не считала себя хорошей, нет, она как и все совершала неправильные поступки, ошибаясь, но кто бы мог подумать, что именно эта девушка окажется за проступки в аду. — Встань в очередь, — кто-то возле просит, и девушка оборачивается на голос, замечая женщину, чьё лицо полностью обожжено. Она сглатывает, чувствуя, как тело начинает дрожать. Все окружающие люди пугают её, кожа абсолютно каждого обожжена в тех или иных местах, словно каждый из них жертва стихийного пожара. Паника сильнее охватывает её, она искренне не понимает, чем заслужила эти мучения. Но она ещё не знает, что это только начало. — Тебе нужно к Малику, — понимая, что добровольно девушка сама не встанет в очередь, мужчина грубо касается её, обжигая сильнее молодое тело своими прикосновениями сквозь ткань светло-серой одежды, запихивая между двумя женщинами, видя их неодобрение. Но он не спешит уходить, а лишь отходит, наблюдая за девушкой издалека, забавляясь от её защитной реакцией на окружающий мир. Она отличается от остальных, и он замечает это, понимая, что это не приведёт ни к чему хорошему. По началу все ничего не понимают, но постепенно это проходит, и уже подходя к дереву, они понимают, что к чему. Но она, кажется, до сих пор не понимает ничего. Это не может нравится, ведь оно противоречит основным правилам. Эта девушка опасна для них всех, она, сама того не понимая, может изменить, сделать нечто большее, того, чего раньше никогда не было. Когда очередь постепенно двигается, жар усиливается. Длинные кроны дерева разбросаны повсюду в разные стороны, разветвляясь множество раз. Тяжелейшие плоды опускают ветви, а некоторые и вовсе падают на всесожжённую землю, раскалываясь. Гнойная кипящая жидкость, что вытекает из плодов, мгновенно проникает в землю, подпитывая её, оставляя за собой чёрную гнойную пену. — Ч-что? Что это? — Ливия спрашивает, в поиске ответа осматриваясь по сторонам, но все, чья очередь подходит, смирно делают глоток за глотком, капли дурно пахнущего гноя стекают по губам, дальше по шее и пропитываются в мантии. Она отказывается подходить ближе, когда приходит её очередь, из-за чего её в очередной раз грубо толкают, и она снова падает, чувствуя жжение не только от горящей земли, но и гноя, что повсюду. Он не удаляет постоянную жажду, а лишь сильнее убивает организм, делая его зависимым от плодов. Вся очередь словно привыкла к зловонному запаху, так и не дождавшись девушку, возобновив пользование плодами. Ливия медленно берёт один не расколовшийся плод, что лежал на земле, подушечками пальцев чувствуя шероховатость плода и несвойственную изгибчивость. Она в страхе, крутит его в руках, снова замерев от страха и отвращения. Вместо почти чёрной поверхности плода на нём появилось искажённое злобное лицо, напоминающее лицо самого дьявола. В этот раз девушка не кричит, а лишь в страхе откидывает плод, всё ещё выглядящий как голова, разбивая его, и теперь из него вытекает гниль, брызги которой задевают и кожу Ливии, чьё одеяние задралось. Она отодвигается подальше от плода, тем самым становясь ближе к стволу могучего дерева. Она осматривается по сторонам и только сейчас замечает, что абсолютно все плоды этой преисподней выглядят одинаково. Отвратительная злобная маска замерла на их лицах, если их вообще можно назвать лицами, гнилые чёрные зубы виднеются под растянутыми губами. Веки нависают настолько, что глаза еле могут раскрыться, но если это всё же происходит, то видимый ужас селится внутри того, на кого этот взгляд направлен. Дряблая кожа в ожогах, также напоминающих рисунки, что у остальных ангелов Ада. Кто назвал их ангелами? Но если сравнить их с этими масками, вот кто настоящие демоны. Демоны повсюду, они селятся внутри каждого присутствующего в Аду, и если внешность ангелов бережётся, то внутри них пустота. Погибель, окружающая Ливию сейчас, вот что внутри ангелов ада. Вся эта гниль, кипяток и огненный котёл, — вот откуда они взялись. Она медленно поднимает голову на длинную очередь из таких же мученников, как она сама, но на месте, где они стояли ещё секунды назад, уже никого нет. Пустота до самого горизонта. Она моргает несколько раз, и очередь снова появляется, но на этот раз в более чудовищном виде; головы демонов кажутся ей повсюду. Ад — не место, из которого можно сбежать, но она попытается. Она нарушит все правила вновь, лишь бы только выбраться отсюда. И она снова бежит без оглядки, постоянно спотыкаясь о невидимые преграды и падая, получая новые ожоги, усиливая боль и распространяя её по всему телу. Она бежит ещё одну вечность, но здесь каждый день настоящая вечность, полная испытаний, несущих всё новые страдания. Чёрная земля снова сменяется огненной, на этот раз волн нет, только бурлящая поверхность. Девушка прекращает медленный бег, когда видит вдалеке обрыв. — Наконец-то, — она шепчет себе под нос, снова срываясь на бег, желая побыстрее оказаться в бурлящей бездне, способной прекратить все её страдания. Она не останавливается прямо перед самым краем, падая в бушующие огненные волны, образующие настоящий котёл преисподней. Оттенок неба над этим местом становится ещё более мрачным, чем обычно, и Ливия слабо улыбается, внушив себе, что это её окончательный конец. Она не чувствует больше характерной боли, закрыв глаза, будучи поглощённой этой бездной, но она чувствует себя на мгновение живой, наконец затухая и пропадая в глубине под кипящими волнами. — Ад — это не место, из которого можно выбраться, — низкий мужской голос шепчет, и крепкие руки, не подвергаемые огню, сами помогающие его содержать, поднимают девушку со дна.«Но что если это твоя вина, а не моя? Что тебе от меня нужно?»