Осколки стереотипов

Дрю.

Интересно, хоть кто-нибудь согласился бы устроить спонтанный заплыв на дно чего-то слишком большого для пруда и слишком маленького для озера около дворца Ди Анджело поздним зимним вечером? Думаю, если захотеть, то можно найти таких людей, которые бы сделали это за соответствующую сумму. Тогда проблемы останется лишь две: найти эти деньги, не вызвав при этом никаких подозрений у своей семьи, и организовать подобное мероприятие таким образом, чтобы потом не проходить с клеймом «чокнутая» до конца своих дней. Особенно, учитывая то, что большинство людей вокруг запросто могли уже называть меня словами и похуже. Я нервно крутила кольцо мамы на пальце, исподлобья поглядывая на Эндрю, почему-то боясь, что он увидит это кольцо на моей руке и разозлится. Я осознавала, что виновата, и именно поэтому целый час после того, как сбежала из Восточного крыла стоило Эндрю выйти из кухни, простояла у окна, глядя на этот чёртов пруд, на дне которого лежало нечто дорогое для одной единственной семьи. Продрогшая, мечтая принять горячую ванну и укутаться в одеяло, я стояла, чувствуя себя мазохисткой, но всё равно не в силах сдвинуться. Рассудок и здравый смысл в унисон твердили, что это кольцо уже давно затерялось где-то в песке и камнях. А то, что я окрестила чувством вины, так и подмывало меня взять у Пайпер телефон Ди Анджело и, придумав предысторию, попросить о помощи. Я умела правдоподобно врать, но это всё равно было бы бессмысленно. Не полезет же Нико в минусовую температуру в воду ради меня, в самом деле? Хотя, как я уже успела понять, когда нам начали приносить подносы с едой прямо в комнату, этот парень полон сюрпризов. — Как ты себя чувствуешь? — после нескольких минут, тянувшихся целую вечность, подал голос Эндрю. — Лучше, — слишком быстро и слишком кратко отвечаю я. — Зачем ты пришел? — Узнать, как ты себя чувствуешь, — улыбнувшись, иронично констатирует он. — Но зачем? — искренне недоумевала я. Привыкшая к тому, что никто из принцев и принцесс никогда не интересовался и, наверное, не будет интересоваться состоянием или здоровьем друг друга, я была действительно удивлена. Думаю, если бы я так облажалась перед Кастелланом или Талией, с которой у нас всегда были натянутые отношения, то не увидела бы их у своей комнаты минимум никогда. И стоит ли их за это винить? Ведь я бы поступила так же. — Потому что это правильно, — Эндрю приподнимает бровь. — Если человек заболевает, то к нему приходят и интересуются состоянием. Слышала об этом? — Не надо так на меня смотреть! — хмурюсь я, увидев во взгляде его карих глаз искреннее замешательство и насмешку. Удивительно, что он одновременно испытывал два таких разных чувства. — Просто ты первый, кроме членов моей семьи, кто пришёл сюда. Чувствую, как к щекам приливает кровь, когда взгляд Эндрю, до этого метавшийся по стене за мной, замирает на моем лице. Он выглядит немного удивлённым, словно впервые слышит, что все гости этого дворца не особенно ладят с хозяевами и друг с другом. Разумеется, среди друзей Ди Анджело, скорее всего, всё по-другому. И провести чёткие параллели между нами, как мне кажется, не особенно трудно. — Получается, это всё, чем ты занимаешься целый день? — кивнув на закрытый ноутбук у меня на коленях, спрашивает он, зачем-то закатав рукава своей чёрной толстовки с белой полосой посередине. — Пайпер сидит в комнате, практически не выходя, и как Цербер перекрывает мне выход наружу, — пожимаю плечами, прекрасно понимая, что сестра делает это не потому что ей так нравится целыми днями торчать в комнате со мной. Это всего лишь своеобразное проявление заботы, которое надо просто пережить. — Хотя я уже отлично себя чувствую. — Только чихаешь переодически, — ухмыляется. А мне неожиданно становится стыдно и одновременно смешно. Прыснув, в попытках не рассмеяться в голос, я закусываю нижнюю губу и расплываюсь в улыбке. Слава Богам, что у этого парня есть чувство юмора и не так сильно, как у того же Нико, развита область мозга, которая отвечает за сарказм. Иначе я бы уже давно сгорела от стыда, покраснев до кончиков пальцев. — И тебе совсем не скучно? — больше с участием, чем с издёвкой, спрашивает Эндрю. — А что, разве у меня есть выбор? — усмехаюсь я, но, заметив, как на губах парня неожиданно заиграла улыбка, настораживаюсь. — Выбор всегда есть, — в ту же секунду, когда он мне заговорщицки подмигнул, я поняла, что ничем хорошим это, определённо, не кончится. — Что ты хочешь этим сказать? — Прогуляемся? Едва он произнес это, на моем лице в одно мгновение расцвела улыбка. Казалось, что защемило лицевой нерв, потому что, как бы мне ни хотелось перестать улыбаться, словно сумасшедшая, все попытки проваливались. Это предложение было настолько неожиданным, невинным и неразумным, что почему-то сразу захотелось его принять. Не помню, когда в последний раз мне удавалось просто выбираться из дворца — неважно, дома или в Третьем королевстве. То ли не было желания, то ли было слишком страшно решиться на нечто подобное. Ведь не думаю, что моя правильная сестра поддержала бы такую затею. — Я же сказала, — вспомнив о сестре, выпаливаю оправдание: — Пайпер вынесет потом мозг своими нравоучениями, когда узнает. — Это единственная причина? — с каким-то вызовом произнес Эндрю, глядя на мои жалкие попытки отвертеться. Хотя я бы с удовольствием сбежала из этой комнаты, стены которой начинали давить. Казалось, будто меня заперли в ящике, который то и дело уменьшался. И я готова ухватиться за возможность из него выбраться. С кем угодно, но не с ним. — Обещали снег. — У меня есть машина, — в доказательство Эндрю потряс ключами, которые достал из кармана джинс. — Тем более, его обещали только под утро. — Но у меня нет куртки! — восклицаю я и, посмотрев на его толстовку, добавляю: — И у тебя тоже. — Ты можешь взять эту, — кивком указывает на лиловую зимнюю куртку сестры, висевшую на неком подобии вешалки в углу. — Моя — в машине. — Пайпер ни за что не даст мне выйти, — предпринимаю последнюю попытку я. Это ему точно будет нечем крыть. — Она стоит у двери. Эндрю на секунду застывает, задумавшись, и я позволяю себе с облегчением выдохнуть, когда он оглядывается вокруг. Благо, эта комната не смежна ни с какой другой, иначе мне точно было бы не отвертеться. Если честно, я до сих пор не уверена, почему так не хочется проводить время с этим парнем. Хотя даже это утверждение было бы неправильным. С одной стороны, меня до сих пор гложет чувство вины. С другой, чертовски хочется подобрать правильные слова, чтобы извиниться. А с третьей, попытаться не затрагивать эту тему и узнать его получше. Но я скорее согнусь от скуки в этом ящике, чем произнесу всё это в слух. — Что ты делаешь? — с плохо скрываемым удивлением спрашиваю я, когда Эндрю подходит к широкому окну сбоку от моей кровати и тянется, чтобы открыть его. Задираю одеяло до подбородка и готовлюсь к тому, что через пару секунд меня с моим ещё не до конца оклимавшимся иммунитетом обдаст холодным воздухом. — Это первый этаж, — констатирует он, высунувшись. — Здесь невысоко. Проходит ещё пару мгновений перед тем, как до меня окончательно доходит, что он пытается мне предложить. — Ни за что! — распахнув от ужаса глаза, восклицаю я и отодвигаюсь на другой конец кровати. — Ты с ума сошел? — Только не говори мне, что ты никогда раньше не сбегала из дома, — Эндрю изгибает бровь и, подойдя к вешалке, самым наглым образом снимает с крючка куртку. Я готова поспорить, что она будет мне мала. — Какая разница, что было раньше? — глубоко вздохнув, фыркаю я. — Главное: я никуда с тобой не поеду! — Маклин, не заставляй меня напоминать, что за тобой должок, — его губы изгибаются в самодовольной ухмылке. А мне в очередной раз становится стыдно за все то, что я ему наговорила, когда считала кольцо своим. — Это шантаж, — складываю руки на груди и хмурюсь. Удивительно, но это вызывает у Эндрю улыбку. — Я просто предложил тебе прогуляться, — невинно пожимает плечами и, продолжая ослепительно улыбаться, протягивает мне куртку. Перевожу взгляд с него на предмет одежды и глубоко вздыхаю. Кто-нибудь поверил бы, что я хочу согласиться только из-за чувства вины? Потому что это было бы неправдой. Или не совсем правдой. Надеюсь, куртка Пайпер не разойдется по шву прямо на мне. *** Снег пошёл внезапно. Так же внезапно, как и перерос в сильный снегопад меньше чем через полчаса. Нетрудно догадаться, насколько напряжённой была атмосфера в машине Эндрю. Тишина прерывалась лишь тихим шипением магнитолы, откуда ещё недавно лилась тихая музыка. Сигнал пропал уже давно, но никто из нас не прикоснулся к выключателю. В воздухе повисло раздражение моего спутника, который, то и дело чертыхаясь, пытался разглядеть сквозь падающие снежные хлопья дорогу, и мое невысказанное «я же говорила». Рассеянно глянув на практически оторванный капюшон, я думала как сильно будет возмущаться сестра, увидев это. Но, чёрт возьми, я действительно не заметила этот гвоздь! Представляла, как сейчас она ругает мою безалаберность, в бессмысленных попытках до меня дозвониться: мой телефон так и остался лежать где-то между подушек на беззвучном режиме. Даже пыталась злорадствовать, ведь, в конце концов, обычная забота моей младшей сестры могла перерасти в попытки что-то мне запретить. Переодически мне становилось жутко стыдно из-за того, что я заставляю её нервничать. Благо, Пайпер не совсем сумасшедшая, чтобы пойти с подобной новостью к родителям. Эти два состояния менялись с огромной скоростью, и я даже успела ответить на попытку Эндрю извиниться: — Не надо, — качаю головой, прекрасно понимая, что мы оба едва справляемся со своими эмоциями. В основном, негативными. — Сама виновата, что согласилась. А потом ему позвонил Нико. Уверена, что не обошлось без наводки Пайпер. Чтобы не отвлекаться от дороги, Эндрю поставил на громкую связь, позволяя и мне услышать парочку крепких выражений в исполнении Ди Анджело, произнесенных подозрительно спокойно. Появилось некоторое ощущение, что у парня на той стороне провода не осталось сил на то, чтобы повышать голос. И я так и не смогла понять физических или моральных. В итоге он, словно по чьей-то указке, лишь пробормотал: — Когда снегопад утихнет, просто привези её обратно, — и отключился. Всю оставшуюся дорогу меня так и подмывало спросить не знает ли Эндрю, что случилось с Нико, но я то и дело себя обрывала. Во-первых, это не моё дело. А во-вторых, меня, чёрт возьми, вообще не должно это интересовать. Я ненавидела себя за то, что согласилась принять участие в этой глупой затее. И теперь оказалась в машине с парнем, к которому почему-то безумно тянуло, в чёртову метель, без понятия, куда меня везут. Надеюсь, туда, где тепло и тихо, потому что печка в машине Эндрю практически не грела. Хотя я не представляла осмелюсь ли выйти из машины. Плюс ко всему, я по-прежнему чувствовала небольшую боль в лодыжке, ставшую последствием моих неуклюжих попыток перелезть через подоконник вслед за Эндрю. Хотя, думаю, это самый обычный синяк. — Приехали, — неожиданно жизнерадостным голосом объявляет парень, остановившись и заглушив двигатель. — Куда? — ёрзаю на сидении, когда лампочка, показывающая, что печка включена, тухнет. — Ко мне домой, — будничным тоном отвечает он. — А если кто-то из твоей семьи там? — почему-то смущаюсь, озвучивая вопрос. Меня немного пугала идея познакомиться с семьёй Эндрю. Людьми, которые свободны выбирать свое окружение. Людьми, которые сами решают, кого любить. По большей части потому что я боялась, что в последствии подобного захочется ещё сильнее. Ведь у меня никогда не было знакомых, у которых вместо дворца был обычный дом. — Но мы же не собираемся заниматься чем-то аморальным. И я… — брюнет осёкся, поймав мой взгляд, по которому ясно можно было понять, что я не настроена слушать его шутки. — У отца дежурство, а сестра на свидании. Я тебя успокоил? — А я и не волновалась, — изобразив невозмутимость, застегиваю куртку и, уткнувшись носом в воротник, берусь за ручку двери. Мы практически одновременно выходим из машины. Я почему-то улыбаюсь, когда крупные хлопья снега падают мне на волосы и даже на нос. Понимаю, что это все могло бы быть даже романтично. Конечно, если бы у всей этой романтики был хоть какой-то шанс на продолжение. Эндрю хватает меня за руку и тянет в свою сторону, кажется, заметив, что я слишком глубоко погрузилась в мысли о том, чего быть не может. Я даже не почувствовала, как было холодно и что в этих хлопьях снега не было абсолютно никакой романтики, когда их так много и падают они так быстро. Его пальцы немного шершавые и теплые. Разве то, что я умудрилась подметить даже такие неважные детали не должно было меня насторожить? Но в тот момент, единственное, что вообще существовало: снежинки на куртке и чёртовы руки. Все казалось таким правильным. И я, кажется, наконец поняла, что должна сделать. С глупой улыбкой я наблюдала за тем, как Эндрю пытается найти верный ключ в связке. Разглядывала ряды таунхаусов, которые различались между собой только фамилиями на почтовых ящиках, номерами домов и высотой заборов. Частенько ловила себя на мысли, что была бы не прочь пожить в одном из таких похожих друг на друга домов. Видеть по утрам похожих друг на друга мужчин, выходящих на крыльцо с газетой и чашкой кофе или чая. И смеяться над недовольством на их лицах, когда время поджимает и они, в спешке целуя детей и жену, плюхались за руль своих минивенов с дипломатами в руках. Они бы считали свою жизнь скучной и однообразной. А я бы променяла на подобное фамильное колечко с розовым кварцем, которое пылится в моей шкатулке. Когда каждый день приходится быть кем-то другим, ты начинаешь искать что-то особенное даже в самых обычных вещах, которые делают тебя самим собой. Эндрю заварил нам чай и попытался разбавить обстановку рассказами о своем колледже, где он, оказывается, доучивался на юриста на заочном отделении, чтобы успевать на работу. О своей сестре Изабель, кто в свои семнадцать страдала юношеским максимализмом и избытком поклонников, ни один из которых, естественно, не нравился её брату. Его поведение пугало меня. Пугало спокойствие, непринужденность и глупое чувство, как будто мы с этим парнем знакомы не меньше недели, а несколько лет. Даже когда я по неуклюжести разбила кружку, он не вышел из себя. Меня немного это напрягало, ведь я бы предпочла, чтобы Эндрю злился. Мне не нравилось спорить, но казалось, что он притворяется, видя во мне всего лишь избалованную принцессу, которая лишила его напоминания о матери. Когда парень вышел из небольшой, но такой уютной гостиной, чтобы принести совок и убрать последствия моей нерасторопности, мое внимание привлекли фотографии на полке. Я замерла напротив снимка, на котором была изображена женщина лет тридцати, обнимающая маленького мальчика. Напрягла зрение и разглядела на её пальце кольцо. То самое, которое я утопила. Не уверена, что двигало мной дальше — стыд или желание сделать что-то для Эндрю, но я с удивительной лёгкостью сняла с пальца свое кольцо и положила его у фотографии. Я думала об Эндрю, и это пугало меня так же сильно, как и его спокойствие. Я не думала о том, что потеряла память о маме, ведь её вещей у меня было очень и очень много. Ещё пару дней назад я бы никогда не решилась на нечто подобное. А в этот самый момент я даже не догадывалась, что кольцо ко мне вернётся. Мой отец очень любил повторять, что никогда не знаешь, где обретёшь, где потеряешь. А я и представить себе не могла, что обрету в скором времени. Но это определённо того стоило.