42. Люк Кастеллан
19 марта 2019 г. в 16:15
***
Немного сдвинув светлые брови на переносице, Люк наблюдал за тем, как узкое шоссе, по-змеиному извиваясь, уходило все дальше. Впереди и сзади ехали еще несколько машин, и он мысленно усмехнулся, хотя и не совсем был доволен тем, что с ним обращаются так, будто бы он являлся самым ожидаемым гостем, если такое слово вообще можно применить к посетителю того места, в которое направлялась эта вереница машин. Или же это ему всё-таки не доверяют. И настолько, что решили приставить подобную довольно-таки ненавязчивую охрану. Ведь, возможно, некоторым бы польстило такое внимание.
И Кастеллану бы тоже польстило, не стань он настолько недоверчивым и подозрительным в последнее время.
— Через пять минут уже будем на месте, Ваше Высочество, — протянул водитель, видимо, заметив, что принц нетерпеливо постукивает большим пальцем по подголовнику переднего сиденья.
Люк ничего не ответил — только сдержанно кивнул, будто бы рассчитывая, что мужчина сможет разглядеть этот жест в зеркало заднего вида. И убрал руку с сиденья, расположенного перед ним, чтобы больше не отвлекать водителя и успокоиться самому.
Но все попытки выкинуть из головы события последнего месяца были бесполезны, пусть и Кастеллан отказывался это принимать. Поэтому не прошло и пятнадцати секунд, как парень начал перебирать пальцами, периодически нервно постукивая ногой о пол автомобиля.
Тук.
Перед глазамм вновь всплывает перекошенное лицо матери, извивающейся в его руках. Люк уже в свои шестнадцать был сильнее неё, пусть и удерживать бьющуюся в очередной истерике женщину оказалось действительно сложно. И даже не потому, что она переодически попадала ему кулачками по груди. И уж точно не потому, что действие антидепрессантов прекратилось, и реальность вновь свалилась на Мэй Кастеллан.
Сложнее и, чего уж тут, больнее тогда было слушать ее всхлипы, когда женщина, шмыгая, и, кажется, совсем обессилев, утыкалась носом в плечо сына.
Тук. Тук.
Слушать и, взращивая в себе разрушительную ярость, осознавать, что она всё ещё любит его отца. Слушать и всё ещё отказываться признавать, что уже как пять дней презрение растет в нём, кажется, с каждой минутой, проведённой рядом с матерью, становясь всё сильнее. А ведь Люку всего лишь шестнадцать. Слушать и постоянно напоминать себе о том, что он любит свою мать. И он точно будет любить её всегда.
Тук. Тук. Тук.
Он не набросился на отца только потому, что рядом стояла она. Хотя, всё ещё не превратившееся в пыль уважение к нему, наверное, тоже сыграло свою роль. Но пока что Люк не был уверен в этом до конца. Как вообще можно уважать человека, который кувыркался с какой-то куклой во дворце, где находилась его жена? Интересно, сколько лет было той девушке? Парень считал, что, скорее всего, едва ли больше двадцати пяти.
Об одной только мысли у него первые пару дней автоматически сжимались кулаки, но остатки здравого смысла всё же не позволяли срываться. Только не тогда, когда он был так нужен матери.
Тук. Тук. Тук. Тук.
Она сорвалась практически сразу же. Кажется, прошло меньше десяти часов, когда обычные слёзы сменились истерикой, а потом — после того, как Люк скормил ей несколько таблеток успокоительного — неразборчивым бормотанием. Это продолжалось почти неделю, и Кастеллан практически не отходил от её кровати всё это время. И только тогда, когда королева Мэй с простого успокоительного переключилась на виски, иногда срываясь на слёзы, и практически перестала спать, повар, которая все эти дни носила ей еду в комнату, посоветовала вызвать врача. Его матери понадобился психиатр, а Люку всё своё самообладание, чтобы не ударить кого-нибудь.
Диагноз был так же прост, как и оглушителен для шестнадцатиленего парня.
Нервный срыв.
Отец, что разозлило парня чуть ли не до полной отключки сознания и потери контроля, явился на следующий день. На следующий день после того, как женщине, подарившей ему свою слепую любовь, преданность, сына и семнадцать лет спокойной супружеской жизни, диагностировали нервный срыв. На следующий день после того, как его сын, выслушав психиатра по имени Оливер, не спал всю ночь, пытаясь взять себя в руки.
Наверно, именно в ту секунду все пролетело к чертям. Потому что у Люка Кастеллана больше не было сил сопротивляться поселившемуся внутри гневу.
— Мы на месте, — произносит водитель достаточно громко для того, чтобы застать принца, полностью погрузившегося в свои мысли, врасплох.
Он вздрагивает и кривится, но, вовремя опомнившись, возвращает лицу непроницаемое выражение и опять кивает мужчине.
Захлопывая за собой дверь джипа и оглядываясь на проходящих мимо людей с какими-то коробками, а порой и с оружием в руках, Люк даже начинает сомневаться в том, что поездка сюда была хорошей идеей. Огромное здание, по бокам от которого тянутся ещё несколько таких же, поблескивает в свете весеннего солнца, и парень невольно щурится. Все автомобили, сопровождающие его от самого аэродрома, где приземлился самолет Кастелланов, уже разворачиваются, чтобы покинуть это место как можно скорее.
Оно и понятно. Военную базу вряд ли можно назвать тем местом, где захочется провести выходные.
К слову, Люк собирался убраться отсюда как можно скорее, — как только Бекендорф закончит очередную внеплановую проверку по поручению короля. После этого они должны были с относительно чистой совестью отправиться на экскурсию по лучшим заведениям Двенадцати королевств.
Он не позволял себе даже задуматься о том, что будет развлекаться, пока воюют люди. Устанавливалось шаткое перимирие, и жутко вымотанный Чарли поддержал его идею почти сразу же.
Им обоим был нужен отдых.
А Люку нужно было забыться в компании человека, которому он мог довериться.
Скормить всему небольшому количеству извещённых о его визите в Двенадцатое королевство историю о том, что это просьба отца, не составило труда. Так же легко было перевести им на карточки кругленькую сумму, в очередной раз убеждаясь, что деньги теперь решают многое. Возможное, даже слишком многое.
Но глупое чувство сожаления уходит на задний план стоит Кастеллану только подумать о том, что пришлось бы вместо этого находиться во дворце. Возле матери, проводящей часы с Оливером, который делает хоть какие-то успехи в том, чтобы достучаться до неё. Не просто же так его называют профессионалом, в конце концов.
У Оливера получается говорить с королевой так, что ей приходится отвечать. У него получается.
А у Люка нет.
Он пытался, честное слово, пытался, но она лишь бормотала что-то бессвязное в ответ или начинала плакать, едва взглянув на него. В голову приходило только одно: он был слишком похож на отца. Сейчас это сходство казалось ему чёртовым проклятьем.
А сбежать было чуть ли не единственным выходом из этого огромного лабиринта собственных чувств, который парень смог найти. Хотя считал, что уже давно там заблудился.
— Рад видеть тебя, старик, — на плечо принца опускается рука, и, оглянувшись, он не в состоянии сдержать облегченного вздоха. Первое знакомое лицо за весь день не может не радовать.
— А я начал бояться, что ты решил свалить отсюда, — хмыкает Люк, хлопнув друга по спине в знак приветствия.
— Ты испугался? — прыскает от смеха Чарльз. — Зря я не пришёл пораньше все-таки.
Бекендорф практически бесшумно открывает металлические двери, и взору Кастеллана предстает наваленные друг на друга ящики. Вряд ли он хочет знать, сколько всего оружия находится в этом неком подобии склада. Люк прекрасно понимал, что этой войне, тянущаяся уже почти полвека, самое время закончится, а главам Одиннадцатого и Двенадцатого королевств — успокоиться и начать восстанавливать свои государства. Но грёзы о власти и территориях, которые могут принадлежать им, кажется, напрочь лишили их хотя бы понятия о здравом смысле. С помощью дипломатии не всегда возможно разрешить конфликт, а порой дипломаты даже не пытаются, лишь подливая масла в огонь.
— Это называется инстинкт самосохранения, Бекендорф, — принц Пятого королевства закатывает глаза. — И у меня он развит намного лучше, чем у тебя.
— Пошел к чёрту, Кастеллан, — коротко отвечает Чарли, и они одновременно усмехаются, осознавая, что этого им и не хватало на протяжении всех тех десяти с небольшим месяцев, пока они не виделись. Ведь ни тот, ни другой не могли спокойно отлучаться из дома, не вызвав при этом лишних вопросов.
Люк не назвал бы Чарльза своим лучшим другом, но он определенно был его единственным другом в принципе. По крайней мере, общение с остальными принцами и принцессами всегда ограничивалось парой вежливых реплик, которые они будто бы через силу выдавливали из себя. Хмурый, абсолютно ничего не ожидающий от жизни, уравновешенный Кастеллан и веселый, уже привыкший находиться в дали от всех светских приемов, трудолюбивый Бекендорф. Тем не менее, вдвоём они составили довольно-таки крепкий тандем, сдружившись во время Недели Памяти в честь погибших после масштабного взрыва одной из электростанций в Шестом королевстве несколько лет назад. На памяти Люка, это был первый раз, когда представители всех Двенадцати королевств съехались в одно место больше, чем на три часа, и стояли бок о бок.
— Куда мы идём? — недоуменно оглядываясь, спрашивает Кастеллан. — Я хочу убраться отсюда примерно так же сильно, как из дома.
— К машине, я заберу кое-что из своих вещей, потом пройдемся до шестнадцатого склада и можем ехать. Сейчас так тихо только потому, что никого, по идее, здесь уже быть не должно. Поэтому и становится немного жутко, наверное, — отвечает Чарльз, поворачивая за угол. — Что, всё так хреново?
— У неё был нервный срыв, — голос Люка вмиг ожесточается. — Но психотерапевт сказал, что всё будет в порядке.
— А отец?
— Сидит в кабинете сутками, еду ему носят туда же. Обстановка более чем удручающая, но меня не волнует, что он там может чувствовать, — бесцветным голосом отвечает блондин.
— Знаешь, иногда мне кажется…
Но закончить Чарльз не успевает. Да что уж там, ни один из них не успевает даже подумать о том, что происходит, когда слышат громкий хлопок. Он эхом отдается от пустых стен, металлических ящиков и нескольких машин, припаркованных на холодном асфальте недалеко от принцев.
А потом ещё один.
Люк не понял, что именно прокричал ему Чарли, когда вместо третьего хлопка откуда-то сверху раздается взрыв.
Люк не успел отойти в сторону и последнее, что отчетливо врезалось ему в память, — как что-то громоздкое с громким стуком приземляется на пол возле нескольких ящиков.
Кто-то наваливается на него, и они вместе отлетают в сторону.
Еще один взрыв.
И глаза застилает белая пелена.
***
— Этот слишком долго не приходит в себя, тебе так не кажется? Он лежит здесь уже почти двое суток.
— Лора говорила, что парнишка сильно ударился головой о машину, когда его отбросило взрывной волной. Да и контузило его, наверное, прилично. Это неудивительно.
— Всё-таки наш принц молодец. Не побоялся, да еще и друга спас. Фактически, собой закрыл.
— По большей части, их спасли ящики с оружием, которые и были целью. И на тот склад упало только два заряда. Им просто повезло.
— А ты просто чёртов зануда.
— Я реалист, и я сказал правду.
Эти два мужских голоса и противный писк аппарата, к которому он был подключен, — первое, что услышал Люк, когда очнулся. Он, кажется, пытался что-то сказать, но из горла вырвался только лишь сдавленный хрип. Но, судя по всему, этого не услышал никто из присутствующих, потому что никакой реакции не последовало.
Кастеллан, сделав над собой очередное усилие, открыл глаза и сразу же поморщился сквозь боль. Свет тусклой лампы над его койкой казался слишком ярким.
— Где… — язык отказывался слушаться, а в горле, кажется, было суше, чем в чертовой пустыне, но принц упёрто продолжал, — где я?
— Смотри-ка ты, реалист, а он ведь очнулся! — вдруг чересчур радостно восклицает один из парней и склоняется над Люком. Его темноволосая голова закрывает собой лампу, и принц облегченно открывает глаза пошире. — Как чувствуешь себя?
— Я не говорил, что он уже совсем не очнется, Кларк! — пробурчал второй, становясь рядом с товарищем. Он показался Кастеллану значительно больше и серьёзнее, что ли. Было в его синих глазах что-то такое, что, взглянув в них, вам вряд ли бы захотелось усомниться в правдивости слов этого мужчины.
— Думаешь, сильно ему все-таки попало по голове? — когда Люк не отвечает на заданный вопрос, заговаривает Кларк.
— Он же принц, — как-то презрительно выплевывает его собеседник и закатывает глаза. — С ними по-другому надо. А лучше вообще позвать Лору.
Когда Кларк отходит куда-то в сторону, второй мужчина, словно опомнившись, вдруг тоже скрывается где-то в глубине палаты, но возвращается практически сразу же. Люк смотрит на него максимально благодарным взглядом, когда тот подносит к его губам стакан с водой.
Спустя каких-то пару мгновений Кастеллан все-таки набирается сил и спрашивает еще раз:
— Где я?
— В медпункте.
— Что… — блондин нервно облизывает пересохшие губы, — что произошло?
— Сами до конца не знаем, — пожимает плечами незнакомец и произносит следующие слова с таким видом, словно это абсолютно обычное дело: — Взорвали пару складов с оружием. Я более чем уверен, что это Одиннадцатое королевство.
— Что со мной?
— Не волнуйся, парень, я ставлю на небольшое сотрясение и контузию, — фыркнул он. — Очень скоро сможешь отправиться обратно в один из своих дворцов.
По его тону было ясно, что мужчина говорит это все нехотя, словно через силу. Кастеллан, впоследствии прокручивая в голове этот разговор, ещё не раз задумается о том, что этот мужчина со спутанными светло-коричневыми волосами, родившийся и выросший, наверное, уже во время войны, прошёл и видел намного больше, чем все принцы и принцессы вместе взятые могут себе представить. Слишком уж много боли, презрения и отчаяния было в его голосе. Слишком даже для Люка, потому что от одних воспоминаний об этом становилось немного не по себе.
— А где…
— Ну, Том, и как он? — сбоку, оттуда, где несколько мгновений назад скрылся Кларк, появляется миловидная женщина лет сорока в белом халате. Её темно-рыжие кудри, собранные в высокий хвост, подпрыгивают при каждом шаге.
— Задает вопросы, — коротко информирует ее Том и делает шаг назад, практически полностью исчезая из поля зрения принца.
— Где Чарли? — стоит только женщине приблизится, как слова сами слетают с языка.
— С ним тоже все в порядке. Несколько часов назад пришел в себя, — отвечает, судя по всему, Лора, и замолкает.
Врач быстрыми уверенными движениями проводит осмотр, периодически одобрительно хмыкая и кивая, будто бы ведя диалог со своим внутренним голосом. Всё оказывается практически в точности так, как и предсказывал Том: всего лишь небольшое сотрясение, пара незначительных повреждений и царапин. Всё-таки ему чертовски повезло.
— Подождите, — поморщившись и ощутив неприятное покалывание в районе скулы, под марлевой повязкой, Люк окликает женщину. Он наконец-то смог с горем пополам усесться на скрипящей кровати и с любопытством оглядывал палату, где, не считая его, находилось ещё четыре койки, только две из которых были расправлены. — Что с моим лицом?
— Тебя задело одним из осколков лобового стекла джипа, — кажется, даже немного смутившись, протягивает Лора, потянувшись за зеркалом на одной из прикроватных тумбочек. — Пришлось наложить швы. И…
— И? — не обращая внимание на слабость, принц нетерпеливо ёрзает на кровати, встретившись с сочувствующими глазами Кларка и жестким взглядом Тома.
— Скорее всего, останется шрам, — женщина протягивает Люку небольшое зеркало и, вздохнув, аккуратно отклеивает и приподнимает край повязки.
Кастеллан с шумом втягивает в себя воздух, когда его взору предстает глубокий порез на правой скуле, аккуратно стянутый швами.
— Ещё повезло, что ты не лишился глаза, — вдруг произносит Том.
Принц смотрит на него и только кивает, поджав губы. Лора забирает зеркало и возвращает повязку на место. Она что-то ещё говорит про то, что Люку нужен покой и что уже меньше, чем за двое суток сюда пришлют вертолет, чтобы парня смогли беспрепятственно перевезти домой.
Домой, где его будет ждать выговор от отца, а после громкая ссора, кажется, навсегда поставившая крест на их отношениях.
Домой, где Оливер встретит его с неутешительными новостями по поводу мамы.
Домой, где все снова будут коситься в его сторону.
Домой, где окружающие немедля начнут строить догадки по поводу того, что же случилось с лицом шестнадцатилетнего принца.
Домой, где всё уже очень давно катится к черту.