Однажды живые позавидуют мертвым

От воды поднимался белесый туман, как дым курильщика, стелился едкими тонкими клубами вдоль земли и постепенно заволакивал берег. Ночь беззвездная, тихая, на маяке было слышно, как скрипели железные ставни, и плеск воды во время штиля привлекал внимание. Артур перевел винтовку в ночной режим, включил подсветку прицельной сетки и посмотрел в окуляр. Подставка для щеки крепко уперлась ему в скулу, винтовка сидела в руках как влитая. Ни дюйма вправо или влево. Он прислушался, выискивая взглядом намек на движение в тумане, и крикнула чайка, заставляя его моргнуть. Появилась всего лишь тень в тумане, но Артур прищурился, высчитывая траекторию, стал дышать медленнее, глубже, а потом совсем замер, превратившись в статую, когда указательный палец дернул спусковой крючок. Тень с громким рычанием и плеском упала обратно в воду, и Артур отстранился от винтовки, смотря на нее, как на сокровище. Винторез ему дала Гала, та еще скупердяйка, помешанная на оружии, но даже она не могла удержать эту красоту в своем подвале. Винтовка была предназначена самим своим рождением убивать бесшумно и наповал. Артур замерил расстояние в окуляр и записал. Четыреста метров и попадание в голову – он был сегодня в ударе. Ночные смены на маяке стали привычным для него делом. Зомби стабильно вылезали на берег, привлеченные с соседних островов светом маяка, в поисках пищи. Гала каждый раз давала ему задания на проверку точности, разброса, дальности, кучности, снабжала его различными обоймами, экспериментируя на досуге в кузнице с разными смесями металлов. Ее порох был настоящей ручной работой, а винторез, последнее оружие, которое она создала, настоящим произведением искусства. Артур тоже был помешан на оружии, но не так, как Гала. Она была создателем, созидателем, она восхищалась возможностями и проектировала теорию. Артур был разрушителем, и Гала почти сразу сказала ему при их встрече: - Меня не обмануть, герой. Я слышала, что ты сделал на маяке. Все думают, что ты шел как благородный рыцарь, как спаситель, но тебе нужен был лишь кайф адреналина. Не знаю, через что ты прошел при первой волне заражения, но наркомана, тащащегося по ситуациям, когда даже жопа дымится от того дерьма, что валит вокруг, я вижу издалека. И с этими словами Гала протянула ему руку для пожатия. Артуру было семнадцать, тогда он еще ходил перевязанный со всех сторон, еще не оправившийся от случившегося. Кобб только что выпустил его с больничной койки из Собора, как перед ним возникла сухая жилистая женщина, сидящая в инвалидной коляске и с волосами, убранными под пиратскую бандану. Из них вышла прекрасная команда. Прошло почти три полных года, с тех пор как Артур поклялся себе, что если и будет такой же безрассудный «следующий раз», то он к нему будет готов. В этом ему помог Капитан Найт, который командировался на Мейнленд из Эдинбурга вместе со своей слаженной командой смертников, ставшей единственными выжившими из пятьдесят второй бригады третьей дивизии Армии Ее Величества. Найт сравнивал его с берсерком, так отчаянно Артур, не всегда рассчитывая силы и срываясь на недельные отдыхи, взялся за собственное тело. Даже когда Кобб запрещал ему нагружать правую раненную руку, Артур тренировал левую и научился, как настоящий амбидекстр, стрелять с двух рук абсолютно одинаково точно. Их было двадцать четыре мальчика, которых выстроили в ряд и сказали, что настали темные жестокие времена, и пришла пора научиться жить в новых условиях. И если остальные, вроде Оливера, отлынивали, прогуливали, ложились на покой с простудой, предпочитая мирную жизнь, то Артур открыл для себя целый интересный мир, связанный с использованием ножей, приемов захвата, ведения боя на расстоянии, тактики и бесконечного повтора одних и тех же истин, которые спрашивали: «На что лично ты пойдешь, чтобы выжить?». Никто не понимал его, кроме Галы. Ее простая на вид травма от удара спины вылилась в полную неподвижность ног. Но она нашла себя в другом, в чем-то большем, чем она сама. Когда она выплавляла из металлолома новые гильзы, ее глаза светились изнутри демоническим светом увлеченного человека, нашедшего свое призвание. Гала говорила, что глаза Артура светятся так же, когда он выходит на охоту. На горизонте брезжили первые розовые лучи рассвета, он развинтил глушитель, снял прицел, убрал приклад и сложил все в чемодан. Сейчас он выглядел как какой-нибудь наемный убийца: в черной рубашке, черном жилете, галстуке, удобных брюках и не скользящих ботинках. Когда он брался за дело, то рубашку закатывал до локтей и надевал черные кожаные перчатки. Волосы отросли, так же подло вились на концах, но Артур приспособился убирать их гелем. Вся его одежда скрывала его полностью – от шеи и до пят. Он предпочитал не оголяться без лишней нужды, так как зрелище это было не для слабонервных: ссадины на спине прижглись и разъелись солью, отчего вся кожа от правой лопатки и до поясницы была испещрена шрамами. На правой руке неровно бугрился шрам от осколка, который зашивали как есть. На следующий после инцидента год он хорошо вытянулся, но тренировки дали пользу только спустя полгода. Он развил хорошую мускулатуру и стал хоть как-то походить на взрослого человека, а не на жертву Освенцима. Артур все еще был недоволен, что оставался слишком узок в кости, чтобы выглядеть по-настоящему устрашающе, но даже жилистым, тонким у него были преимущества в быстроте и подвижности. Он хорошо владел незаметными видами оружия вроде складных ножей, давным-давно привыкнув к тому, что из-за щуплого телосложения его никогда никто не принимал всерьез. Он считался быстрым и смертоносным. Он бил один раз, но наверняка. Ответного удара от крупного противника он мог и не пережить в схватке, поэтому он никогда не терял времени и действовал без промедления. Его черная одежда была выбрана не случайно, чтобы быть менее заметным. Особенно она была полезна ночью - любимое Артуром время суток. Протестировав винторез, он размял шею, встал, взял чемоданчик с оружием и легкой поступью пошел вниз. Пора было сделать последнее дело и возвращаться. Во второй руке у него покачивался на ремешке черный респиратор. Вести через город зомби то еще развлечение, но Артур смеялся исключительно про себя, сохраняя невозмутимое лицо. Люди выглядывали в окна, прижимались лицами к стеклам, детишки выглядывали из-за дверей, искря любопытством, а взрослые отталкивали их обратно в дом. Тварь в виде болезненно худой почти до костей женщины в облезлом истлевшем платье недовольно визжала в респиратор, пока Артур тянул ее вперед. Ее руки были перебиты в суставах и связаны, так что она не могла никого схватить. Он даже сломал ей ногу, чтобы она не могла быстро бежать вперед, а только ковылять сзади. Сказать, что та была недовольна большим количеством еды за пределами ее досягаемости, было большим преуменьшением. Тварь была в ярости. Зато Артур шел, словно выгуливал домашнее животное, спокойно здороваясь с соседями. Он устраивал такой цирк стабильно раз в месяц, так как все равно по-другому в Собор зомби было не доставить, а так это бодрило город на долгие дни вперед. Коббу были необходимы свежие образцы, и Артур без проблем учитывал все его пожелания. Лес стал его угодьями, местом его тренировок, его разминкой и полем боя. Звуковые гранаты, пылевые завесы, испытание огнеметом с двумя баллонами напалма за спиной, он и несколько ребят Найта развлекались как могли, и снимали стресс. Людям в городе было от этого только спокойнее, когда на их стороне были люди еще хуже и опаснее, чем зомби. Но они не знали многого, и Артур не собирался сеять панику. Они были в полном дерьме и понятия не имели, к чему все это в итоге приведет. Все дело было в Коббе и той информации, из-за которой он прибыл в Мейнленд продолжить свои научные изыскания подальше от общей массы людей. Остров был закрыт для основных новостных радиосигналов, поэтому его и выбрали как место для новой лаборатории, которая теперь располагалась в подвале Собора Святого Магнуса в помещениях, где раньше в восемнадцатом веке располагалась тюрьма. Артур провел тварь вокруг здания Собора и спустился в подвал. Чтобы не тратить топливо на длинные коридоры, военные приспособили факелы, которые им в изобилии делала Гала. Всего-то дел было - выстругать палку, обмотать полосками ткани и просмолить. Зато Артур, пока спускался к Коббу, ощущал себя во времена инквизиции, освещая себе путь в узких каменных проходах, как в старые добрые времена. По пути он нашел пустую камеру, завел туда женщину, снял респиратор и вышел, захлопнув за собой решетку. Тварь попыталась тут же протиснуться между прутьев, но те слишком близко располагались друг к другу, и она только могла щелкать зубами, как театральная черепушка. Ей наверняка было уже нечем переваривать пищу, но она все равно, ведомая вечным голодом, стремилась достать Артура. Он встретил ее взгляд без единого дрогнувшего мускула, задумавшись о своем. Кобб узнал, что все дело специфики поведения было в некоей версии процесса обычной ящерицы, которой отрезали хвост, и она регенерирует новый. Только на этот раз человеческий организм жертвовал практически всем, даже высшими функциями мозга, только чтобы перенастроить клетки организма на ту же самую цель. Но скорость регенерации была слишком мала, поэтому мозг посылал к тому же сигнал о поиске ближайшего носителя похожих клеток, который он мог бы модифицировать и восстановить себя. Так появился голод. Подобным образом действовали клетки по всему телу, поэтому неудивительно, что некоторые твари, получившие необходимую дозу, отращивали себе новые руки, новые ноги, внутренности, но, к сожалению, не в том порядке, каким было нужно. Порой модификация проходила не полно, и появлялись мутанты. Страшные на вид и пугающие. Еще слишком похожие на человека, но уже давно потерявшие все человеческое. Такая дрянь сидела в соседней от новенькой камере, имея при себе слишком длинные руки, почти в два метра длиной, в количестве аж четырех штук с разных сторон, на которых висела на потолке, держась за вбитый крюк. Голову эта гадость прятала за спиной, словно передвинув шею на поясницу, и пялилась на проходящего Артура вверх ногами. Он даже не стал смотреть в сторону этого страшилища, а так же семи других, закрытых в других камерах, и пошел прямиком к Коббу. Артур зашел в светлое большое помещение, куда все же провели электрический свет, но он был ярким, противным и больничным. Кобб стоял под большой тройной лампой, которая крепилась к хирургическому столу. Он был в самом процессе какого-то эксперимента, одетый в каску, которую обычно использовали врачи, когда пилили кости, с пластиковым забралом. В руках он держал скальпель и ножницы на длинных тонких рукоятках, а над телом, распластанным на столе, под наклоном стояла большая лупа. - Я пришел, - возвестил Артур, словно вернулся домой и ждал, что ему разогреют поесть и спросят, как прошел день. В какой-то мере Доминик так и делал. Свои дети у него остались в Лондоне вместе с женой, которая тоже была ученым-эпидемиологом, и он созванивался с ними от штаба военных каждые три дня. - О, Артур, я как раз тебя ждал, - Кобб отложил инструменты в железную миску, чтобы потом промыть, снял шлем, развязал халат и, закинув руку Артуру на плечо, повел его в свои комнаты. – Это не тривиальный разговор, так что пойдем. Артур оглянулся на Оливера, который снова дрых на стуле в другом конце темницы, в очередной раз скрываясь и от Найта, и от надоевших ему женщин из комитета, которых отстранили от правления, но они все так же пытались воздействовать на капитана через его солдат. В первой комнате у Кобба был зажжен камин, тепло потрескивали угли и стоял мягкий диванчик с креслами. Он достал бутылку виски и плеснул в широкий граненый стакан. - Будешь? Артур развалился в кресле, вытянув длинные ноги к камину, и покачал головой. - Ой, да ладно, тебе через два месяца исполняется двадцать один. Учитывая, что никто не следит больше за моральным обликом общества, можешь сделать себе послабление. Ему ответили лишь усталой хитрой улыбкой и прикрытыми глазами. Дом иногда совершенно не понимал Артура, который не только придумывал себе правила жизни, но и неукоснительно их соблюдал. - Я только что со смены, Дом. - Большего и не надо, хочешь сказать? – покачал тот головой. – И чего тебе не сидится на одном месте? Как не посмотрю, ты все или в полицейском штабе, или на маяке, или у Галы. Когда ты отдыхаешь? - А кто сказал, что моя работа это не отдых? – улыбнулся Артур, не открывая глаз. – И уж кто бы говорил, Дом. Ты из этой темницы выходишь, только когда припасы заканчиваются. - У меня есть жена и дети, Артур. Ты нас не сравнивай. Но я хотел поговорить о другом. Ему пришлось открыть глаза и взглянуть на Кобба, который склонился к коленям, сцепил руки в замок и хмуро уставился на огонь. - Вчера я проверил твои анализы. Артур не двигался и не сводил глаз с лица друга, на котором играли теплые отсветы огня. - Твоя кровь заражена, – и прежде чем он успел удивиться или возразить, тот вздохнул и продолжил. – Самое интересное, что свою я тоже проверил и результат был тем же самым. Мы все заражены, Артур. Все до единого. - Так ты за этим проводил анализы среди населения? И как это возможно? – он подтянулся в кресле, укладывая подбородок на сложенные в кулаки руки. Доминик пожал плечами. - Я думаю, у нас в крови пассивная версия, которая активируется, как только организм получит слишком сильные увечья. Вероятно, первые люди были просто сильно больны, поэтому организм объявлял тревогу и перестраивал клетки. В идеале - это система будущего, при которой мы сами будем себя лечить и восстанавливаться от самых ужасных ранений, но пока что где-то происходит сбой, мозг выключается и оставляет только примитивные инстинкты. - Погоди, - Артур нервно облизнул губы, - ты хочешь сказать, что после смерти мы все станем такими? – он ткнул большим пальцем себе за плечо. Доминик кивнул, и тот схватился за голову. - Вот это новость. Хотя, стой. Как так получилось, что твари не появились в городе? Уже столько времени прошло. - Но ведь никто не умирал по естественным причинам или от старости, - возразил ему Кобб. – Я хотел поговорить сначала с тобой, а потом с капитаном Найтом. Я понятия не имею, как это сообщить людям. - Это будет форменная истерика, - предрек Артур реакцию города, а затем и всего мира, задумчиво погрузившись в себя. – О нет, - он несчастно вздохнул и закрыл лицо руками, - Дом, мы в жопе. Мы в такой жопе, ты просто себе не представляешь. - Что? – удивился он. - Я забыл, что сегодня похороны Одетты. Кобб все понял и коротко спросил: - Где ее тело? Артур промолчал, но красноречиво покосился на потолок, имея в виду Собор и сторожку кладбищенского сторожа. - Возьми оружие и на выход, - скомандовал он Оливеру и кинул ему на колени наушник. Тот вздрогнул, чуть не упал со стула, замельтешил руками, пытаясь словить наушник с колен, и возмущенно заявил: - Эй, ты меня чуть до смерти не напугал! - Быстрее, давай, - Артур добавил в голос стали, и тот послушно вскочил, заправляя дужку за ухо и доставая пистолет. Тот был как всегда в военной форме, готовый сделать вид, что находился здесь на полном праве и на посту. – У нас проблемы. - Какого рода? – они вдвоем быстро бежали по коридору друг за другом, не размениваясь на освещение, тем более знали эти подземелья, как свои пять пальцев. - Наша старуха - зомби, и сейчас, возможно, уже жрет всех, кто пришел на ее похороны. Оливер хрюкнул от смеха: - Чувак, ты говоришь про Одетт? Нашу Одетт? - Именно, - подтвердил Артур, не поддерживая чужую веселость, пока они взбегали по лестнице, придерживая пистолет у тела. Они вышли к кладбищу, было тихо, но слишком подозрительно. Отец Лукас успел посадить целую изгородь пышных кустов, которые теперь отмечали каменные дорожки возле могил, закрывая видимость. Статуи грустных мраморных дев, с трещинами и грязными потеками взирали на пейзаж в самых разных позах, имитирующих горе. - Ты смотришь здесь, а я в Собор, - распределил он обязанности и двинулся вдоль здания к главному входу. – Связь каждые две минуты, - добавил Артур в микрофон. – И только попробуй не отозваться, я тебе руку второй раз сломаю. - Напугал, - съехидничал Оливер, но Артура было не провести. Тому была необходима реальная мотивация, чтобы поднять свой зад и пойти что-то делать. – Пока чисто. - Посмотри по краю вдоль стены, свежие могилы обычно там, – подсказал он, осмотрел из-за угла широкую гравийную дорожку, ведущую к входу, главную статую ангела, прикорнувшего над чашей с водой, и никого не увидел. – Я захожу. Он открыл большие деревянные двери с вырезанными на фресках цветами, и они со скрипом поддались. В его руках был сорок пятый Кольт, хотя обычно он ходил с калибром гораздо мощнее, отдавая предпочтение Магнуму и Дезерт Игл, но с ними тихо не постреляешь. На самом деле, кроме пистолета, Артур всегда был вооружен до зубов, а количество спрятанных ножей, обойм и раздвижных лезвий зашкаливало за пределы разумного. Он зашел в неф, и в отличие от солнечной улицы, здесь было темно. Артур закрыл дверь за собой и остался в абсолютной тишине, зорко оглядывая длинный каменный коридор с высокими потолками, под неровный цветной свет, проходящий через витражи. На одном были нарисованы Святые, на другом - Дева Мария, на третьей - мирской пейзаж с Иисусом, спускающимся в летящих одеждах на землю. Артур шел тихо, ступая сначала на носок, а затем становясь полной ступней, крался по краю помещения, предупредительно не выходя под открытое пространство. Высокие колонны отбрасывали тени и хорошо скрывали то, как он медленно пробирался под трансепт к скамьям возле алтаря. - Тут тоже чисто, я обошел весь периметр. Тут даже гроба нет. Никаких следов, - отрапортовал Оливер, когда вдруг Артур увидел воскресную соломенную шляпку, оставленную на спинке скамьи. - Они здесь, - тихо прошептал он. – Но я пока не вижу ни одного. - Понял, сейчас буду. Я зайду от сторожки. Артур пригнулся, зачищая взглядом расстояние под скамьями и между ними. Лежали цветы, букетики полевых цветов, ведь роз уже давно было не достать, розовые и голубые нежные ленты и несколько дамских сумочек. Он уловил запах меди и пригляделся к полу, где была аккуратная, размером с тарелку, черная лужица, и Артур без единого сомнения определил, что это кровь. Следующую лужицу через пару метров раздавила женская балетка, оставив плоский след, и которая теперь валялась у самого алтаря. Ему никогда не доводилось заходить глубже, но даже в такой ситуации он не мог не отметить, что закрытые ширмами за алтарем шкафчики, умывальник, сделанный под золото, канделябры, чаши и купели, были рассчитаны на большую паству и многочисленные праздничные богослужения. В шкафчиках были видны расписные одежды и рясы, толстые свечи из белого воска, очень много старых книг, большинство на латыни, со стершейся позолотой на корешках. Расписные стены поднимались ввысь и заканчивались слуховым окном, освещавшим свод с рисунком под растительный крест и с заключенными в медальоны ликами святых. Дверь, ведущая в жилые помещения, была открыта, и Артур поджал губы. Все это пахло очень и очень плохо. За ближайшим коридором он увидел Оливера, который присел за углом, подал ему сигнал, и они по противоположным краям вышли сначала во внутренний двор, а затем к ризницам монахов. Все комнаты были пусты, и только странная возня доносилась из комнат отца Лукаса. Они открыли дверь, вышли на небольшую балюстраду двухэтажной гостиной и нашли остальных. В богатой украшенной комнате с красным ковром, вычурными светильниками, камином, картинами с толстыми резными рамами высотой почти в два метра бесновалось человек двадцать: еще по-траурному одетых, в вуалях, черных шляпах. Старики побросали клюшки, и вся эта толпа жаждала одного единственного человека - отца Лукаса, который от страха залез в инкрустированный драгоценными камнями гроб и скулил оттуда с просьбами и молитвами, напополам с рыданиями. - Ахуеть, - выпучил глаза Оливер, но Артур остановил его поднимающуюся руку с пистолетом. Тот непонимающе посмотрел на него и увидел только суровый взгляд. - Иди в штаб и предупреди остальных. Пусть сделают объявление - трупы будем теперь сжигать. - А ты? – удивился он. Артур отвернулся к толпе зомби, Оливер не видел его лица, но тон ему очень не понравился. Ему казалось, так мог сказать какой-нибудь Аид, царь мертвых, приветствующий новоприбывших в свои владения: - С ними я разберусь сам. Через неделю Коббу сообщили, что Мол пропала. Он, недолго думая, кинулся собирать вещи, хотя ему и сказали, что торопиться некуда, за ней на восточную военную базу выслали отряд, а к детям приехал его отец из колонии во Франции, который присмотрит за ними первое время. Доминика было не остановить. Он метался, собирая весь свой скарб, оформлял документы и кричал без повода на всех, кто попадался ему под горячую руку. Единственный, кого он продолжал слушать, был Артур, который спокойно взял его за руку и отвел в сторону. - Успокойся сейчас же. Я помогу собраться и поеду с тобой. Что бы не случилось с Мол, мы ее найдем. Кобб не смотрел на него, а только учащенно дышал и кусал губы. - Я не могу ее потерять. Только не сейчас. - Все будет хорошо, - пообещал Артур, готовый к любому развитию событий. В вертолет они погрузились уже к вечеру, с ними сел Оливер - под предлогом того, что жить на одном месте его достало, хотя Артур хорошо слышал, как до этого ему влепили пощечину и устроили скандал, но не стал комментировать. С Оливером они хорошо сработались, Найт сел за пилота, решив посетить консилиум военного положения в Лондоне с учетом новой информации о заражении, так что именно такой колоритной компанией они вылетели с площадки и устремились ввысь. Лопасти громко вертелись над головой, путешествие должно было занять от силы час, но Коббу не сиделось на месте. Он ерзал, смотрел в окно двери и теребил ремень безопасности. Оливер снова дрых, развивая способность спать двадцать шесть часов в сутки, развалившись напротив, а Артур предавался воспоминаниям. Когда показались первые признаки вечернего города, он даже затаил дыхание. Они летели низко, были видны высотки с разрушенной облицовкой и с торчащими балками каркаса. Колесо обозрения без должного ухода завалилось на бок, дороги заросли деревьями, лесопосадки и парки расползлись, несколько мостов разрушились и прогнулись. В асфальте были дыры, словно ходил слон, только слона нигде не было видно. - Эй, - позвал его Оливер, хитро прищурившись. - Чего? - Ты улыбаешься! – обвинительно показал на него тот, словно застал его за чем-то неприличным. - Ну и что? – пожал плечами Артур и перевел взгляд на Кобба, который пытался скрыть ухмылку, но ему это плохо удавалось. - Он имеет в виду, что ты никогда не улыбался «вот так», - многозначительно пояснил Дом. - Как «так»? – растерянно спросил он, но те лишь странно переглянулись, словно впервые заметили в нем живую эмоцию. - Словно тебя здесь кто-то ждет. Кто-то особенный, – ответил Оливер, и Артур послал его к черту, ворча про себя, что все это глупости. Весь оставшийся полет он следил за лицом и не снимал маску отстраненности. Милый! чьей рукой Сделан ты - такой? Кто на свет тебя послал, Кто траву тебе постлал, Кто привел тебя к ручью, Шерстку выдумал твою, Блеять кто тебе велел Так, чтоб всяк повеселел? Милый! чьей рукой Сделан ты - такой?