Libertatem

— Профессор Макгонагалл, вызывали? — в кабинет вошёл молодой преподаватель, шелестя полами своего плаща. Ему было крайне неловко стоять в помятой черной рубашке перед заместителем директора Хогвартса. Мужчина чувствовал себя мальчишкой, при чем жутко неряшливым, хотя таким никогда не являлся. Все дело в том, что его досрочно вызвали в школу по какому-то очень важному делу, так что пришлось телепортироваться. А этот процесс у преподавателя никогда не выходил сделать без последствий. — Присаживайтесь, Мистер Федоров. У меня для вас новость, которой вы не обрадуетесь, — профессор стояла у окна, и свет на неё падал таким образом, что черты лица становились ещё острее. Мужчина насторожился и очень тихо сел на стул, который противно скрипнул ножками о паркет. Это противно резануло по ушам, словно ненастроенная скрипка. Именно этот звук больше всего ненавидел преподаватель. Возможно, это связано с тем, что в своё время его мать пыталась привить ему тягу к высокой музыке, отправив шестилетнего мальчика в музыкальную школу. Но из этого так ничего и не вышло. — В Министерстве Магии в данный момент производится активный обмен молодыми преподавателями, дабы те получили новый опыт и знания. И наша школа приняла решение задействовать Вас в этом, — Макгонагалл говорила ровно, чётко и без эмоций, что насторожило Федорова. Таким тоном чаще дают приказы либо же оглашают обвинение. — Первого сентября, то есть через неделю, Вы должны будете находится в Институте магии Дурмстранг, в качестве преподавателя Астрономии. В своё время вы были выдающимся учеником по этому предмету. Мирон был возмущен этой новостью. Мало того, что его буквально ссылают в самую настоящую, что ни есть, Сибирь, так еще заменяют его профильный предмет — Защиту от темных сил — на Астрономию. -Но профессор Макгонагалл, почему именно я? Тем более, это даже не мой предмет! — он даже позволил себе повысить голос, возмущаясь абсурдности ситуации. — Вы прекрасно знаете причину, Мистер Федоров! — Минерва так же повысила тон, сама того не заметив. — Ваши дуэли! В последний год вокруг Вашей персоны слишком много разговоров, которые сводятся к одному и тому же. Это — единственный выход из ситуации. В противном случае мы вынуждены Вас уволить, как и настаивал попечительский совет. Профессор была сама не своя. Она и без того до последнего старалась не замечать этих разговоров о подпольных дуэлях преподавателя, но после случая в апреле этого года, больше не могла оставаться в стороне. — Надеюсь, вы услышали меня. Вы пробудете в России всего год, после чего сможете вернуться в Хогвартс. Желательно отправиться за два-три дня до первого сентября. Вам завтра придёт письмо с необходимой информацией. Надеюсь, Вы не забыли родной язык. Последние фразы Федоров практически не воспринимал. Кое-как попрощавшись, он вышел в за дверь. Преподаватель недоумевал, какое отношение его личная жизнь имела к школе. Но и отрицать то, что все эти подпольные дуэли не обсуждались всеми и везде, так же было глупо. Мирон ещё немного побродил по замку, поболтал с Почти-Безголовым Ником, который пытался вытянуть из его правду об апрельской дуэли под предлогом «Все равно Вы уезжаете, а мне хоть нескучно будет». Так себе причина, однако. На следующий день ему действительно пришло письмо. Его принёс сокол, что было весьма необычно, ведь в Англии почтальонами чаще всего были совы. Спасибо, что не медведь. «Уважаемый Федоров Мирон Янович. В связи с указом от 18.08.2016 Министерства Магии об обмене знаниями и опытом между Школами Магии и Волшебства, Вы утверждены на должность Преподавателя Астрономии в Институт Дурмстранг, что является мужской магической гимназией. В письме так же находится телепорт в виде монеты. Явиться в школу желательно не позднее 29.08.2016. Вас встретит наш проводник. Так же вам будет предоставлено жильё при Университете. Директор Института магии Дурмстранг Грозов Владимир Александрович». В конверте действительно была серебряная монета. Мирон до последнего не хотел верить в происходящее. Все это было похоже на нервный, сумбурный сон. Знаете, такие бывают, когда болен. Вот и сейчас Федорову казалось, что он заболел и на самом деле все это лишь плод воспаленного воображения. И дуэли эти, и перевод, и письмо. А ещё он понял, что практически ничего не знает об этой школе. Лишь то, что Каркаров оставил свой пост директора и школа больше не так снисходительна к Тёмным Искусствам. Так что последние дни преподаватель провёл собирая чемоданы и читая книги. Он читал всевозможную информацию об этом Институте (к слову, Институтом он являлся потому, что в нем было девять курсов, а не семь), углубляясь в Астрономию. Последние дни в Англии пролетели слишком незаметно. Мирона все мучила совесть по поводу того, что он слишком мало успел за эти дни. Слишком мало времени уделил друзьям, Лондону, Хогвартсу. Со школой было действительно жаль расставаться. За все проведенные в ней года, она стала для преподавателя вторым домом. Но Минерва была права — так будет лучше для всех. С этой мыслью Федоров и произнёс решающее «Портус!» и зажмурился. Земля будто ушла из-под ног, а под веками заплясали искры. Мирон всегда ненавидел этот процесс. Всегда. Но после этих пары секунд привычный запах квартиры мага сменился на свежий, холодноватый ветер, который легко проходил сквозь ткань одежды. Открыв глаза, первое, что увидел Федоров — озеро. Не такое, как при Хогвартсе. Здесь оно было прозрачным, словно стекло или чистейший хрусталь. Водная гладь поблескивала в малиновых лучах заката и отражала их на лес, окружающий весь правый берег. На левом берегу находился Институт. Именно он с первого взгляда давал понять, что это — Россия. Купола-луковицы красно-черного цвета, везде гербы с двуглавым орлом… — Доброго вечерочка, Мирон Янович. Все-таки к нам, да? — за рассматриванием пейзажа он даже не заметил, как к берегу подплыла лодка с мужчиной. Мужчина этот напоминал богатыря. Широкоплечий, с густой бородой и добрыми глазами. — Добрый вечер. Да, решил побыть на родине, — Мирон натянуто улыбнулся. — А как Вас зовут, прошу прощения? — Михаил я, в честь деда. Лесником тут, слежу, что б мальчишки в лес не пошли. Потеряются ведь, или ещё чего хуже… Ну, давайте свою кладь, помогу, — родной русский язык был чем-то жутко непривычным для преподавателя. Особенно из уст лесника. Слова были громоздкие, басовитые. И это удивительно вписывалось в ситуацию. Михаил помог перенести багаж в лодку и сесть в неё самому Федорову, после чего она поплыла. Маг смотрел в воду и удивлялся тому, насколько она была чистая. Что это? Магия? Чудеса природы? — Главное, чтоб русалки не прицепились, — как бы мимоходом бросил лесник. — В этом озере есть русалки? — Мирон насторожился. — Да, чёрт бы их побрал. Обосновались здесь, спасу нет. И тут, словно по щелчку пальцев, вынырнула девушка, заливаясь смехом. Она схватилась за бортик лодки руками и немного приподнялась. — Все он врёт. Не верь ему, красавчик. Просто раздражаем мы его, и все, — она кокетливо поправила прядь мокрых волос. — А ты откуда к нам такой? Я тебя что-то тут не видела. — Диана, отцепись от него, ей-богу. Не пожалею ведь, получишь веслом. Мирон будто вовсе потерял дар речи. Он всегда считал, что русалки — злобные существа, невероятно кровожадные. Но здесь, видимо, все иначе. — Злой ты. Что ж, прости, милашка, мне пора. Увидимся! — русалка провела по его руке пальцем, и, громко рассмеявшись, нырнула в воду. — Это поразительно, — единственное, что мог выдавить из себя маг. В самом здании было поразительно. Всюду свечи, картины в позолоченных рамках, где-то фигуры животных, сделанные из дерева. И пахло хвоей. Ненавязчивый, но яркий запах дополнял весь «пейзаж». Пока Федоров дошёл до нужного этажа, где должно было располагаться его жильё, он успел поговорить с призраком Петра 1 о Европе, услышать в свою сторону пару-тройку комплиментов от дам на картинах и получить приглашение от Пушкина стать его секундантом на дуэли. Одним словом — Россия. Его жильё оказалось двумя соединенными комнатами, одна из которых была спальней, а вторая — личным кабинетом. И даже здесь мага преследовал запах хвои. За окном открывался превосходный вид на горы, и Мирон допустил мысль, что не так уж все и плохо, так ведь? Это все даже в какой-то мере напоминало родной Хогвартс. Если бы не висящая на вешалке мантия ярко-алого цвета, главный атрибут в форме Дурмстранга. //// Время до первого сентября пронеслось незаметно. Федоров занимался в библиотеке, познакомился с ещё одним преподавателем — Иваном, который специализировался на Маггловедении, успел все-таки побыть секундантом Пушкина на дуэли. К слову, поэта убили. Опять. Утро первого сентября было похоже на начало Второй Мировой. Оно началось слишком рано, слишком шумно и беспокойно. С семи часов его сова, Марк, начал своеобразную истерику в связи с тем, что на улице стало весьма людно. Что было весьма странно, ведь ему не привыкать к скоплению людей. Потом к нему заглянул Иван и сказал, что церемония начнётся в двенадцать, что было просто слишком. Затем в коридорах началась беготня, которая действовала на нервы. Фёдоров еле заставил себя подняться, чтобы привести себя в порядок, ведь для него, непривыкшего к новому часовому поясу, это было весьма рано. Около двенадцати часов он покинул комнату, о чем вскоре пожалел. Везде творилась какая-то вакханалия. Все куда-то ходили, дамы на картинах что-то громко обсуждали, призрак Сталина грозился всех расстрелять, а Пушкин репетировал чтение стихов. Изумительно. Но вскоре все встало на свои места. Учителя сидели за отдельным столом, в центре которого находился директор, ученики хоть немного и галдели, но на этом никто не заострял внимания. Все стало на свои места, когда в школу вошли первокурсники. Совсем ещё мальчишки, они озирались по сторонам и тихо восхищались. Мирон улыбнулся, вспомнив себя при поступлении. — Прежде мы начнём распределение, я бы хотел кое-что сказать, — директор Института встал, держась за расписной посох. — В нашем Институте есть четыре факультета, и на один из них определят каждого из вас. Либертатем примет лишь настоящих воинов, готовых сражаться за свою свободу. В ряды Хонориса вступят те, кто готов отстоять свою честь и честь своего народа. В Импавид отбор допустит исключительно бесстрашных и отчаянных сердцем. И Вериум является факультетом для тех, кто честен душой. Каждый из них может помочь вам встать настоящими магами и воинами, подтолкнуть вас на великие свершения. Так начнём же! Все зааплодировали мужчине, после чего в зал вынесли кубок с водой. Каждый ученик делал глоток из него, после чего вода окрашивались в цвет, соответствующий одному из факультетов. Красный — Либертатем, синий — Хонорис, жёлтый — Импавид и зелёный — Вериум. Что удивительно — вода в нем не заканчивалась. Преподаватель был настолько заинтересован процессом, что даже не замечал многочисленные взгляды, направленные на него. Его внимание все же отвлёк Марк, засуетившийся на его плече. -Успокойся, — прошептал он птице. Когда распределение закончилось, завуч представил двух новых учителей студентам. После этого Марк и вовсе перебрался с плеча хозяина на спинку резного стула. Мирон предпочел не заострять на этом внимания. Вскоре, после речей более пожилых профессоров, начался праздничный обед. Это чем-то напомнило пиры в Хогвартсе, не хватало лишь свечей в воздухе и потолка, похожего на звездное небо. Питомец преподавателя вдруг решил полетать, что сначала не вызвало никаких подозрений. Совы — свободолюбивые птицы, и Федоров давно привык к этому. Но. Не пробыв в полёте и пяти минут, птица приземлилась на плечо одному из студентов Либертатема, что было весьма странно. Он редко признавал кого-либо, кроме хозяина. На удивление, этот парень не дрогнул ни мышцой, когда когтистые лапы Марка сжали его плечо. Он лишь погладил птицу и с улыбкой посмотрел на Мирона. -Прошу прощения, а что это за студент с совой на плече? — он спросил преподавателя, что сидел справа. Кажется, его звали Денис, но Мирон не был уверен. — Этот? Это Слава Карелин. Седьмой курс. Весьма… Своеобразная личность. Но мне кажется, что все дело в отношении к нему. Хотя, об этом Вы вскоре сами узнаете. «Ох, Марк, думаю, на этот раз ты определённо ошибся» — подумал Федоров и начал беседу с профессором Зельеварения.