Funeral of Hearts

— Ты... Его... Что?! Лана в ярости. Она тяжело дышит, скрестив руки на груди, и смотрит на Даймана сверху вниз, не мигая, сведя брови к переносице и сжав губы в тонкую нить. Ему всегда казалось, что когда Бенико злится, это выглядит забавно. Но сейчас ему не было смешно. Сейчас он предпочел бы отмахнуться от нее и вернуться к изучению доклада от Квинна по поводу ситуации в рабочих кварталах Закуула, где так и не был до конца подавлен бунт. — Отпустил. Дал ему ключ-карту. Он взял шаттл и улетел. Что тут непонятного? Дайман пожимает плечами и смотрит в датапад. Реакция Ланы его совсем не удивляет. Она тоже ведь была на том поезде, на котором Терон чуть не прикончил их обоих. Она ведь была его другом, тогда как сам Дайман был для него чем-то большим. Они оба доверяли Терону, который был последним в списке тех, кого можно было бы обвинить в предательстве. Дайман знает, что чувствует Лана. Они оба помнят, как Дарт Аркус обвел их вокруг пальца, отвлекая, манипулируя и заставляя плясать под его дудку. Только тогда Лане было тяжелее, она ведь была его протеже, и действия Аркуса могли отразиться на ее карьере. Дайман, что это такое — предательство собственного мастера. У него с самого начала не задались отношения с Дартом Барасом и кончились они так, как и должны были. Дайман этому не удивлялся, когда лишил бывшего учителя жизни, вздыхая от облегчения. Но Аркус был добр к ней, и до сих пор было даже забавно вспоминать, как он ее нахваливал при их встрече на станции. Для нее это было ударом, но Лана никогда этого не показывала. Но ей и не нужно было. И, будь возможность, ситх оставил бы ей право на последний удар. Но тогда некогда было сводить личные счеты, нужно было остановить реванитов. Его грела мысль, что Лане достаточно лишь смерти предателя. И наверняка также было бы и сейчас. Но это было не ей решать. Она понимает. Потому и злится. — Он предал нас. Он предал тебя. И неважно, что еще он при этом сделал. Он не видел, каково тебе было, а я видела. Лана не выдерживает и начинает ходить по Тронному залу. Дайман чувствует, как висит в воздухе ее негодование, наполнившее эту комнату, но оно его не беспокоит. В конце концов, не так уж много она и видела. С того момента, как Дайман сорвался на Ветт, уже прошло несколько дней. Он об этом никому не рассказал. И вряд ли Ветт расскажет. Им нужно поговорить. Но это будет потом. Когда Дайман сможет утрясти свое состояние. А Лана сейчас только усугубляет. — Достаточно. Я знаю, Лана. Я знаю. Он поднимается на ноги, и их взгляды встречаются. Две почти неуловимые черты, что делают их похожими. Бледная кожа и желтые глаза. И Дайман снова думает о том, что глаза Ланы горят куда ярче его собственных. Пронзительный желтый цвет, яркий настолько, что порой он удивлялся, как они еще не начали светиться в темноте. Но Лана и без этого умеет выглядеть устрашающе, о чем болтают солдаты Альянса: та их часть, которая раньше служила Республике. Они ведь видят ситхов не каждый день. Но Даймана не трогает это, никак. И он снова ловит себя на том, что в его голову приходят какие-то странные мысли. Все, что угодно, лишь бы не думать о Тероне. И теперь он будто бы пытается заполнить ту пустоту, которая образовалась после его ухода. Окончательного ухода, без возможности вернуться назад. Дайман сам сделал этот выбор. И теперь все, что у него осталось, — это Альянс, Закуул и Вечный трон. Он получил собственный кусочек власти. То, к чему стремится каждый ситх. Поддавшись Темной стороне, изучая аспекты Силы, к которым так отчаянно боятся прикасаться джедаи и которые заставляют желать большего. Больше Силы. Больше возможностей. Больше власти. Дайман думал о ней, разумеется. Но не так, как думал в момент смерти Дарта Бараса. Не так, как в момент, когда садился на трон впервые. Не так, как принимал решения о Закууле и тактике Альянса. И... не так, как думал о Тероне. Пожалуй, этот мужчина был единственным, чего он хотел больше, чем власть. Но Терон ушел. И все остальное перестало иметь значение. Говорят, что время лечит. Но Дайман всеми силами пытается ускорить этот процесс, вновь обращаясь к медитациям и занимаясь текущими делами. Но теперь уже не так, как это было тогда, когда его захлестывали эмоции. Он держит в голове образ Ветт, что висит в воздухе, хрипя под давлением Силы на свою гортань, которую сжимал Дайман, даже не прикасаясь к ней напрямую. Ошибка, о которой он бы жалел. Он не совершил ее, но не был уверен, что смог бы удержаться еще раз. Даже если на месте Ветт будет Лана или кто-нибудь еще. Поэтому он заставил себя запомнить это. Ему нужно привыкнуть к жизни без Терона. Ему нужно привыкнуть к тому, что с ним происходит сейчас. И забыть о том, что он вообще кого-то когда-то любил. Он не хотел даже думать о том, что это получается плохо. — Но если Терон... — Лана хочет поспорить, но моментально замолкает, едва Дайман встречается с ней взглядом. — Я больше не желаю слышать это имя. Никогда, — резко, грубо, неожиданно. Лана медлит, вновь закусив губу, но затем кивает. — Да, мой Лорд, — она отвечает коротко, и он даже не сразу соображает, как именно она к нему обратилась. В последний раз она назвала его так на станции сразу после гибели Зиоста. И потом их пути разошлись... До того момента, пока она не вытащила его из карбонита. И сейчас это обращение будто бы отталкивает его обратно, в прошлое. И Дайман невольно вспоминает, каким он был тогда. Но он понимает. Понимает, что имела в виду Лана. И в очередной раз думает, что она права. По-своему. Но сейчас он предпочитает просто молча согласиться с ней. Ему, в общем-то, все равно. — Свяжись с Индо Залом, и отправь Кота на Закуул. В прошлый раз у них получилось подавить на корню бунт в торговом районе. Может быть, смогут и сейчас, — он дает ей последнее распоряжение и идет к выходу. Сейчас он сможет это сделать. Найти Ветт и поговорить с ней. Сейчас ему нужно учиться жить заново. И лучше не откладывать на потом. А если не получится... Он знает, как ему поступить. Три месяца спустя Терон провожает взглядом обезьяно-ящерицу, скрывшуюся в кустах вместе с куском пирога. Только что его обед сократился еще минут на десять. Он лишь пожимает плечами. Пусть. Не больно-то и хотелось. И совсем неважно, что думает об этом его желудок. Он мог вернуться в Республику. Кто знает, может быть, он снова стал бы агентом СИС, принося пользу, но Терон не уверен в том, что хочет продолжать участвовать в войне, которая никак не закончится. Пусть сейчас уже и относительно спокойно, но кто знает, что случится. Может быть, он сделает это позже. Но пока ему не хочется думать о будущем. Не сейчас, когда он не может разобраться в настоящем. Он и сам уже не может сказать, почему проложил курс именно сюда. Может быть, потому что в таком месте проще найти работу и при этом никто не будет задавать вопросов. Иногда, в его голову приходила мысль — не податься ли в пираты? Но он отгонял ее от себя, веря в то, что еще не настолько опустился. Терон допивает каф и поднимается на ноги. Сегодня в порту на удивление тихо. Только ветер доносит обрывки пожилой пары чиссов, которые разговаривают на повышенных тонах. Он не понимает, о чем они разговаривают. Учить язык чиссов у него не было необходимости, но сейчас он даже на минутку жалеет об этом. Всего на минутку. Но не нужно его знать, чтобы понимать главное — это ссора личного характера. Невольно он начинает смотреть в их сторону. Терону неловко. Его преследует ощущение, будто бы он вторгается в чужую личную жизнь, но он ничего не может с собой поделать. Он смотрит, как пожилая женщина-чисс кричит на своего мужа, слышит, как дрожит ее голос. Он не видит отсюда, но уверен, что по ее лицу текут слезы. Она разворачивается, но супруг успевает перехватить ее за запястье и с силой притягивает к себе. Она замолкает, утыкается в его грудь и ее плечи дрожат. А он гладит ее по выцветшим волосам и шепчет ей что-то на ухо. Успокаивающее. Ее плечи замирают и она обнимает мужа, а тот нежно целует ее в макушку. Больше Терон не может смотреть и отворачивается. Воспоминания снова болезненно стучат в висках, и он откладывает тарелку с остатками пирога. Откуда-то появляется еще одна обезьяно-ящерица и утаскивает последний кусок, но ему уже все равно. Есть совершенно расхотелось. Терон возвращается к работе и больше не хочет думать о своей прежней жизни. После десятого ящика у него неприятно ноют плечи, и Терон поводит ими, понимая, что это вовсе не поможет. Ящики сложены в подсобке кантины, ожидая своего часа — когда их распакуют и будут относить наверх. Он не спешит, понимая, что это не слишком срочно. Кореллианское виски расходится довольно быстро. Так, как пьют пираты, не пили даже в кантине Альянса после очередной победы. Иногда Терон не понимает, откуда у них столько выдержки. Они давно утопили свою жизнь в алкоголе, кажется, что терпкая жидкость давно заменила им кровь, и именно ее сердце выкачивает по венам. Интересно, а так становится легче жить? Терон давно уже привык к этому месту. Не в первый раз ему доводилось коротать свое время на Риши. В прошлый раз было тяжелее. Он скрывался от Республики, пока пытался разобраться с реванитами. Он понимал, что начальству бесполезно объяснять суть своей операции. Проще будет вернуться на Корусант победителем, предоставить отчет о том, что совместными усилиями Республики и Империи была остановлена угроза галактике. Трант снова вздохнет, покачает головой и ничего не скажет, потому что победителей не судят. Разве не стоит выходка Терона очередной пары седых волос и вечера с бутылкой? Маркус хотел подстраховаться, не допустить Терона до операции «Конец игры», но Верховный Главнокомандующий сам настоял на участии агента. И лишь потом Терон узнал про их биологическое родство. Не слишком радостная новость, запоздавшая на пару десятилетий с лишним. А теперь нет и Малькома. Он всегда ставил Республику превыше личных интересов и отвернулся от сына, едва тому стоило поступить наоборот. Терон не хотел его смерти, и пусть Джейс, по сути, был ему чужим человеком, но с ним, казалось бы, ушло что-то важное. Но он верил в то, что его отец хотел жить в мире ничуть не меньше, чем он сам. И поэтому продолжил тайком идти против Альянса, потому что останавливаться было поздно. Даже предполагая, чем именно это закончится. А теперь у него ничего не осталось. Даже шаттл, на котором он улетел с Одессена, он продал, чтобы не было соблазна лететь куда-то еще или даже вернуться. Туда, где его больше не ждут, но в единственное место, где ему хотелось бы оказаться. И вовсе не потому, что он слишком любил ту планету. Теперь у Терона есть только эти тропические джунгли, дощатые мостки, кипящая жизнь в порту, которая идет у других людей, прохладный бриз и обезьяно-ящерицы, ворующие у него еду. И пустота в груди, которую он пытается заполнить тяжелой физической работой, хватаясь за любую возможность. Потому что нужно как-то отвлекаться. Он снова поднимается наверх, закрывая за собой дверь подсобки. На сегодня его работа закончена, и теперь перед ним стоит самая трудная задача — как убить время, потому что спать все еще не хотелось. Владелец кантины провожает его взглядом и одобрительно кивает. Сейчас Терон свободен. Он может остаться здесь, воспользоваться своим служебным положением и взять бутылку-другую, чтобы заснуть было легче. Но он все еще не считает это хорошей идеей. Терон привык отдавать себя работе, и не уверен, что если заснет за барной стойкой, то это украсит его репутацию в глазах нанимателя. Даже если это и случится один раз. Даже несмотря на то, что хозяин — отрешенный от всего родианец, которого волнуют только деньги и порядок в баре. Хотя, учитывая, что эту кантину облюбовала местная банда, сложно застать тут порядок. За три месяца работы Терону не раз приходилось выкидывать сломанные стулья и менять столы. Но сегодня их не было. Иначе бы ему пришлось задержаться. Терон не любит такие свободные вечера. Еще год назад он многое бы отдал за свободное время. Он мог им воспользоваться, всегда мог. Но он привык много работать, и когда начинаешь, уже сложно остановиться. Даже если есть такая возможность. А сейчас он не уверен, что ему это нужно. Какой смысл в свободном времени, если его некуда деть? И если издевается собственная память, постоянно подкидывая эпизоды из прошлого. Того самого, куда так отчаянно хочется вернуться. Даже если знаешь, что и в том случае поступил бы так же. С тех пор, как Терон обосновался на Риши, он разорвал все старые связи. Несколько раз приходили письма от мастера Сатель, но Терон удалял их, даже не читая. У него не было и нет никакого желания общаться с матерью. Особенно после всего, что случилось. Последнее, в чем он нуждается — в этой джедайской философии, которой от нее ему пришлось бы выслушать достаточно. Потому что по-другому она вряд ли умеет разговаривать. Они так и не стали близки. Терон никогда по-человечески не общался с ней, и все, что их связывало — их биологическое родство и общие дела во благо Республике. А потом, когда Вечная Империя захватила планеты Ядра, она и вовсе пропала. Терон точно также пытался достучаться до нее, посылая ей письма. Одно было прочитано на Зиосте, но Шан так и не получил на него ответа. И понимал, что даже пытаться не следует. Пока не узнал, что все это время она была на Одессене в добровольном изгнании. Была ли у него обида на Сатель? Скорее да, чем нет. Но это была совсем не та тема, на которую ему хотелось разговаривать. Он даже улыбается краем рта, подумав, а не выглядит ли это как маленькая месть? Но улыбка сходит с его лица, не успев даже проявиться. Потому что Терон Шан слишком давно улыбался в последний раз. Терон выходит на улицу, вдыхая свежий воздух, отмечая про себя, какое это приносит облегчение после запаха спайса, которым баловались сидящие в углу тви’леки, запивая эффект Кортигским бренди. Терон не хочет думать о том, что будет с ними утром. Но сейчас, совсем немного, в глубине души он им даже завидует. Вовсе не тому, что они морально разлагаются, уничтожая собственное тело подобными веществами, но тому, насколько беззаботно они могут жить. Жизнь Терона никогда такой не было. Детство посвящено тренировкам с мастером Жо, который пытался сделать из него джедая, но все его планы пошли прахом, едва оказалось, что Терон не чувствителен к Силе. А потом он посвятил себя Стратегической Информационной Службе. Терон привык бывать в горячих точках, и отдел аналитики казался ему сущим наказанием. И сейчас он чувствует себя примерно так же. Только хуже. Мысли сводят с ума и не позволяют нормально уснуть. Терон не искал выхода на дне бутылки, но ему доводилось напиваться уже пару раз за все то время, пока он живет на Риши. После второго раза, когда он выпил целую бутылку на голодный желудок ночью и почти не различал очертания домов перед собой, он понимал, что это не приносит облегчения. И в тот момент, когда он свернул на чужую территорию, где местная банда не пропускала чужаков, — даже драка не смогла хоть чуть-чуть улучшить его состояние. Ничего, хотя бы отдаленно похожего на облегчение, он не испытал. Ему не помогло, когда он, несмотря на свое состояние, смог обездвижить двоих, подчиняясь наработанному инстинкту. Не стало легче, и когда вытирал кровь с разбитой губы. Терон просто лежал на дощатом мосту, глядя в звездное небо, осознавая, что даже приходящее после пары часов отключки на смену опьянению похмелье, не может заглушить пустоту внутри, образовавшуюся с того момента, как Дайман сунул ему в руки ключ-карту и велел убираться подальше. Терон пытался найти хоть что-то похожее на смысл жизни, но тот растворился в коридоре гиперпространства вместе с тем, что он окончательно потерял. Сколько времени он еще будет упрямо пытаться привыкнуть к новой жизни, прежде чем решит сдаться?.. А сегодня ему ничего не остается, кроме бесцельной прогулки. Он прячет руки в карманах, намеренно держится подальше от немногочисленных компаний, что попадаются по дороге, помня о своей еще не до конца зажившей губе. Он не думает о том, куда идет. В конце концов, какая разница? По ночам на Риши тихо. Смолкают разговоры в порту, космические корабли глушат двигатели, а в домах гаснет свет. Холодная луна планеты висит среди многочисленного скопления звезд, видных даже невооруженным глазом. Терон останавливается и поднимает голову, замечая в небе метеорит. Когда-то давно люди верили, что при виде падающей звезды нужно загадать желание. Терон не верит в это. Не в век технологий и космических путешествий, когда изучены все известные гиперпространственные маршруты. Но почему-то желание само формируется у него в голове. Вряд ли оно сбудется. Где-то там, в глубине души, Терон очень хочет в это верить. Но все определяет Сила, которую он даже не может почувствовать. И никуда от этого не деться. Он собирается идти дальше, но лишь опустив голову, с удивлением понимает, что знает это место. Он избегал его с самого начала, как перебрался сюда. То самое убежище, которое они использовали с Ланой, когда пришлось здесь скрыться. То самое, где их нашел Дайман, пока они ловили реванитов. Место, где их отношения с ситхом вышли на новый уровень. И теперь Терон не может спрятаться от собственных воспоминаний и эмоций. Он хочет развернуться и уйти отсюда. Пока все не стало слишком ощутимо. Но ноги сами несут его в небольшую хижину, где им доводилось коротать тогда время. Он переступает ее порог. Здесь давно никто не появлялся. Все старые матрасы были свалены в углу, а техника — вывезена еще в тот момент, когда они переезжали на Явин. Здесь много пыли, затхлый воздух и царит полумрак. И, кажется, еще осталась мебель. Терон видит перед собой, напротив входа, старый стол, к которому он когда-то прислонялся, рассказывая Дайману про свою мать. И только сейчас он понимает — он здесь не один. Он останавливается на пороге, не в силах больше сделать и шага, не веря в реальность, и старается убедить себя, что это — действительно не сон. Может, падающие метеориты на самом деле исполняют желания? Или Сила услышала того, кто всегда к ней был глух и слеп? Неважно. Не сейчас. Все то, что происходило с ним в последнее время, должно было прийти к своему завершению. И Терон совсем не против, если оно будет таким. Он даже почти готов.