1.
13-ое марта. Пекло. Пыльный, затхлый воздух. «Хьюи» приземляется на ВПП, и Вы мягко соскакиваете с борта, продирая глаза с полудремы. Лагерь, в котором Вам предстояло проходить службу, разместился в предместьях военной базы Кхесань. Паршивое местечко. Одиозное. Спокойно тут точно не будет – до демилитаризованной зоны рукой подать. Крепись, джи-ай. Вернешься на Большую Землю, и Мудня обязательно отсыплет наград от всех щедрот и воздаст тебе за все дерьмо, что ты тут претерпел. Будет у тебя еще свой жирный кусок халявы. – Сэр, рядовой Дастингс, сэр! Вы поворачиваетесь на звук и видите долговязого мальчишку лет девятнадцати с жидким рыжеватым пушком над губой. Салага, как пить дать. – Провожатый? – Сэр, так точно, сэр! – Морпех, еще увижу усишки – заступишь старшим по очкам. Дастингс немного краснеет. – Исправлюсь, сэр. – Надеюсь. Какие у тебя приказы? – Отвести Вас к коменданту для постановки на учет. А потом в расположение. Вы киваете. – Веди. – (6)2.
– Что Вы думаете о нашем доке? – Уилкинсон? Нормальный парень, хоть и нарик. На морфии плотненько сидит; скорее очко себе порвет, чем слезет. Мне насрать: голову он под огнем не теряет, даже когда обдолбится как падла. Многих уже спас. Про то, откуда он, точно не знаю, но в Зеленую Машину из Красного Креста завербовался. Санитар-доброволец, мать его, – улыбается Смит. – Сто пудов именно там и подсел. – (13)3.
Вы встречаетесь, с лейтенантом в его палатке через полтора часа после отбоя. Кивнув Вам, он сразу переходит к делу, обойдя доведение уставов и инструкций. – Гм, с чего бы начать?.. Итак, твоя точка – блокпост Кило-Эхо-двадцать один. Задача проста, как пень. Возле ДМЗ идут бои, наших там ложится просто немерено. И с линии соприкосновения бегут толпы гражданских. Ты должен их останавливать и отправлять обратно. Мудохать тоже можешь, но в пределах разумного. Вообще, по идее надо любого, кто приближается на полсотни ярдов, расстреливать к херам, но оно тебе надо? Могут быть и провокации. В общем, держи яйца в кулаке и не рыпайся до поры. С этим у меня все. – А что на этом блокпосте хоть есть-то? – Да как обычно. Будка КПП с рацией, шлагбаум и вышка с пулеметом. Сама точка блокирует мост. Его опоры заминированы, так что если комми полезут вперед – взрывай ко всем чертям. Если гуков будет совсем уж много, вызывай ответственного по участку – это «Уилко-4». Он должен выслать дежурный «Хьюи» и пару броневиков, – говорит Смит, после чего с усмешкой выдает: – Твоя задница надежно прикрыта, не переживай. – Как вызывать подмогу, если блокпост разнесут в первые секунды атаки? – Толковый вопрос. У нас за рекой есть пара секретов в разных местах. Они надежно замаскированы, но рации там портативные, заряда надолго не хватит. Использовать только на самый крайняк. Посадишь туда по человеку, и пусть маякнут на базу, если услышат звуки с блокпоста. Да, и между собой они тоже перекликаться должны – если одного грохнут, пусть второй поднимает шухер. Он умолкает. Что и как делать он объяснил вполне исчерпывающе, однако Вы понимаете – ему есть, что добавить по существу. Если у Вас записано слово «лейтенант». – (29) Иначе – (7)4.
Вы находите Смита возле склада боеприпасов. Лейтенант улыбается, завидев Вас еще издали. – Здорово, Мэйсон, – он пожимает Вам руку, после чего хлопает по крышке ящика. – Твоя работа, полюбуйся, хе-хе. Ну как, освоился? – По мере возможности. – Это хорошо. Скоро нас опять должны пихнуть в джунгли. Надеюсь, ваши задницы истосковались по работе. А ты чего подошел-то? Спросить о чем хотел? Если у Вас не записано слово «дисциплина», Вы можете попросить лейтенанта утрясти вопрос с хряками. – (21) Задать интересующие вопросы. – (13) Удалиться. – (30)5.
– Вы так трепетно относитесь к гражданским, сэр… Почему? – Потому что я, может быть, и мудак, но все-таки не выродок.B никогда им не был. Что хочешь, то и думай. – (59)6.
Пока Вы идете к коменданту, перед Вашим взором разворачиваются привычные, хотя и довольно неприглядные картины. Налаженный армейский быт, спокойствие и дисциплина на поверку оказываются лишь оболочкой. Блестящая военная техника, салаги, аккуратно выстроившиеся в очередь к фельдшеру, лощеные, почти смазливые офицеры в накрахмаленных воротничках и строгое деление на сектора – это не более, чем фальшивка. Ведь дьявол кроется именно в деталях. Тот тут, то там словно проглядывает настоящее лицо Вьетнамской войны. Страх смерти. Покорность судьбе. Боязнь перемен. Боязнь отсутствия перемен. Затравленность и тягучая, черная меланхолия. На окраинах лагеря небольшими группками стоят хряки. Небритые, грязные, все как один одетые в какие-то лохмотья, они похожи на живые тени, ведомые одними лишь инстинктами и чутьем. От взглядов их мутных, выцветших глаз шевелятся волосы на голове. Над ВПП ярдах в двадцати зависает «Чинук» и медленно опускает аппарель. Туда же подъезжает грязный, погрызенный пулями и осколками джип с прицепом. На борту офицер с шевронами военврача и трое поуго. – А что за груз, сэр? – спрашивает офицера один из них. – Гостинцы от дядюшки Хо. – Но разве «вагон» не должен сесть? Так ведь груз и повредить можно. – Не парься, морпех. Ему хуже не будет. – Я Вас не совсем понима… С аппарели срывается черный мешок и влажно шлепается на палубу. Затем еще один. И еще. Поуго моментально бледнеют. Четвертый мешок разрывается в воздухе и, упав, разбрызгивает по взлетке месиво крови и костей. – Ладно, грузите это все и давайте в кассетник. Где он, я уже показывал. От этих слов поуго бледнеют еще сильнее, теряя дар речи. Кто-то из них не выдерживает и выворачивает желудок. …Дастингс косится куда-то в сторону, и Вы перехватываете его взгляд. У окраины джунглей сидят еще пара хряков. Первый – здоровый бугай с обожженным лицом – смотрит в никуда воспаленным, отупелым взглядом. Отвисшая челюсть, стекающая с края губ слюна, мерное едва заметное покачивание влево-вправо. Мимика дается ему огромным трудом. Это становится заметно, когда второй – полноватый чернокожий амбал – обращается к нему с вопросом. – Как ты? Все грузишься по той херне? – Фокстрот-юниформ, Джангл Банни… – отвечает тот и утирает рот рукавом. – Фокстрот-юниформ. Салага отворачивается, поежившись, словно от холода. Задать ему несколько вопросов. – (12) Проделать остаток пути молча. – (19)7.
Смит прямо глядит Вам в глаза. Во взгляде прослеживается что-то очень наболевшее. – Снарягу погрузил? – Вы понимаете, что он не смог решиться. – Так точно, сэр. – Ладно тогда. Дневная смена с шести пополуночи до шести пополудни. Подъем и ранний завтрак, в пять и пять двадцать соответственно. Если у тебя все – отбой. – (59)8.
– Что за вопросы?! Выполнять! Блокпост словно накрывает вакуумным колпаком. Время приостанавливает течение, а внешний мир начинает терять очертания. Кажется, что пауза продлится вечно, как вдруг позади Вас раздается оглушительный вопль. Вероятно, это должен был оказаться боевой клич, но вышло отчаянно и жалко. Издавший его не столько пытался раззадорить своих, сколько хотел выказать горечь и скорбь. Скорбь по самим себе (Боеспособность -1, Авторитет -1). Из-за спины раздаются выстрелы. Они словно срывают Вам и Вашим бойцам все ограничители – гарнизон подхватывает огонь. Откуда-то сверху затарахтел пулемет. – (46)9.
– Откуда я знал, зачем Вы мне такой приказ-то отдали? Вдруг это провокация? Офицеры вообще все в одной упряжке. По лицу Смита хорошо читается, что ему не хватает эмоций. – Я похож на агентурщика? Или летающего медведя? Тебя уронили что ли, когда рожали?! У меня и так состава некомплект, чтобы я еще своих подставлял! Лучше исчезни нахер! – выдает он и чуть тише добавляет: – Дебил… Дальнейший разговор не имеет смысла, и Смит, понимая это, уходит. Вам не остается ничего, кроме как вернуться в расположение. – (33)10.
Гражданских обыскивают и по одному переводят за мост, где выстраивают в ряд. Работа идет спокойно и неспешно, и, наблюдая за ней, Вы вдруг замечаете облако пыли на Кхесаньской дороге. Сюда идет знакомый гантрак, на котором и привезли смену. Не иначе как подкрепление, вызванное Свинобоем. Гантрак тормозит чуть поодаль блокпоста. С коротким скрежетом падает борт кузова, и на палубу ссыпаются морпехи. Руководит ими лейтенант-дежурный. – На базу поступил сигнал, сержант, – махнув рукой на доклад, начинает он. – Что тут стряслось? – Гражданские. Отказались уйти с блокпоста по нашему требованию. Учинили хулиганство. Ну, мы их и задержали. Не палить же по ним. (запишите слово «вьетнамцы») Если у Вас записано слово «обыск». – (22) Иначе. – (41)11.
Окончание рассказа вызывает у парней бурное недовольство: – А что ты ее не завалил-то?! Она же партизанка, мать ее! Мирному гуку от обыска незачем сбегать. – Само собой. – Да забейте уже… А ты, Норм, попытайся тогда не грузиться этим говном. Мертвые все равно не воскреснут. Вроде бы слова поддержки, а прозвучали они все равно как-то вымученно. Никто из парней ничего не выскажет Вам напрямую, но виноватым в потерях они считают все равно Вас. Оставь Вы хоть одного наблюдателя, и их люди были бы живы. – (14)12.
– Не ответишь мне на пару вопросов, Дастингс? – Конечно, сэр. Что за подразделение тут дислоцировано? – (23) Кто нами непосредственно командует? – (37) Что слышно с ДМЗ? – (42) Как вообще обстановка в целом? – (56) Продолжить путь в молчании. – (64)13.
– Так точно, сэр. Имею ряд вопросов по оперативной обстановке. – Целый ряд? – усмехается Смит. – Что ж, задавай. Расспросить о Беннете и Харрингтоне. – (65) Расспросить об Уилкинсоне. – (2) Выяснить, что за задачу выполняет взвод на блокпосте. – (49) Узнать о грядущих крупных операциях. – (81) Закончить с расспросами. – (30)14.
Снова жара с самого утра. О том, что над Кхесанью когда-то шел дождь, напоминает только земля – отсыревшая, вспенившаяся, но уже основательно утрамбованная армейскими берцами. После объявления подъема и завтрака Харрингтон производит перекличку, после чего объявляет наряд в патрули и на работы. Уилкинсон наверняка в медпункте, а вот куда запропастился Беннет – вообще черт знает. Впрочем, Вам не до этого. Вы должны отчитаться перед Смитом о произошедшем на блокпосте – и что-то подсказывает, что этот разговор будет не из приятных. Если у Вас нет ключевых слов «вьетнамцы» и «расстрел». – (35) Сходить на взлетно-посадочную полосу. – (55) Пойти к Смиту и отчитаться перед ним. – (98)15.
Вы гулко сглатываете. – Открыть огонь. – В висках начинает биться кровь. Ладони мгновенно потеют, а дыхание чуть затрудняется. По спине струится холодок (Стойкость -1). Ваши люди не верят своим ушам. Кто-то от неожиданности давится сигаретным дымом. Многие даже не пытаются скрыть нахлынувший ужас. Приказ попросту оглушил их, поставил на грань выхода из повиновения (Боеспособность -1). Вьетнамцы не знают Вашего языка, но понимают, что что-то изменилось – причем в худшую сторону. В их глазах плещется страх. – Сержант, Вы это… серьезно? Недоуменный вопрос эхом отдается в Вашей голове. Грудь начинает саднить. Более строго повторить приказ. – (8) Если Ваша Стойкость выше 6, то Вы можете первым открыть огонь. – (31)16.
Вы прошли внутрь палатки и огляделись. Два длинных стола, составленных буквой «Г», небольшая картотека и простенький сейф с пятном ржавчины на боку. Первый стол занят хозяином кабинета – тучным молодым человеком в свежей офицерской форме с накрахмаленным воротничком. За вторым сидит салажонок-секретарь – прыщавый сутулый парнишка. Стоило вам войти, как он принялся прятать взгляд, делая вид, что очень погружен в работу. – Лейтенант См… – только и успевает выдать интендант. – Так. Ты – вон отсюда, – бросает парнишке Смит. Тот срывается с места и спешно покидает палатку. Хозяин кабинета чуть хмурится, пытаясь придать своему лицу строгий вид, но Смит не отводит от него взгляда. Только сейчас Вы замечаете контраст между ними. Крыса и хряк отличаются друг от друга как небо и земля. Первый – опрятный, аккуратный, образцовый офицер, словно сошедший с агитплакатов дяди Сэма. Второй же – фронтовой служака. Лицо в шрамах от осколков, изодранный в лоскуты китель и мертвая, стылая тьма во взгляде. Гнев и какая-то обреченность выдают в нем готовность к броску в любой момент. Интендант начинает потеть – внутри него борются гордость офицера с нежеланием обострять ситуацию. Кто его вообще знает, как оно обернется? – Здорово, Таффи, – Смит неспешно подходит к столу и, опершись на него, прямо подталкивает к интенданту свой бланк. – Я тут у тебя взял допбоекомплект со склада. Ты тут обрисуй по бумажкам, что почем, лады? Таффи от возмущения подскакивает со стула. – Лейтенант Смит! – в голосе явственно проступают истерические нотки. – Во-первых, прошу обращаться ко мне «капитан Пэрри» и никак иначе! Во-вторых, Вам не положен дополнительный комплект боеприпасов. Мы уже с Вами это оговаривали. – У нас боевой выход через несколько дней… – Ну так идите к батальонному начальству, обращайтесь к зампотылу. По мне так хоть все вы… Таффи случайно бросает на Смита взгляд и осекается. Исходящую от того свинцовую тяжесть чувствуете даже Вы, хотя стоите чуть позади. – Мэйсон, твой выход. Всеки ему слегонца,– Вы невольно замечаете его манеру отдавать приказы – властную и немного небрежную. Смит, чуть усмехнувшись, добавляет: – Только не в грызло, это приказ. Обойти стол и вломить интенданту. – (28) Отказаться это делать и остаться стоять. – (47)17.
Салагам в секретах Вы поручили вести радиообмен каждые десять минут. Обнаруженные, они могли стать легкой целью вражеской диверсии. Приказ они поняли, как никто иной, и исправно несли службу вплоть до обеда. По части бдительности не отставали и хряки. Знали: линия возможного соприкосновения – это все-таки не база, и расслабляться тут нельзя. Все они были намертво спаяны между собой и вместе напоминали сжатую пружину. Немного нервничающие, напряженные и собранные, готовые в любой момент устроить врагу ад на земле. Невнимательный хряк – мертвый хряк. И это аксиома. На обед вскрыли банки свинины с мудаками и, натаскав воды из реки, набросали в нее дезинфицирующих капсул. Ели прямо на позициях, не забывая смотреть по сторонам (Еда -1). Проблемы же начались куда позже. – (99)18.
Вы не находите, что ответить, и тем самым только подтверждаете все самые худшие их опасения. – Н-да, – подводит черту Харрингтон. – Ясно все с тобой. – Я могу рассказа… – Завали. Ты мне лучше вот что ответить – легко ли по жизни бараном идти? Вот честно? Эти парнишки только два месяца тут были, не больше. Я их всему с нуля учил. Оружие пристреливать. Под ноги смотреть, чтобы не провалиться куда. Растяжки снимать. Всему, от и до, чего им, может быть, вообще никогда не показывали. И тут появляешься ты и все мои труды превращаешь в сраное говно. Это не Камбоджа, подонок. Моргнешь – и кто-то уже в мешке домой едет. Хотя… Чего тебе объяснять? Пойдем, парни. Они уходят, оставляя Вас в тягостных думах (Стойкость -1). Как вообще так могло совпасть? Бред какой-то, хуже не придумаешь. – (14)19.
Оставив Дастингса снаружи, Вы вошли в палатку коменданта и по форме представились ему, после чего сдали личное дело. Формальности не заняли много времени. Вас заселили в расположение взвода, поставили на довольствие и потребовали в ближайшее время получить боекомплект в арсенале. Кроме того, необходимо представиться командиру. Покончив с делами, Вы покидаете палатку. Второй взвод, рота «Альфа»… Какая, впрочем, разница? – Свободен, Дастингс. Дуй в располагу, а я тут осмотрюсь пока. – Сэр, есть, сэр! – Салага четко, как на плацу, разворачивается на пятках и уходит прочь. Отправиться в расположение. – (33) Поискать командира взвода. – (52)20.
Если на позиции А находятся все шесть человек. – (48) Иначе. – (70)21.
Вы вкратце обрисовываете лейтенанту ситуацию. Он задает уточняющие вопросы и, чем дальше Вы говорите, тем сильнее изменяется лицом. – Ты сам видел?.. А от кого узнал?.. Харрингтон?.. – Смит кривится от раздражения. – Вот же паскуда. Не боись, немного подразгребу дела – и отымею во все щели это стадо. Хера себе. Открыли они мне тут Майами-Бич, мрази. Еще что-то? (запишите слово «стукач») – (4)22.
– «Не палить»? – усмехается лейтенант. – Ну, может быть. А вот там, позади, что у тебя? Он кивает куда-то вдаль, и Вы даже знаете, куда. Туда, где Кроули копошится над трупом девочки. – Поимей в виду, сержант, – лейтенант чуть скрежетнул зубами. – Узнаю о факте расстрела – одним подсрачником не отделаешься. Вы мысленно хмыкаете. Офицер блефует и выеживается – за убийство в черте охраняемой зоны еще никому и ничего не бывало. – Кроули, ты нашел что-нибудь?! – Сэр, так точно, сэр! – взяв шлем подмышку, он трусцой подбегает к Вам, после чего показывает его содержимое. – Это была партизанка, сэр. – Заглянув в него, вы с лейтенантом видите четыре «лимонки», взятые не иначе как с трофейных складов Корпуса. Покатые яйца Зеленой Машины – их ни с чем не спутаешь. – Хм… Ну готовь место для медали, – обращается к Вам лейтенант. В его голосе ни тени одобрения. Он подбрасывает гранату в руке, и вьетнамец-переговорщик мгновенно все понимает. Он падает на колени и начинает причитать, но морпехи рывком ставят его на ноги. – Это мы в штабе выясним, болезный, – бросает ему лейтенант. – Грузи их и по местам! Вы со своими людьми возвращаетесь на блокпост. Оставшиеся часы проходят спокойно. – (83)23.
– Что за подразделение тут дислоцировано? – Двадцать шестой пехотный полк пятой дивизии КМП, сэр. Мы в составе четвертого батальона. Вы чуть хмурите брови. Приказ о восстановлении двадцать шестого был отдан только пару лет назад. Тут граница в нескольких десятках миль, а в гарнизоне части как пить дать одни салаги. Война – штука ироничная. – Много новобранцев? – Много, – вздыхает Дастингс. – У нас во взводе только человек десять. Ну, эти… которые опытные. – (12)24.
Вы находите Смита возле склада боеприпасов. Офицер не сразу вспоминает Вас. Долго напрягает память и узнает только после того, как Вы представляетесь ему по новой. – Мэйсон, – произносит он, листая сопроводительные документы. Бегло проглядев их, достает из планшета записную книжку и делает пометку. – Нехилый же у тебя послужной список. Камбоджа… Давно повысили? – Никак нет, вот только назначение получил. Смит что-то обдумывает, глядя куда-то вдаль. Вы замечаете, что в глазах вместо радужки у него бесцветная муть, как у старика. – Впрочем, хер с этим. Третье отделение, считай, твое – займешься подготовкой. Мой зам – штаб-сержант Харрингтон, сержант Беннет командует первым отделением. Впрочем, ты с ними уже знаком. С этими двумя держи ухо востро, а на остальных забей. Хряки, не хряки – все как один подонки подонками. Кого-то я даже к наградам представлял, мать их. Самому не верится… Вопросы есть? Задать интересующие вопросы. – (13) Удалиться. – (30)25.
Вы заходите во взводный арсенал и оказываетесь словно в каком-то притоне. Цинки с патронами обложены мешками с песком, на мешках отдыхают хряки. Некоторые сообразили себе гамаки, подвесив куски брезента между штабелями ящиков. В воздухе витают запахи дешевого виски, сигарет и чего-то еще, причем куда более забористого. Свет, льющийся в окна палатки, как будто тускнеет, теряясь в облаке сизого дыма. В дальнем углу за небольшим самодельным столиком идет активная игра. Четверо хряков настолько увлеклись, что не сразу заметили, как Вы вошли. – Ставлю пятерку… Поднимать будешь? – Не, играем. Ты у меня уже все увел. – Ну, кроме задницы твоей мамани, гы. Поставишь? – Э, э, полегче! Ты вообще-то про мою маму говоришь! Может, задница кузины сойдет? Внимание на Вас они обращают лишь случайно. Да и то только после того, как кто-то зашевелился у входа. – Здорово, парни, – произносите Вы. Хряки медленно поднимаются на лежаках. – Привет, сержант, – говорит один из игроков; приземистый здоровяк с топорными чертами лица и чуть выдающейся вперед челюстью. Судя по всему, негласный лидер. Бросает на Вас короткий оценивающий взгляд, после чего, что-то решив для себя, подхватывает со стола литровую флягу и делает несколько шагов Вам навстречу. – А мы тебя уже знаем. Выпьешь? Уголки его губ чуть приподняты, рука с флягой протянута Вам. Признает равного. Сейчас важно выверить все до последнего слова и жеста. Опыт подсказывает: не завоюешь уважения подчиненных при первой встрече – не завоюешь его никогда. Вы переводите взгляд на флягу, после чего обратно на него. – Рад бы, да опомоиться не хочу. Ти-ай? Личный счет? Хряк все также улыбается, но теперь уже одобрительно. – Девятнадцать Чарли из самых темных гуковских тоннелей. Двадцать три дня до подъема. Старик уже, скоро уже на пальцы перейду. – Годится, – Вы принимаете флягу. – Да какой из тебя старик, Хэнсли? – Второй хряк соскакивает с гамака. – Вот я реально старик. Мне уже шестнадцать дней до подъема. – Заткнись, – насмешливо доносится у Вас из-за спины. – Вот Мервин-Свинобой – он боку старик. Мерв, харе спать!.. Сколько до прилета птицы свободы? Огромный чернокожий бугай, мирно дремавший до этого в углу палатки, чуть поводит плечами. – Девять. – О-о-о, уже на пальцы рук перешел… – Еще так пихнешь, я тебе все рыло обглодаю, придурок. – Попробуй, шоколадка. Побелеешь и будешь, наконец, как все нормальные люди. У меня сорок семь трупов на счету. Я лучший снайпер не только в батальоне, но и вообще по всему фронту с вьетконгом. – Заткнись уже, балда. Это потому, что ты как завидишь комми, так зад на кочку пристроишь, разложишься, а потом ноешь. То у него момент для выстрела не тот, то он в ближний бой не пойдет. Западлист и халявщик, мать твою. Когда дойдем до Ханоя и возьмем штурмом притон со шлюхами и бухлом, ты останешься снаружи и будешь прикрывать. Палатка раскатисто рассмеялась. – Пошел нахер! – Сам пошел. Вы делаете глоток из фляги. Паршивое пойло резко обжигает нутро. Огненный ком тает где-то в низу живота, и Вы чувствуете, как расслабляются нервы. – Ладно, убили гул. – Вы возвращаете флягу и оборачиваетесь к остальным. – Кто тут из третьего отделения? Ваши задницы под моим началом. Уже знаете, да? Ну, тогда все. Лучше расскажите, что у вас тут и как. …Старики подробно и в красках рассказали Вам о том, какова жизнь вблизи ДМЗ. Боевые выходы участились – гуки просачиваются через границу, и кто-то должен вышибать их из джунглей. Сначала из ближайших зон пробовали вывозить гражданских, но потом с ними прошмыгнули и партизаны. Теперь повсюду блокпосты. Смит выставляет хряков на заставу вместе с салагами для того, чтобы они их обучали. А так как те не умеют почти ничего, это оборачивается серьезными рисками. Кому охота за месяц до подъема откинуть из-за них копыта? Смита старики презирают, считая довольно резким и скорым на расправу. Этот офицер никому не позволяет на себя забивать. Всегда добивается нужного любой ценой, и эту любую цену платят именно подчиненные. Если кого и уважают, так это Харрингтона. По словам хряков, он действительно печется о личном составе и всегда имеет перед собой определенные цели. Многие рады, что его сделали заместителем. Отношение к Беннету и Уилкинсону можно охарактеризовать, как равнодушное. Однако некоторые признались, что эти двое серьезно пугают. Уилкинсон – потому что беспробудно наркоманит и может вычудить всякое. Беннет же страшен тем, что по определению не способен потерять голову. Даже когда все вокруг намба тэн. Многие считают, что ему тупо нравится убивать. Обстоятельно поговорив со стариками, Вы удаляетесь из палатки. Конечно, дружеское отношение со стороны подчиненных – это очень хорошо и даже по уставу. Чем больше они Вам доверяют, тем выше шанс того, что на линии фронта им не сорвет крышу. Но если они будут относиться к Вам, как к равному – станут ли видеть в Вас командира? (запишите слово «спайка») – (30)26.
Произошедшее Вас совершенно не заботит. Поначалу это шокирует, да, но чуть позже приходит осознание – в Наме все именно так и работает. Поуго отсиживается, хряк воюет. А так как хряк воюет, ему положить на все: на субординацию, на дисциплину, на боевые задачи. Эти вещи отвлекают, они слишком сложны для него. И поэтому, когда ему что-то нужно, он приходит и просто забирает себе. Поуго же ничего не остается, как разгребать навороченное хряком дерьмо, пытаясь загнать случившееся в рамки уставов и инструкций. Выйдя и немного оглядевшись, Вы замечаете патруль военной полиции. Двое, расположились на перекур. Интересно, давно ли они тут стоят? Если давно, то вряд ли могли не слышать, что происходит в палатке. Мысленно пожав плечами, Вы отправляетесь в расположение. – (33)27.
Вы с Дастингсом огибаете шлагбаум и приближаетесь к парню почти вплотную. – Скажи ему, что я тут командир. И спроси, чего хочет. Дастингс бросает короткую фразу. Выслушав вопрос, вьетнамец начинает говорить. Говорит он довольно долго и – судя по тому, что Дастингс морщит лоб – крайне витиевато. Из знакомых слов Вы выхватываете только «Mỹ» и «Việt Cộng» – В общем… Он просит пропустить его и этих людей через блокпост. Возле ДМЗ идут тяжелые бои между Чарли и джи-ай – и мирные жители страдают от обеих сторон. Морпехи сжигают деревни по подозрению в пособничестве партизанам, а гуки всячески подставляют гражданских, обрекая их на смерть. Заставляют хранить у себя оружие, взрывчатку и провиант. Его деревня была обвинена в пособничестве капиталистам. Многих казнили там же, остальных ждал суд. Им некуда бежать, кроме как на юг. – Не слушай их, сержант, – подает голос какой-то хряк. – Это все легенда. Они партизаны. У нас в тылу сто пудов стоят их арсеналы оружия, а людей не хватает. Вот они и пытаются пройти через кордоны. Вы с сомнением повели глазом по детям и больным старикам. На партизан они едва ли смахивают, но приказ был дан ясно – не пропускать никого. Если у Вас записано слово «лейтенант», можно попытаться убедить их, что на юге им не место. – (69) Приказать им уходить, пригрозив арестом. – (34) Расстрелять их. – (15)28.
Хмыкнув, Вы неспешно огибаете стол. У Таффи глаза лезут на лоб, но Вам уже нет дела. Коротко размахнувшись, Вы пробиваете ему прямой в грудину. [Боевик] – (60) Иначе – (72)29.
– Снарягу погрузил? – Так точно, сэр. – Ладно тогда. Дневная смена с шести пополуночи до шести пополудни. Подъем и ранний завтрак, в пять и пять двадцать соответственно. Смит прямо глядит Вам в глаза. Во взгляде прослеживается что-то очень наболевшее. – Мэйсон. – Я, сэр. – Смотри, чтоб ни одна мышь… Эти гражданские бегут от войны и всерьез думают, что спасутся. Пытаются добраться до Фу-Бая или Сайгона, чтобы найти там работу или покинуть страну. Но это ошибка, спокойствия им точно не будет. Беженцев за кордоном Зеленой Машины ничего не ждет – ни жилья, ни работы, ни мирной жизни. И даже наоборот: мы потеряли уже столько людей, что гражданские гуки, пришедшие с земель комми, для нас стали, что красная тряпка для быка. Попадись они по дороге на юг, их просто завалят. Он чуть подается к Вам вперед и произносит, чеканя каждое слово: – Поэтому. Задержи. Каждого. Если все понял – отбой. Спросить о его отношении к гражданским. – (5) Покинуть палатку. – (59)30.
Так прошел день. На следующий Харрингтон довел до Вас, что через два дня Вы во главе отделения отправляетесь сменять блокпост. Вы решили не проявлять излишнюю упертость: во-первых, караул блокпоста – работка довольно непыльная, а во-вторых, если во взводе нет других сержантов, то до Вашего появления Харрингтон и Беннет вкалывали посменно. Их стоит немного разгрузить. И если бы у Вас даже и возникли возражения, Вы оказались в меньшинстве. Так или иначе, а надо готовиться к выходу. Вы знаете о конфликте между Смитом и Харрингтоном. Выходит, к этой теме какое-то время придется подходить более деликатно. Кроме того, Вы знаете, что из Вашего отделения входит человек пять хряков. Стараниями Харрингтона они несут службу лишь вполсилы, а значит, придется их ставить на место. Совладать с отделением надо в первый же день. Потом это просто не дастся. Если у Вас записано слово «дисциплина», Вы можете пообщаться со стариками. – (89) Поговорить с Харрингтоном (доступно, если нет слова «уступка», иначе ему на Вас просто плевать). – (63) Поговорить со Смитом. Если есть слово «лейтенант» – (4). Если есть слово «напоминание» – (24). Иначе вам с ним не о чем разговаривать. Завершить все дела. – (40)31.
Все происходит, как во сне (Стойкость -2). Вы вскидываете винтовку и парой очередей сметаете первые ряды гражданских. Визг, плач, крики – и вот уже люди бросаются врассыпную. Первые выстрелы словно срывают бойцам все ограничители, и они подхватывают огонь. С башни начинает работать пулемет. – (46)32.
– Здорово, парни. Как только Вы появляетесь в поле их зрения, обсуждение мгновенно прерывается, словно кто-то оборвал звуковую дорожку, и все трое принимаются сверлить Вас глазами. От их пристальных, испытующих взглядов становится немного не по себе. Пауза ощутимо затягивается. – Что-то… стряслось? – решаетесь Вы. – Ага, – Харрингтон сплевывает и растирает подошвой. – Потери понесли. Двое в мешках, раненых и того больше. Вы сглатываете. Судя по тому, как начинается разговор, сказанное имеет прямое к Вам отношение. – Вечно ты загадками, – Уилкинсон громыхнул соплями. – В тыл просочился отряд гуков-диверсантов. Человек пять, не больше. Какую-то базу снабжения яйцами закидали, а там как раз наши и стояли. Пока подмога подошла, многие уже не собрали мозгов. Благо, гуков окружили и прямо там захерачили. Один даже сдался. – И? – Что «и»? Показал он, откуда они кордон перешли. И прикинь, рядом с твоим, мать его, блокпостом! – он попросту сочится желчью. – Вот так совпадение, а? – Потом наезжать будешь, заткнись, – обрывает его Беннет. – Эти гуки же мимо тебя пройти точно не могли, так? Ты на периметре моста наблюдателей оставлял? Вы почувствовали, как что-то оборвалось, заливая нутро холодным, липким и тягучим; по спине пробежали мурашки. Обнадежить Беннета Вы не могли никак. Если Ваш Авторитет равен 3 и выше, Вы решаете рассказать им, как было дело. – (96) В противном случае они Вас даже слушать не станут. – (18)33.
Свое подразделение Вы находите довольно быстро – по звуку. – ВТОРОЙ ВЗВОД, строиться!!!.. По отделениям в две шеренги становись!.. Ну живее, живее, подобрали булки, девочки!.. Вы не на Бродвее!.. Флойд, ну-ка сделал морду попроще, пока я тебе не всек! Со стороны расположения доносятся топот, позвякивание снаряжения и грубоватый армейский говор. Спустя считанные секунды все стихло. –Смирно!.. Вольно. Оружие к досмотру. Щелчки предохранителей, лязг оттягиваемых затворов. Выйдя к палатке, Вы видите, как перед строем новобранцев прохаживается сержант – высокий крепкий организм лет двадцати пяти; брюнет, стриженый под «троечку». Проверку ведет в достаточно высоком темпе. «Принято». Лязг. Холостой щелчок. «Принято». Лязг. Щелчок. «Грязь в патроннике, почистить! Принято». Лязг. Щелчок. Вы решаете не дожидаться окончания: – Разрешите обратиться, сэр? Сержант Мэйсон. Сержант поворачивается к Вам. Многие на гражданке не захотели бы встретить такого мужика в темном переулке – квадратная нижняя челюсть, нос со следами переломов и близко посаженные черные глаза, чем-то напоминающие дуло двустволки. Брови сведены к переносице. Какое-то время он внимательно изучает Вас. Эмоции легко читаются по его лицу – он видит в Вас равного, но с презрением отметает эти мысли. – Штаб-сержант Харрингтон, рота «Альфа», второй взвод. Ты еще что за хер? – Сержант Мэйсон, блок прикомандированного личного состава, – повторяете Вы. – Прибыл, чтобы принять командование над третьим отделением взвода. Харрингтон немного щерится и, бросив «Отставить оружие к досмотру», идет к Вам. – «Принять командование»? – произносит он, понизив голос. Взвод же, тем не менее, слышит каждое его слово. – Охренеть теперь. Ты из какого парашного ведра вылез, мальчик? Людей-то знаешь, чтобы над ними «принимать командование»? И вообще, умеешь хоть что-нибудь, кроме как сардельку мять?.. Да по тебе видно, что нет. Так что слушай и запоминай с первого, мать его, раза. Здесь ты подчиняешься мне и лейтенанту Смиту. Но если Смит стоит так, чуть опосредованно, то я – прямо над твоей башкой. Твоя задница в моих руках. Это раз. Большая часть твоего отделения – уже старики, тут многим до подъема месяц-полтора. У них проблем нет. От слова «вообще». А потому все свои воспитательные мощи ты направишь только на молодняк. Это два. В моем присутствии, лейтенанта и всех, кто выше от него, держи ботало на замке. Один раз откроешь – и больше не закроешь, потому что я тебе его разорву. Это три. Все понял? Признать правоту Харрингтона и принять условия. – (50) Спровоцировать его на агрессию. – (94) Дерзко наехать на него, положившись на служебный и боевой опыт. – (87) Дать агрессивный, но сдержанный ответ. – (75)34.
– Нет, – качаете головой Вы. – Дастингс, скажи им, что могут убираться, куда хотят. И если они тут останутся еще хоть на минуту, мы их задержим. После того, как Дастингс завершил перевод, по толпе словно проходит волна. Мужчины и женщины принимаются орать, словно сорвавшись с цепи. Подростки сильнее прижимаются к матерям. Заходится в плаче чей-то ребенок, и от всего этого Вам становится не по себе. Дыхание предательски учащается. Оглянувшись на своих людей, Вы видите, что они растеряны и немного на взводе. Никто из них не ожидал, что все настолько быстро дойдет до точки кипения – да и Вы, по правде говоря, тоже не ожидали. – Давай их всех перехерачим, сержант?! – Хэнсли пытается перекричать толпу. Гул нарастает. Толпа медленно и угрожающе надвигается на блокпост. До шлагбаума остаются считанные ярды. Морпехи переглядываются и нервно сжимают винтовки. Если и дальше ничего не предпринять – случится трагедия. (Боеспособность -1) – Чего ты ждешь?! Нам нужен только приказ! Арестовать вьетнамцев. Приказать окружить их и обыскать. – (20) Скомандовать открыть огонь. – (58)35.
Если у Вас записано слово «дисциплина» – (91). Если нет, то в отделении происходит нечто, что укрывается от Ваших глаз (Боеспособность -2). – (14)36.
– Отставить! Отс-та-вить!!! Опустили стволы! Продолжать досмотр! Возражения последовали незамедлительно (Авторитет -1; Боеспособность -1). – Да ты рехнулся что ли, сержант?! Весь этот партизанский кодлан заодно! – Точняк! – Ну! Чего с ними возиться? – Какого черта? Давайте их прямо тут захерачим! – А ну убили гул резко!! – прерываете их Вы. Гарнизон мгновенно стихает. Поднять оружие не решается никто. – Докатились, – Вы понижаете голос. – Зверье. Палачи. Вы уверены, что они все заодно? А? Морпехи молчат. – Все они партизаны. Конечно! Особенно вот этот, – Вы тычете пальцем в пятилетнего мальчугана, жмущегося к матери. – Самый опасный головорез во всем вьетконге. Сам Хо Ши Мин его лично обучал и снаряжал для секретной операции по подрыву сортира. Приведенный Вами пример более чем красноречив. Ребенок не кажется похожим на убийцу. – Если кто-то из Вас еще хоть раз забудется, я им займусь собственноручно, – Вы смеряете подчиненных испытующим взглядом. Салаги прячут глаза. – Продолжать досмотр. Кроули, ты со мной. Вы проходите внутрь КПП. В нос ударяют запахи крови и дерьма, отчего Кроули мгновенно выворачивает желудок. Взрыв уничтожил большую часть оборудования и порвал Свинобоя на части. Разруха, лужа крови и разметанные потроха. Вы гулко сглатываете. Начисто забыв, зачем сюда пришли, выходите подышать. Со стороны дороги на Кхесань раздается еле слышное гудение. Повернувшись, Вы замечаете облако пыли вдали. Сюда идет знакомый гантрак, на котором и привезли смену. – (83)37.
– Кто нами непосредственно командует? – Командир взвода – второй лейтенант Смит. Его замещает штаб-сержант Харрингтон. – Кто еще в младшем комсоставе кроме меня? – Только сержант Беннет. Вы будете вторым. У нас некомплект тотальный: вместе с новым призывом сорок человек состава все равно не доберем. Максимум десятка три. Дастингс достает платок и утирает пот со лба. – Нам и с Вами-то повезло… Я здесь всего полтора месяца. В джунгли особо не рвусь, но если отправят – без командира оказаться не хочу. А Вы давно служите? – «Разрешите вопрос, сэр?» – жестко поправляете его Вы, и он снова немного краснеет. Невинна девица, ей-богу. – На всю жизнь хватит. Вы уже хотели было спросить о том, что за люди эти командиры, но в последний момент одернули себя. Не стоит создавать неформальную обстановку – это вредит авторитету. – (12)38.
Присмотревшись к укреплениям, Вы понимаете – будка не станет надежным укрытием в случае атаки. При нападении будет куда целесообразнее оставить блокпост и вести бой из ближайшего перелеска. Кроме того, пустырь напротив дороги просматривается с вышки на несколько сотен ярдов, а потому нет нужды ставить слишком много людей на периметр моста. Единственное, за чем им придется следить –это за джунглями по левую руку. – (66)39.
Вы завершаете рассказ, чем подтверждаете предположения Беннета. – Складно… Ну что ж, попытайся тогда не грузиться этим говном. Вроде бы слова поддержки, а прозвучали они все равно как-то вымученно. Никто из парней ничего не выскажет Вам напрямую, но виноватым в потерях они считают все равно Вас. Оставь Вы хоть одного наблюдателя, и их люди были бы живы. – (14)40.
Спустя какое-то время все формальности были утрясены. Отныне Вы – полноправный член подразделения. Определите, какое мнение о Вас сложил взвод: - если у Вас записано слово «стукач», то из-за Вашего разговора со Смитом у хряков появляются проблемы, и им не составляет труда сложить два и два. Вам -2 Авторитета; - если у Вас записаны слова «уступка» и «стукач» – Вам -2 Авторитета; - если у Вас записано слово «контроль», Вам +1 Авторитета; - если у Вас записано слово «спайка», Вам +1 Боеспособности и -1 Авторитета; - если Вы ни разу не помечали ни слово «дисциплина», ни слово «стукач» – Ваш Авторитет обнуляется; Подготовьтесь к боевому выходу. Ваш взвод может унести не более 10 единиц Ресурсов. Распределите их на Еду, Воду, Боеприпасы и Медикаменты с учетом возможных расходов. - Вы можете взять 6 единиц Ресурсов без пенальти для взвода. При взятии большего Боеспособность Вашего взвода падает на [Общее количество ресурсов - 6]. Так как в ходе боевого выхода Вас будут снабжать Ресурсами, не обязательно загружать людей под завязку. Если Вы, конечно, не уверены в том, что враг может оборвать пути снабжения; - Вы всегда получаете 2 единицы Воды без учета общего распределения. Этот запас взвод несет в поясных флягах; - если у Вас записано слово «боеприпасы», Вы не можете отвести под Боеприпасы больше 2-х слотов Ресурсов. Перейти к инструктажу – (3)41.
– «Не палить», – усмехнулся Свинобой. – Тут не все из них до базы доживут. – Уж мы-то постараемся, гы-гы, – подхватывает кто-то из подкрепления, но лейтенант не реагирует. Салаги испуганно переглядываются. – Ладно, хер с ними. Оставайтесь дальше, мы тут разберемся. И глядите в оба. Вы со своими людьми возвращаетесь на блокпост, терзаемый сомнениями. Свинобой прав: не все из гражданских доедут до базы в целости и сохранности. И с этим уже ничего не поделаешь. Остаток дня проходит вполне спокойно. – (83)42.
– Что слышно с ДМЗ? – Сказать, что там неспокойно – это ничего не сказать. Комми просачиваются через границу и оседают большими группами здесь, в джунглях. Мы их, конечно, отбрасываем, но говорят, что попытка форсировать ДМЗ все-таки была. Дядя Сэм хотел дать гукам бой на их земле, но те тоже, как оказалось, не пальцем деланы. Они готовятся к наступлению по фронту, точно говорю Вам. – (12)43.
– Беннет и Уилкинсон – что за люди? – Уилкинсон – золотые руки. В оружии разбирается, в технике, ну и док хороший, говно вопрос. А еще он весь какой-то нервный. Несмотря на то, что он матерый хряк и дело знает, общаться лично мне с ним западло. Доверять тем более. Крыша у него только на соплях и молитве держится. Беннет, кстати, тоже такой же. Шкура сраная; завидует мне, что именно я это звание получил. Хех. И подняли меня не потому, что я пробивной, а потому, что я в отличие от него – правильный военный. Его по-хорошему надо обратно на плантации загнать, да времена не те. Дьявол черный. Джангл Банни, мать его. – (63)44.
Салагам в секретах Вы поручили вести радиообмен каждые десять минут. Обнаруженные, они могли стать легкой целью вражеской диверсии. Не прошло и нескольких часов, как на одном из них была объявлена тревога: сосед вдруг перестал отзываться. Вы подняли парней в ружье и метнулись туда, но застали не роту Чарли с АК-47, а лишь наблюдателя. Наблюдателя, мирно дремлющего на посту. Все то время, пока Вы песочили его, он смотрел на Вас коровьим взглядом. Раскаяния не было. Достучаться до него у Вас не удалось – как, впрочем, и запугать. В поисках поддержки Вы обернулись на хряков, но не получили ее. Равнодушие ощущалось буквально физически. Ваши слова еще в полете сворачивались в сухой вязкий комок и опадали на палубу, так и не долетая до ушей подчиненных. До полудня не происходило решительно ничего, но забивать морпехи начали уже с самой середины утра. Шатались по блокпосту, как неприкаянные, переговаривались и бегали в будку к Свинобою, чтобы засмолить косячок. Ни о какой дисциплине и бдительности речи не шло (Боеспособность -1). На обед вскрыли банки свинины с мудаками и, натаскав воды из реки, набросали в нее дезинфицирующих капсул. Ели прямо на позициях, не забывая смотреть по сторонам (Еда -1). Проблемы же начались куда позже. – (99)45.
Вы рассказываете парням свою историю без особых прикрас. Они внимательно выслушивают Вас, время от времени вставляют вопросы и приходят к выводу, что Вы «в принципе нормальный хряк». Исчерпав их любопытство, Вы уже сами принимаетесь за расспросы. – Что скажете об этих, кто над нами стоит? Ну, про Смита и Харрингтона. – Оба ублюдки, – безапелляционно заявляет Уилкинсон. – Вот только первый большей частью по существу, а второй – тупо из-за лычки. Ему штаб-сержанта недавно присвоили, вот он и трясется, что целлюлит на заднице моей сестры. Хряков покрывает, когда те косяки порют. Не то, что я был против, но шкура он та еще. – Да не… Харрингтон за порядок, – жмет плечами Беннет. – Но представление о порядке у него не на дисциплине, а на иерархии. Потому хряки и на расслабоне. Они вообще в край оборзели, кладут на все; только целыми днями у себя на складе траву смолят. Уроды. Я пробовал их осадить как-то, но Харрингтон все мои усилия говнит как сука. Я его в чем-то, может быть, и понимаю, но это намба тэн. Может, ты это дерьмо разгребешь? ([Командир]: запишите слово «дисциплина») – Видно будет. Глядишь и сделаю. А что у них за междусобойчик? – Да они давно друг друга ненавидят. Харрингтон раньше дрилл-сарджем был на Большой Земле, а как в Нам попал – это вообще хер знает. Залетел он прямо сюда сначала простым сарджем. Ну, сам смекаешь, что тут было – яйца-то у него есть. Взял свое отделение в кулак, выдрочил их, как у себя в учебке, на глаза большим начальникам попался. А у Смита тогда из сержантов были только я и он. И ротный у него спрашивает – кого на зама двинешь? Смит подумал и двинул меня. Харрингтон-то едва появился. А я нашему взводному уже хер знает сколько сраку от огня прикрываю… Ну и что ты думаешь? Его резолюцией подтерлись, а на зама поставили Харринтона. Такая вот история. – Намба тэн… А дальше? – А Смит-то и не мудак, – продолжает Уилкинсон. – Обошел его отделение, поговорил с джи-ай, ну и кто-то ему раскололся, что отделение выехало за счет напряга до усрачки. И что Харрингтон тупо все под себя греб. Да и сейчас гребет, чего там… Смит подохренел с расклада, но делать уже нечего. Решения начальства не обсуждают. Беннет усмехается и берет слово: – Но зато его можно аккуратно прокинуть. Например, задрочить уже самого Беннета так, чтобы была возможность его снять к херам собачьим. Смит так сначала и пытался, но только хуже делал – чем сильнее он Харрингтона дрочит, тем сильнее тот вздрачивает взвод. А Смит он такой – все ради парней. Мустанг, мать его. Брусок масла здесь, в Наме получил, а не на Большой Земле. …За трепотней Вы не замечаете, как вечереет. Джи-ай потихоньку возвращаются с работ. Беннет за старшего – именно ему и докладывают о возвращении, после чего идут отдыхать. Гогочут, матерятся, бросают на Вас полные недоверия взгляды. Впрочем, Вас это ничуть не смущает. – (30)46.
Все было кончено в считанные секунды. Самые смышленые кинулись в ближайший перелесок и смогли уцелеть; остальных же начисто смел свинцовый дождь. (запишите слово «расстрел») Палуба напротив шлагбаума плотно устлана мертвыми и ранеными. Многие стонут, возя конечностями по песку, как раздавленные насекомые. Потоки крови стекаются в один. Парень, который вызвался с Вами поговорить, получил пулю в горло и теперь тяжело умирал, хрипя и держась за пробитую гортань. Перед смертью он сунул руку за пазуху пончо, чтобы что-то достать, но скончался мгновением прежде. Что там у него? Амулет? Семейная фотография? Памятный сувенир? Отложив винтовку, Вы разрезаете пончо Ка-Баром и видите смятую листовку. Развернув, моментально узнаете ее – на ней американский морской пехотинец протягивает руку представителю угнетенного вьетнамского народа. Он – воин-освободитель, прибывший сюда отстаивать Свободу и Демократию. Его фигура – воплощение отваги и доблести; он несет свет цивилизованности во все самые темные уголки планеты. Он честен, чист и непорочен, а веру в добро и гуманность впитал с молоком матери. Вы словно взглянули на картину бойни под другим углом. Эти люди надеялись на Вас. Должно быть, страдали от всевозможных лишений, как и все боялись смерти; хотели всего-навсего спокойно жить на земле своих предков. Хранили листовки американских друзей, зная, что вокруг бродят красные партизаны, которые в случае чего не станут даже разбираться. Но теперь они все мертвы. Дети. Старики. Женщины. Ради чего? Ну а что, это война. Тут так принято. Вы чувствуете что-то липкое на ладони. Взглянув на руку, замечаете, что агитлистовка с отважным морпехом обильно заляпана кровью. – (83)47.
Интендант мгновенно бледнеет, но опасаться ему явно нечего. Смит бросает на Вас быстрый, полный презрения взгляд, и чуть усмехается. Впрочем, в этой усмешке таится что-то недоброе: – Забей, Таффи. Здесь и сейчас тебя никто вздрачивать не будет. Руки о крысу марать – себя помоить. Но поимей ввиду. – Глаза Смита превратились в щелки. – Если батальонное начальство свалит всю ответственность на тебя, я тебя порву. Вот этими вот руками. (запишите слово «боеприпасы») Вы покидаете с ним палатку. Но стоит Вам оказаться снаружи, как Смит тут же хватает Вас за плечо и рывком разворачивает к себе. – Слышь. Это что там в палатке было? Я что сказал сделать? Тупой? Или ты, мать твою, рыцарь-тамплиер, защитник слабых и угнетенных?.. Ну давай, придумай уже херню какую-нибудь. Может, я о тебе даже свое мнение изменю. Сослаться на соображения морали. – (68) Сослаться на возможность наказания и военную полицию. – (76) Сказать, что Вы посчитали это за провокацию с его стороны. – (9)48.
Поняв, что предупреждать бесполезно, Вы поднимаете винтовку и даете одиночный. «Бах!». Шум мгновенно стихает. – Хэнсли, держи их на прицеле. Свинобой, доложи на базу – мы их задерживаем. Жизнь блокпоста словно разделяется на «до» и «после» выстрела. Если штаб не получит никаких сведений, за отстрелянный патрон могут и спросить. Значит, надо показать хоть какую-то работу. – Отделение, вперед, – Вы отходите назад за шлагбаум и вскидываете винтовку. – Окружить. Обыскать. Задержать. Толпа ведет себя намного спокойнее. Вы облегченно вздыхаете – больше день ничего необычного не принесет. – Стой!!! – слышите Вы чей-то запоздалый крик. Как только людей начинают обыскивать, какая-то девочка прорывает оцепление и бросается бежать к лесу. Вы резко берете ее на прицел. Ей едва ли четырнадцать. Совсем ребенок. Застрелить беглянку. – (57) Дать ей уйти. – (79)49.
– Через два дня я обязан заступить на блокпост. Что за задача там выполняется? – Наша точка – пункт Кило-Эхо-двадцать один. Позывные узнаешь перед самим заступлением. Задача – блокирование границы Южного Вьетнама возле ДМЗ. После того, как война перешла в зоны рядом с ней, с Севера повалили толпы беженцев. Сначала их отправляли в зоны временного проживания, а потом… Потом начали просачиваться группки партизан. Ну и чудить в тылах само собой. И пока тылы будут это разгребать, введено временное оцепление. Ждем наступления комми, а пока… Пока всех гражданских останавливаем и отправляем назад пинками под сраку. Провокации тоже бывают, куда без этого, и с ними очень легко сделать нырок в говно. Под трибунал попасть или чего похуже. В общем, чего я тебе это все рассказываю? Ты ж вроде не мальчик, – смеется Смит. – Будь бдителен, держи руку на пульсе, а все остальное доведут. – (13)50.
– Есть, сэр. Я все понял. – Второй раз повторять не придется? – Никак нет, сэр. – Понятливый. Это радует, – Харрингтон расплывается в хищной улыбке (запишите слово «уступка». Вам -2 Авторитета). – Взвод, – вдруг раздается позади чей-то голос. – У вас по расписанию прием пищи уже десять минут! Кто построил?.. Разойдись! Бойцы незамедлительно хватают рюкзаки и, гремя снаряжением, рассеиваются по палубе. У входа в палатку образовывается толкотня. Вы разворачиваетесь и видите, как к вам движется офицер. И судя по ретивости, с которой джи-ай ринулись выполнять приказ, командир взвода – именно он. – Живее, сука, взвод!.. Харрингтон! Ты где должен быть? – У интенданта, сэр, – тихо произносит Харрингтон. – Решать вопрос по дополнительному боекомплекту. – И за чем же дело стало? Он молчит. То ли ему нечего ответить, то ли он не считает нужным оправдываться. – Почему я до сих пор лицезрею твою тушку здесь, сержант?! – офицер даже краснеет от натуги. – Мы этот вопрос вчера решали или нет?! Решали! Ты этим должен был с утра заняться!.. Забивать удумал?! Я те забью! После подъема в личное дело такое начеркаю, что ты на гражданке свой скворечник за еду сдавать начнешь! Если у Вас записано слово «лейтенант». – (92) Если у Вас записано слово «боеприпасы». – (85) Иначе. – (53)