Последний танец

      Поющий Юнги — ножом по стеклу и ударом по ушам, его хриплый и грубоватый голос с нотками шепелявости совершенно не создан для того, чтобы петь нежные баллады о любви и раскрывать свои чувства с этими песнями. Но именно сейчас голос Юнги, медленно и тихо напевающий Чжихё что-то на ломанном английском, для девушки желаннее голос любого смазливого вокалиста из айдол-группы вроде EXO, на песни которых Пак в последнее время подсела, как в своё время Юнги — на наркоту.       Они стоят посередине гостиницы своих апартаментов и медленно кружат в последнем для них танце, Юнги с удивительной и несвойственной ему ранее нежностью сжимает Чжихё в объятиях, в то время как сама Пак скрестила руки у парня за шеей и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться лишь на своём женихе, его голосе и их бьющихся в унисон сердцах. Чжихё совершенно не хотела слышать, как на улице кричат люди, а по радио ведущая призывает сохранять спокойствие.       Но как сохранять спокойствие, когда прямо на твоих глазах всему живому приходит конец? Как сохранять спокойствие, когда у тебя, как и у всего человечества, в крови — смертельный вирус, из-за которого твоя жизнь постепенно угасает, как восковая свеча?       У Чжихё болит везде, но сильнее всего — в сердце, и это не из-за вируса. Это из-за Мина, разрази его Бог, Юнги, что бережно поглаживает невесту по дрожащей спине и продолжает фальшивить, и раньше Пак обязательно бы стукнула его за такое издевательство над песней и собственным слухом, но не сейчас, когда Юнги — единственное, что удерживает девушку от безумия.       Всё, что останется после нас — кости, пыль и воспоминания, которые запечатлят стены разрушенных в будущем зданий. Юнги хочет, чтобы стены их с Чжихё квартиры запомнили неуклюжий танец и его, Мина, хреновое, но зато полное искренних чувств пение.       — Пожалуйста, не отнимайте моё солнце...       С последней пропетой строкой голос Юнги ломается, и он в последний раз касается своими губами чужих. Их поцелуй — тоже, знаете, последний — отдаёт нескрываемой горечью, любовью и обещанием. Этому миру не суждено было принять их, тех, кто бежал от всего общепринятого и пытался строить свои порядки, плюя на закон, мнение окружающих и их осуждение. Поэтому они безмолвно обещали друг другу — в другом мире, в другой жизни, они обязательно отыщут друг друга и сделают всё то, что не успели сделать в этом. Их мир, тот, что ещё не построен, но уже ждёт первых гостей, примет Юнги и Чжихё с распростёртыми объятиями.       И в том мире для них никогда ничего не будет последним.       — В холодный весенний день, под деревом цветущей вишни. Я буду ждать, Юнги.       — Я обязательно найду тебя, Чжихё.       Наверное, они были единственными, кто в тот день встретил смерть с улыбкой на лице.