Возвращение

Слова о драконах красиво звучали, но на деле все не было настолько грандиозно. Малкорок заглянул в отчеты «кампании Нагорья» как ее называли, но их было такое впечатляющее количество, что он спасовал. И отметил про себя, что навык чтения придется улучшать — Гаррош ко всем этим бумажкам и свиткам удивительно серьезно относился. Пока же он применил проверенный годами способ — пошел к вернувшемуся со своего задания Кроггу. Полководец ему неожиданно обрадовался, как родному, с теплотой вспоминая их совместную работу. — С драконами у них не очень-то хорошо, — делился с ним Крогг. — Они все еще умеют их седлать, но это долго и сложно, там пока один молодняк в распоряжении, да и того немного. Но любое умение нам полезно. Не сейчас, так через пару лет. — То есть ты сделкой доволен? — хмыкнул Малкорок. — Сделкой? — полководец непонимающе нахмурился, потом покачал головой. — Где же тут сделка? Сделки с гоблинами бывают. Это — союз. Когда в день прибытия Драконьей Пасти Малкорок обнаружил себя среди лачуг в Расселине Теней, он старался не задумываться, повлияли ли на него эти слова. И не признавался самому себе, зачем пришел, пока дорога по узким изломанным улочкам не привела его к знакомому оборванному жилищу. Хозяин был дома. — Пошли, — без вступлений сказал Малкорок, войдя за штопанный полог. Эрезегор — достаточно трезвый, во всяком случае, для себя — сперва его, конечно, не узнал. Потянулся к своему клинку, а потом понял, но оттого нахмурился только сильнее. — Куда это? Настороженность старика была Маклороку понятна. Он знал, о нем по-прежнему шептались в городе, только теперь уже другое — что Гаррошу понадобился палач. — Помнишь, ты мне карту давал? — усмехнулся Малкорок. — Награда есть. Эрезегор молча буравил его взглядом, потом все-таки шагнул вперед, прихватив оружие с собой. — Что-то поздно для награды. Малкорок только неопределенно повел плечом, выходя из дома. Ему не хотелось говорить и объяснять — лучше он покажет. Они вышли из Расселины и подошли к формальной границе между Волоком и Аллей Силы как раз когда по городской стене скользнули черные крылатые тени. Эрезегор споткнулся, вскинул взгляд вверх — и Малкорок понял, что тот вспомнил и узнал по одному только силуэту. Драконы действительно были невелики, всадников — всего трое, но они все равно завоевали свою порцию внимания и восторженных возгласов от жителей. И — Малкорок был уверен, хоть и не видел — одобрительный оскал Адского Крика, который стоял, скрестив руки на груди, перед крепостью Громмаш. Драконы сделали круг над площадью, спустились к крепости, и Малкорок прищурился, рассматривая наездников. Два мужика — один постарше, седой уже, другой помоложе, с жесткими черными бакенбардами, и девчонка впереди них — Зела. Совсем молодая, ему уже во внучки годилась, а Эрезегору и подавно. Но держалась уверенно, стояла, высоко подняв голову и не выглядела ошарашенной большим шумным городом. Она, насколько Малкорок мог разглядеть, была не особенно красива, но сейчас — очень хороша, в плаще цветов своего клана, в сияющей черной броне из драконьей шкуры, статная и сильная. Хоть еще и неопытный — но уже воин. Уже командир. — О духи, — только и проговорил Эрезегор дрожащим голосом. Малкорок покосился на него и увидел, что по щеке старика катится прозрачная слеза. — Мой клан, — уже едва различимо вымолвил Огнеклык. Черногорец неловко хлопнул старика по плечу, но тот едва ли это заметил, жадно разглядывая и женщину, которая уже последовала за Гаррошем внутрь, и драконов, и отряд из двух десятков серокожих волчьих всадников, которые только въехали в город, догоняя сородичей по земле. Малкорок молча направился к крепости, растирая грудь, в которой почему-то было жарко и больно. В зал он вошел незамеченным — всеобщее внимание было приковано к разговору Зелы и Адского Крика. В нем участвовал один из генералов женщины, тот, что помоложе, и вроде как Эйтригг. «Вроде как», потому что советник, хоть и стоял ближе всех остальных к Вождям, в основном хмурился и молчал. Зато в разговор постоянно пытался вмешаться гоблин — Психхо, капитан воздушного флота, который участвовал во вторжении. Его раз за разом одергивал стоящий здесь же Крогг. Малкорок, обходя зал по кругу за спинами, прислушался — Гаррош рассказывал о перестройке города и последствиях Нордскольской кампании. Кое-какие подробности были для него в новинку, но, когда командующие начали обсуждать положение на Нагорье, Малкорок стал слушать вполуха, предпочтя наблюдать за реакцией присутствующих. Представители посольств косились с разной степенью интереса и настороженности, но по большому счету, ни эльфам, ни мертвецам не было до гостей большого дела. Разговор привлекал их внимание ровно настолько, насколько отвлекал от собственных дел. Стражники прислушивались. Двое незнакомых ему, но, судя по всему, нерядовых тауренов стояли недалеко от Гарроша, в разговор не вмешивались, только время от времени переглядывались с нечитаемым выражением морд. Малкорок окинул взглядом зал в поисках троллей — кого-нибудь похожих на этих двоих, кто пришел запомнить и послушать; Рокхана, быть может, который часто терся в тронном зале, но их не было. Малкорок едва не вздрогнул, наткнувшись взглядом на фигуру в темноте одной из ниш — Гордул, главный над шпионами и убийцами. Тот иронично ухмыльнулся и Малкорок беззлобно оскалился в ответ, снова обращая взгляд к вождям. Зела, каждый раз, когда ей доставалось слово, едва могла остановиться, болтая много и горячо, а Гаррош — Гаррош был доволен. Будто он выиграл какое-то сражение, ему одному известное. Малкорок хмыкнул себе под нос и отвернулся. В экскурсии по городу он не стал участвовать, остался сперва в тронном зале, а после отправился по своим обычным маршрутам. Поглядел, как устроили трех драконов под стеной. Обнаружил в таверне Эрезегора — на этот раз в компании двух серокожих солдат, и ушел прежде, чем старик его заметил. Поздним вечером заглянул в казармы, проверив, как расквартировали гостей, а потом поднялся на стену между Волоком и Аллей Чести. Обычно на ней был довольно пустынно, только дозорные в башнях да патрули, но, сегодня, видать, судьба — у самого парапета между двух шипов стояла, опершись о камень обеими руками, Зела. Малкорок едва видел ее лицо в изломанной маске теней и не мог угадать выражения, но, судя по всему, она была поглощена зрелищем или мыслями. Он мог бы уйти, но что-то, больше всего похожее на любопытство, подтолкнуло вперед, к стене. Зела услышала шаги довольно скоро — развернулась резко, а потом расплылась в клыкастой ухмылке. — Ты Малкорок, правильно? Орк кивнул, лениво думая, успела ли она увидеть его в зале, или же сделали свое дело слухи. У него не было причины оставаться здесь, но Малкорок все равно подошел к орчихе и остановился, положив руку на ограждение. Зела тоже склонилась к стене. Малкорок решил, что они так и будут молчать, и был, в общем-то не против — ее присутствие ощущалось довольно спокойно, но девчонка вдруг спросила: — Клан Черной Горы тоже присоединится к Орде? Это был последний вопрос, который Малкорок ожидал. Захотелось огрызнуться: сказать, что это не ее дело, что такие разговоры ему не нужны, но вместо этого он только криво усмехнулся и покачал головой. — Откуда мне знать? Я не командир, не посланник, я не говорю от имени клана, — «того, что осталось». — Вот как? — Зела искренне удивилась. — А мне показалось, что ты кто-то важный. — Важный? — развеселился Малкорок. Девчонка была топор топором — не в смысле, что глупая, а прямая и простая, не привыкшая ни юлить, ни подбирать слов. Неудивительно, что Адскому Крику она нравилась. — Гаррош так о тебе говорит, — пожала плечами Зела. Малкорок растерялся. Он прежде не задумывался, что Гаррош мог — и должен был — обсуждать его с другими, и теперь не знал, чему удивился больше. Тому, что вождь говорил о нем так, или тому, что он говорил о нем с Зелой. За своими мыслями он не услышал шагов на лестнице и только когда орчиха снова развернулась, обернулся сам. — Вождь, — Зела резко выпрямилась, приложила кулак к груди. Малкорок тоже отдал честь — запоздало, и не так горячо, как девчонка. Гаррош смотрел на них спокойно, будто совсем не удивлен, будто ожидал найти их здесь, так — плечом к плечу. — Твои командиры сказали, куда ты пошла, — обратился он к Зеле. — У меня есть подарок для твоего клана. Идем. Девчонка усмехнулась и с готовностью шагнула за ним, но Малкорок успел заметить в ее глазах то ли удивление, то ли растерянность. Она этого не ожидала. Гаррош приглашающе кивнул самому черногорцу, и тот не без любопытства последовал за ними. При нем Адский Крик ничего подобного не упоминал, да и что за подарок вручают уже после всего и почти наедине? Они спустились со стороны Волока, и Гаррош повел их к зубастому спуску в Расселину Теней. Малкорок покосился на Зелу — она хмурилась, но ничего не спрашивала и, высоко задирая подбородок, не выдавала своего замешательства. В сиреневом полумраке на них оборачивались. Каждый из них был бы странным гостем в этом месте в этот час, а втроем — и подавно. Малкорок ловил взгляд прохожих — в Расселине к ночи их было больше, чем днем — удивленные, растерянные, испуганные. Кто-то спешил скрыться в домах. Кто-то плотней запахивал свою мантию и отворачивался. Гаррош шел, как будто не замечал всего этого, лишь время от времени кивал тем, кто все-таки отдавал честь или кланялся. Еще ниже по земляным отсыпям, туда, где пещерный мрак разбавлял свет зеленоватых жаровен и свечей. Недалеко от шатра торговца грибами о чем-то переговаривались два орка, которые замолчали, едва увидели их странную процессию. Малкорок уже знал одного из них, в красной рубашке и с окладистой рыжеватой бородой — Ниру Огненный Клинок, известный в Оргриммаре колдун, из тех, кто не прятался и не скрывал своего ремесла, утверждая, что использует его как средство против самих демонов. И, как Малкорок слышал, действительно не единожды помогал справиться с культистами Пылающего Клинка в свое время. Ниру молча, спокойно и почти величественно кивнул Гаррошу, в отличие от своего собеседника, съежившегося под взглядом Адского Крика. Вождь тоже кивнул чернокнижнику — едва-едва, Малкорок видел, как напряжена была его челюсть, заметил, как  ускорился шаг. Они прошли мимо к каменному зеву прохода, который уводил еще ниже. Под город. — Огненная Пропасть? — себе под нос пробормотал не сдержавший непонимания Малкорок, не ожидая ответа. Он расспросил об этом месте в свое время, когда увидел охраняющих вход гвардейцев, но сам получить разрешение и спуститься не спешил — было без надобности. Стражники безмолвно отдали честь Гаррошу. Тоннель вел под своды пещеры, где темноту расплавил яркий свет лавы. Малкорок вдохнул полной грудью — каменную пыль, подземный жар, далекую память. Зела, не сдерживаясь, вертела по сторонам головой, а черногорец понял, что уже перестал удивляться, когда Гаррош заговорил: — Мы очистили эти пещеры не так давно. Я приказал выставить стражу здесь прежде, чем их снова займет какой-нибудь культ, — голос его прозвучал почти едко. — Но глупо просто сторожить то, что можно использовать. Была польза от тех, кто прятался здесь годами: пещеры мало-мальски обжиты. — Вождь, — откуда-то из ниши в стене, Малкорок не успел заметить точно, вышел орк в накидке кор’крона. — Не ждали вас сегодня. Позвать Ксора? — Не нужно. Я сам покажу все, что хотел. Офицер кивнул и вновь скрылся в темноте, а Гаррош повел их вперед. — Здесь хватает места для складов, но это не самое важное. На войне нам понадобится много оружия. Уверен, это отличное место для кузниц. Он бросил взгляд на Малкорока — и тот кивнул, в порыве, который едва осознал сам. Да, кузницы. Здесь будет коваться железо. В отходящих от основной дороги гротах и пещерах видны были неясные силуэты — там работали гоблины. Похоже, несмотря на все проблемы, Гаррош ценил их навыки достаточно. В остальном в Пропасти было пусто, но Малкорок уже понимал — это пока. Только пока. Он уже забыл, что Гаррош почему-то назвал это все подарком для Драконьей Пасти, и, когда они свернули в очередную пещеру, не сразу понял, что перед ними. — Это мы привезли из Нордскола, — просто сказал Гаррош, обращаясь к Зеле. — Я думаю, твой клан знает, что с ними делать. Недалеко от очередной расселины, пышущей жаром, лежали, устроенные на камне, десятка два драконьих яиц. Зела сделала порывистый шаг вперед, а потом замерла. Малкорок не знал, что видит в этой скорлупе, чешуйчатой и шипастой, она — небо, наверное, и крылья, которые вспарывают его до крови, и ожившие легенды о нем, и славу клана — в нем, в грозовом, высоком, немыслимом. Он — видел цепи и крючья под чешуей, звук молотов, их кующих, звериный рев и силу, которая склонялась перед большей силой, чужой волей. А впереди стоял Гаррош и все, что они видели, было в нем тоже. Было что-то для них обоих: для него, проигравшего в конце все войны на своем веку, и для девчонки, не видевшей еще ни одной настоящей. Были кровь, дым и железо, которое тоже пахло кровью. Зела сделала еще шаг, наконец разбив оглушивший их обоих момент, приблизилась к драконьим яйцам. Положила на одно из них ладонь и сказала зазвеневшим — от торжества, от восторга — голосом: — Да, Вождь. Она смотрела на него очарованно и отчаянно, и Малкорок понял в этот момент, что она из тех, кто пойдет за Адским Криком до конца. В любое сражение, на любую войну, пойдет счастливой — как на праздник, на торжество, на пир. Гаррош умел быть знаменем и военной песней, умел — не стараясь — быть тем, во что беззаветно влюблялись молодые солдаты. Умел был обещанием, которое их народу не давал никто уже очень давно — не осмеливался давать. Но такие, как Малкорок, слышали много обещаний, и видели, как они обращались пылью. Ему нужно было что-то еще. Гаррош с Зелой заговорили — о драконах, о том, откуда именно привезли эти яйца, о том, что — кто знает, может, среди вылупившихся протодраконов отыщется кто-то действительно сильный? — о том, могут ли солдаты Орды научиться летать на них, о том, что шаманы и лава помогут вырастить их достаточно быстро. О том, что, если она хочет что-то еще для клана — он даст. Малкорок почти не слушал, привалившись плечом к стене, глядя на алые сполохи огня. Он только что ощутил, понял, что Гаррош строит огромную железную машину, с шипами и огнем, и ощутил себя маленькой шестеренкой в этой машине. Но шестеренкой важной, нужной, которая имеет значение, шестеренкой, для которой есть место. Малкорок думал, что очень давно не ощущал, что у него может быть хоть какое-то место в мире, который они так и не завоевали. Что то, что он делает, может иметь смысл и вес. Что все это — для чего-то. Вожди направились к выходу, Адский Крик обернулся на него, но Малкорок слабо махнул рукой — идите, я сам. Гаррош едва заметно улыбнулся. Он бродил по тоннелям без страха заблудиться — подземные ходы врезались в память куда лучше городских улиц. Смотрел на полупустые склады оружия и ящики с гоблинскими бомбами. Думал, как собираются завозить сюда материалы — по Расселине неудобно, улицы там узкие, не предназначены ни для повозок, ни для кодо. Смотрел на установленные уже кое-где деревянные подпорки, представляя, какими могут стать эти залы. Здоровался с гоблинами — спокойно, стараясь не выдавать собственной настороженности в их адрес. У самого выхода он отыскал ту нишу, откуда выглянул встретивший их офицер и обнаружил там Гарроша в компании этого самого орка и второго, седого, в длинной красной мантии с цепями на поясе. Они с Гаррошем стояли возле стола, склонившись над пергаментами, а офицер за тем же столом невозмутимо пил чай. — Удачно заглянул, — поднял взгляд Адский Крик. — Это Ксорент. А это Багран. Пока они вдвоем следят тут за всем. И Малкорок понял что это теперь и его ответственность тоже. Он обменялся приветствиями с местными, отказался от предложенного Баграном чая и скоро вышел в тоннель вместе с Вождем. — Не распространяйся об этом месте остальным советникам, — ровно проговорил Гаррош. — Они знают, что я использую Пропасть как склады, но мои планы — не их дело. Малкорок едва сдержал усмешку — Гаррош, конечно, прекрасно знал все его отношения с советниками и приближенными, и не полагал всерьез, что телохранитель может захотеть с кем-то из них поделиться увиденным. Это было сказано с совсем иной целью. «Гаррош так о тебе говорит, — словно раздался у Малкорока хрипловатый голос за плечом. — Как будто ты кто-то важный». Они молчали, пока поднимались в Расселину, и там, в отсветах зеленых и лиловых свечей между шатрами колдунов, Малкорок решил, что ему нужно знать: — Их мнение тебе не нужно? Ты не хочешь их слушать? — О, я слушал, — Гаррош вроде бы усмехнулся, но из-под усмешки рвался болезненный почти оскал. — Я слушал их всех очень внимательно. Потому и перестал. Он бросил на Малкорок короткий взгляд и направился к подъему, больше не оглядываясь. Малкорок вернулся в казарму, но так и не сомкнул глаз, до рассвета просидев в своей каморке и глядя то в окно, то на висящий на стуле кор’кронский табард. И, когда солнце коснулось шипов на башнях, Малкорок надел его и пошел к крепости Громмаш. Он решительно ударил кулаком по двери комнаты вождя несколько раз, прежде, чем внутри послышалась возня. Гаррош распахнул ее, глядя настороженно и собрано. — Я сказать должен, — решительно начал Малкорок. — Говори, — напряжения в позе Гарроша поубавилось, но собранность никуда не исчезла. —  Идем в зал. Адский Крик нахмурился, немного склонил голову к плечу, потом все же кивнул, но прежде, чем шагнуть за Малкороком, на минуту вернулся внутрь. Вышел — не надев броню, но взяв топор. Они прошли по коридору, Малкорок неопределенно махнул рукой в сторону трона, и Гаррош сел, сложив руки на груди. Малкорок повернулся к нему, замер еще на миг, а потом опустился на одно колено и заговорил: — Победа и смерть — эти слова приковывают меня к Орде. Ибо они — священные и самые главные для любого из воителей Орды. На этот раз он не смотрел на выражение лица Гарроша, вместо этого он видел слезы в глазах Эрезегора, дерзкую улыбку Зелы, шестеренки в катапультах-разрушителях. Видел самого себя посреди каменного зева пещеры. — Я предаю тело свое и кровь военному Вождю. Я — инструмент воли военного вождя. Я — оружие, разящее по приказу моего военного Вождя. С этого момента я живу и умираю лишь ради Орды. Он закончил, и повисла тишина. Гаррош молчал, и Малкорок ждал, что тот спросит — он уже готов был отвечать. Готов был объяснять, зачем он говорит эти слова во второй раз, но Гаррош не задал вопросов. Он сказал только одно, то, что должен был сказать Вождь, то, что не оставило у Малкорока никаких сомнений в правильности его решения. То, что совершенно точно было «чем-то еще». — Встань, воин Орды.