***
Письмо от Рестора пришло как раз в тот момент, когда он удобно устроился на диване с кружкой кофе в одной руке и книгой в другой. Выругавшись, Мирон вернул своё чтиво и завтрак на столик и босыми ногами поплёлся к окну. Камин загорелся через минуту после того, как Мирон прочитал письмо. Слава с силой откашлялся, засыпая ковёр гостиной пеплом и зеленоватыми искрами. Оглядевшись вокруг, он кивнул Мирону в качестве приветствия. — Красивый халат, — сделал комплимент Карелин сиплым голосом, а после нахмурился: — Но борода вам вообще не идёт. — Сиди здесь, — приказал Мирон и пошёл переодеваться, одновременно обещая себе высказать Саше всё, что о нём думает. Каким образом «Посылаю к тебе Славу на пару дней, чтобы он немного успокоился, желаю удачи» должно было подготовить его к встрече с человеком, которого он за полтора месяца успел возненавидеть, было, мягко говоря, неясно. Саша наверняка просто решил сделать ему подляну. — Мы на «ты», — напомнил Мирон, вернувшись в более презентабельном виде. Бриться он не стал из принципа. — Извини, — пробормотал Слава. На полке над камином были выставлены редкие фотографии, которые Мирон не смог оставить, когда переезжал в спешке. Карелин рассматривал ту, где он стоял на станции Хогсмида, улыбающийся и счастливый. Там ему было лет пятнадцать-шестнадцать. — Давай отложим «серьёзный разговор»? Тимарцев сказал, что я поживу у тебя несколько дней, куда мне вещи кинуть? Мирон сложил руки на груди, сдерживаясь, чтобы не наорать на Славу. — Сначала потрудись объяснить, что происходит, — потребовал он. Слава закатил глаза и, наконец повернувшись к нему лицом, ещё тише и спокойнее попросил: — Давай сначала я навещу Чейни, а потом ты выльешь на меня ушат говна? Настроения и так нет, если честно. — Чейни в порядке, — машинально ответил Мирон, не успев полностью осознать смысл его слов. — Как ты его навестишь? Ты в курсе, что он в доме на другом конце России под Фиделиусом и ещё чёрт пойми чем? К нему даже сова не долетит. Слава изменился в лице и, попытавшись, но не решившись что-то сказать, устало рухнул на диван, по пути подбирая ещё не остывшую чашку кофе. Сделав глоток, он с силой протёр лицо. — Тебя Саша сюда послал? — задал риторический вопрос Мирон. Ему очень захотелось рассмеяться, но за это Слава его бы точно никогда не простил. — И сказал, что ты увидишься с Чейни? Не хочу тебя расстраивать, но в ближайшее время ни к Чейни, ни куда-либо ещё ты не пойдёшь. Отсюда и тренированные Плащи не выйдут без моего ведома. Мирон замолчал, заметив, что Слава целенаправленно не встречается с ним взглядом. Почувствовав себя неуютно, он вдруг осознал, что совершенно не знает, что делать. Утешать людей он никогда не умел. Мирон так долго думал, что сказать и как повести себя в следующий раз, когда они встретятся — неважно, со Славой или с Гнойным, — но правильных слов, как и всегда в нужную минуту, не было. Он почувствовал себя беспомощным. Будто захлопнув крышку его гроба, Слава тихо всхлипнул и потёр лицо рукавом куртки. — Успокойся, пожалуйста, — севшим голосом попросил он, садясь рядом. — Всё хорошо. Я же не… — Заткнись, пожалуйста, — передразнил Слава. Шмыгнув носом, парень отглотнул ещё кофе, чтобы избавиться от кома в горле, и поморщился. — Это отвратительно. Как и твоя борода, кстати. Серьёзно, ты похож на бездомного маггла. — Ты тоже не с обложки «Ведьмополитена» сошёл, знаешь ли. — Говорит мне человек, переклеивший волосы с мошонки на лицо. Мирон хмыкнул. С минуту он просто неловко топтался на месте, ожидая, пока Слава немного успокоится. Хотелось рвануть за успокоительными зельями, чтобы не оставаться с ним в одной комнате, или даже, чем чёрт не шутит, за чем-нибудь покрепче из его обширной коллекции алкоголя. — Я точно также не хочу быть здесь, как и вы не хотите меня видеть. Давайте я просто свалю, — наконец сказал Слава уже нормальным голосом. Мирон мгновенно забыл, что тот только что был на грани слёз и разозлился. — Ты совсем тупой, что ли? Я тебе по-русски сказал, что ты отсюда никуда не уйдёшь. Саша сказал, что ты вообще не в адеквате, — соврал он. — Я не буду брать ответственность за твою зааваженную жопу. — Идите нахуй со своей ответственностью, — отозвался Слава, но с места не сдвинулся и кричать не начал. Это уже было хорошо, по мнению Мирона. — Я не хочу обратно в Колдовстворец. Я больше так не могу, я с ума сойду. — Поэтому Саша отправил тебя ко мне. Успокойся и подумай немного. Если всё-таки решишь уйти, то я тебя держать не буду. Слава с досадой потряс головой и демонстративно отвернулся. — Ладно, — наконец сказал он, обращаясь скорее к шторе на окне, чем к Мирону. — Всё равно свалю через пару дней, — добавил он. Мирон тяжко вздохнул и потёр лысину. Прошедших двух месяцев будто и не было — Слава по-прежнему был нахальным, безответственным и раздражающим, и каким-то образом он успел об этом забыть. Но у него было время, чтобы привести эту лохматую голову в порядок и убедить её в том, что нужно сначала думать, а потом уже творить херню. — Раз уж ты будешь торчать здесь два дня, пошли покажу дом. Слава просто кивнул и послушно встал, снимая куртку и кидая её на стоявший неподалёку стол. Мирон покосился на вешалку, поставленную специально для пришедших камином гостей, но ничего не сказал.***
Дверь гостиной вела в прихожую, в которой кроме лестницы на второй этаж ничего примечательного не было. Окна были грязными и покрытыми инеем, и увидеть что-либо через них было невозможно. Вообще дом выглядел неопрятно, будто в нём давно никто не жил. Самому Мирону на собственный комфорт было насрать, но если бы он знал о будущем госте, то хоть немного привёл бы жилище в порядок. — Я перебрался сюда пару недель назад в целях безопасности. Здесь была маггловская дача, и я не успел убраться, так что не обращай внимание на бардак. Показывать на самом деле было нечего. Комнаты были крохотными, тёмными и заваленными всяким хламом. Гостиная на этом фоне выделялась: именно там Мирон в основном и обитал. Кинув рюкзак в выделенную ему гостевую спальню, Слава от нечего делать поплёлся на кухню, где Мирон заваривал вторую за утро кружку кофе. — Что на обед? — То, что найдёшь, — загадочно сказал Мирон, устраиваясь на трёхногой табуретке в углу. — Ты в курсе, что силой удерживать и морить голодом человека — это преступление? — спросил Слава, роясь в одном из кухонных шкафчиков. Внутри были только две пачки сахара и маггловская тушонка. В общем и целом, на кухне было шаром покати. — Ты ничего не докажешь. Слава промычал что-то в ответ и вскипятил воду прямо в чашке, после чего кинул туда заварочный пакетик и несколько кубиков сахара. Чай он трогать не стал, вместо этого продолжая исследовать кухню. — А как ты учишься? — Отвали, — отозвался Слава. — Сначала потрудись объяснить, какого хрена ты рассказал обо мне Тимарцеву. Улыбка сползла с лица Мирона, и, если бы не тупая борода, Слава почувствовал бы себя так, будто снова стоит у доски на уроке Чар без капли знаний в голове. Он перевёл взгляд в пол, укрытый нелепым цветастым половиком. — Хочешь сказать, что злишься на меня за это? — Конечно нет! Спасибо за то, что делишься моими тайнами с левыми людьми, не знаю, как бы я жил без тебя. Мирон вздохнул. Жизнь не переставала его за что-то наказывать, и на данный момент ему уже было всё равно, за что. — Ты же понимаешь, что Чейни не единственный, кому досталось? Каждый день кто-то пропадает, не оставляя после себя ни трупа, ни палочки, ничего. И если бы Саша не отправил тебя ко мне, то тебя бы уже, скорее всего, допрашивали Плащи. А допросив, убили бы. Или подослали бы к Чейни под Империусом. Саша защитил тебя, ты понимаешь? — Если бы не «Саша», я бы уже нашёл Юлю или кого-нибудь ещё, кто объяснил бы всё, и я бы либо укрылся у магглов, либо вернулся бы в Колдовстворец до того, как кто-то поднял бы тревогу. — При огромном везении, может быть, — сказал Мирон. — Этот разговор не закончен. Я сгоняю в магазин, чтобы ты не сдох с голоду. Особые пожелания будут? — Купи себе зелье от растительности на лице. — Мечтай. Мирон пошёл одеваться, скрипя половицами и гремя вещами. Возился он непозволительно долго и, когда всё стихло, Слава наложил очищающие заклинания на посуду и пошёл бродить по дому, совершенно не зная, чем себя занять. На чердаке, полном старой мебели, нашлась одинокая сова, худая и взъерошенная. Слава накормил её сахаром и послал к Юле с ещё одним письмом, надеясь, что девушка его всё-таки получит. Вернулся Мирон ближе к вечеру, когда Слава уже успел отоспаться после всех утренних переживаний. В руках у него был огромный целлофановый пакет из маггловского супермаркета, а на лице — недовольная мина. Слава забрал у него пакет и отнёс на кухню, вернувшись как раз к тому моменту, как Фёдоров сковырнул с ноги второй сапог, промокший до последней нитки. — Пиздец какая метель настигла, март называется, — выругался он, стряхивая с куртки снег. — А палочка тебе на что, волшебник? — Если бы всё было так просто, умник, — прокряхтел Мирон, убирая высушенные заклинанием сапоги в шкаф. — Колдовать в маггловском мире опасно — это раз. Колдовать за пределами защитных чар тоже опасно — это два. Дом находится в лесу, и мне пришлось идти до дороги полтора километра, потом ехать на автобусе ещё чёрт знает сколько. Слава рассмеялся, не в силах представить себе Мирона в общественном транспорте. Он бы много отдал за такое зрелище. — Ты серьёзно выучил маггловскую валюту и научился ездить на автобусах? Как ты не умер? — Не напоминай мне об этом, я всё ещё на стадии отрицания. Разобравшись в покупках, Слава выяснил, что Мирон заперся у себя и выходить не желает, и, пожав плечами, самостоятельно приготовил обед. И если он слегка подпалил столешницу в процессе, то ему не было за это стыдно. Повар из него был так себе, но выбирать было не из чего. Когда Слава доел и от скуки качался на табуретке, без толку пытаясь очистить заклинаниями дурацкую столешницу, на запах еды явился Мирон. — Я тут подумал, — сказал Слава, наблюдая за наглядными результатами нагулянного аппетита — Фёдоров за минуту расправился с двумя котлетами. — Ты и директор сказали мне, что Чейни в порядке. А потом выяснилось, что он спрятался ото всех и не получает даже сов. Так как вы узнали, что он в порядке? — Я, как ты уже должен был догадаться, знаком с Чейни. Общие знакомые мне написали, — ответил Мирон, не переставая набивать себе рот. — Ты хоть запей, — покачал головой Слава. — Ладно, истории сходятся, Тимарцев сказал мне то же самое. Но когда вы вдвоём успели так закорешиться с Чейни, что о состоянии его жопы вам тут же сообщают таинственные «знакомые»? Вы оба явно не ходите стенка на стенку с Плащами, потому что Тимарцев директор, мать его, Колдовстворца, а ты засухарился в лесу. Почему вам ни с того ни с сего доверяют? — Ни с того, ни с сего? — хмыкнул Мирон. — Мы не один год находимся в переписке с самыми разными людьми. И Чейни знает меня давно. — Ну да, теперь понятно, — с сарказмом сказал Слава. — Ты думаешь, что в банде, которая хочет свергнуть Совет, состоят одни преступники? — С точки зрения закона — да, мы все преступники. Я понимаю, что не все люди, которые читают «Слово» и «Версус» изгои общества, но можно получать информацию, а можно получать важную информацию. Чувствуешь разницу? Мирон закатил глаза и раздражённо раздавил вилкой оставшуюся на тарелке картофелину. — Просто забей. Никто тебя не обманывает. Я уверен, что ты получишь весточку от Чейни в ближайшее время. — Ладно, — удивительно легко согласился Слава, и Мирон постарался не задумываться об этом. Есть он закончил в тишине, не считая ворчания Карелина по поводу невкусного печенья и неудобных табуреток. Мирон молча согласился с тем, что давно пора наколдовать что-нибудь более удобное, но ни вдохновения, ни нужды до этого не было. Поэтому после ужина он отправил Славу разбираться в хламе, завалявшимся в выделенной ему комнате, а сам принялся убираться на кухне и в прихожей. Рано или поздно это пришлось бы сделать, мудро решил он. Съезжать он не планировал в ближайшее время. Слава не стал спорить и после даже немного почистил пыль на чердаке, заявив, что сове жить в таких условиях вредно.***
Уже ночью, Слава распотрошил на кровати свой рюкзак и выудил из груды вещей дневник. Какое-то зелье умудрилось разлиться прямо на него, и он выругался, вытирая обложку о покрывало. Кое-как приведя книжку в божеский вид, он нашёл нужную страницу. В некотором роде в тебе я вижу себя, поэтому чувствую ответственность. Ладно, это полный бред, ты сам, наверное, понимаешь. Я не могу это никак объяснить. Нормальные люди это и не объясняют, мне кажется. В последнее время у меня вся жизнь наперекосяк и, возможно, из-за этого я перестал отдавать отчёт каким-то своим поступкам. Извини, если душу тебя чрезмерной заботой. И да, мы никогда этого не обсуждали, но я знаю, что ты ко мне чувствуешь. Может, уже и не чувствуешь, это неважно. Я хочу, чтобы ты знал, что я переживаю за тебя не из-за каких-то меркантильных целей, а потому, что ты мне дорог. Мне небезразлична твоя судьба. Я не хочу, чтобы ты делал то, чего не смог сделать я. Из-за тебя, вернее, благодаря тебе, я делаю то, что делаю. Пусть некоторые мои решения и были поспешными или вовсе неверными. Мне пора. Как я понимаю, ты действительно решил меня игнорировать? Если вдруг решишь написать что-то, то не стесняйся. Я поставил оповещающие чары на свою книгу, и она засветится, если ты что-то напишешь. Так что я всё ещё здесь, если что. Несколько зачёркнутых строк никак не помогли разобраться в написанном, но Слава первый раз за сегодняшний день по-настоящему почувствовал себя виноватым. Усталость была ощутима, руки болели после уборки и колдовства, голова гудела от стресса и дурацких мыслей. Но спать всё равно не хотелось. Слава нашёл несколько чистых листов и, кутаясь в одеяло, принялся писать. Не стихи — стихи из него не лезли, да и никому они уже не были нужны. Лишь закончив немного сбивчивый монолог, он уставился на написанное, зная, что не найдёт в себе силы убрать даже несколько матерных выражений, промелькнувших тут и там. Пусть будет как есть, решил он. Так честнее. Он скатал две страницы в трубку, но затем, немного подумав, написал на обратной чистой стороне:И если мы вместе не сгинем, Монстры населят сей мир: Те, которых мы победили, И звери, что были людьми
.