***
Увидев среди собравшейся толпы людей ярко-розовую макушку, сначала Ремус подумал — мало ли, магглы красят волосы в разные цвета, ничего удивительного, девочка ведь совсем молодая, бунтует против системы… Но потом, когда Аластор с гордостью выпихнул свою протеже вперед и представил «Нимфадора Тонкс» — прямо на глазах Ремуса ее волосы приобрели алый цвет, и девушка злобно прошипела: — Не надо называть меня Нимфадора! Муди только руками развел — ну что с ней поделаешь. А Ремус вдруг поймал себя на том, что рассматривает Тонкс; ну надо же — метаморф. Вот только что она в Ордене Феникса забыла? Совсем молодая, чуть ли не моложе всех присутствующих, яркая, шумная, по-детски непосредственная… она, вот такая, будет драться с этим ужасным злом? Ремус посмотрел на Тонкс неодобрительно; она заметила это и поняла по-своему — ее волосы стали тоскливо-зеленого оттенка, но более Нимфадора не отреагировала никак.***
После собрания Ордена, когда все стали расходиться, Люпин догнал Тонкс, попросил ее остаться — поговорить. Он еще помнил, как был профессором и учил детей нелегкой науке защиты от темных искусств. Он еще помнил, как был самым здравомыслящим Мародером. Он не мог просто молчать. Он должен ее спасти. — Что такое? — голос метаморфини звучал грубовато-удивленно. Ремус почувствовал себя неловко под взглядом ее на этот раз пронзительно-голубых глаз. — Послушай, Нимфадора… — Не зовите меня так! — Тонкс, — Люпин серьезно посмотрел на воинственно нахохлившуюся девушку, — ты хорошо подумала? — О чем? Девица — нахальная и колючая. Но почему-то Ремусу казалось, что колкость эта — напускная, что глубоко внутри она беззащитная, и ему хотелось ее защитить. Хотелось, чтобы она ушла. Чтобы жила мирной жизнью. Мерлин, она ведь совсем недавно Хогвартс закончила — и туда же, на фронт. — Я не думал, что в Орден Феникса принимают детей. Тонкс задохнулась своим же гневом, вскинулась, и оба вдруг поняли, что она ростом оборотню только до плеча. Однако этой девочки стоило бояться — Люпин поежился — было что-то такое у нее в глазах… — Вы думаете, я не справлюсь? — задиристо спросила Тонкс, и волосы ее снова заалели пламенем погребального костра. — Нет, я думаю, что ты должна жить, — спокойно ответил Ремус. — Это не игрушки, Тонкс. Это война. Если бы взгляд ее мог испепелять, от мужчины осталась бы лишь горстка пепла. Нимфадора пару секунд молчала, глядя на него в упор, а потом резко повернулась на каблуках, но, прежде чем аппарировать, прорычала: — Иди-ка ты к черту со своими советами, Ремус Люпин!