Сумасшедшие

      Умельцу-хакеру удалось перепрошить пару найденных планшетов под нужды кладовщиков. Которыми по иронии судьбы и воле моего отца стали Мэган, Джейн и я. Как люди с хозяйственной жилкой, хорошей памятью и прямыми руками.       Соединённые через блютуз с главным ноутом нашего программиста, планшетами, а через него с главным сервером города, мы смогли провести полную инвентаризацию имеющихся вещей в поселении. Всех, от бутылок с детским питанием до шурупов для стройки и запасных трусов на складе, которые сшили наши рукодельницы из имеющейся ткани. И сейчас мы как раз заканчивали подсчёт последних неподсчитанных предметов, в единой базе, которую сегодня после сверки сформируют как список по категориям, распечатают на принтере и передадут моему отцу. Для непосредственного контроля над запасами в городе. А запасы на сто девять человек выходили внушительные. Одних запасных курток, пончо, плащей и дождевиков оказалось по три каждого наименования, на одно лицо. Обуви примерно так же. Инструментов для гигиены и ухода было тоже много, особенно маникюрных инструментов, электрических триммеров и бритв. Зубных щеток, губок и мочалок, полотенец и постельного белья после подсчёта было по 15 комплектов на одного человека. Гребли их в своё время чисто как источник ткани, а теперь даже с учётом отданного на бинты в лазарет, запасенного было много. Матрасов двуспальных разной конфигурации и свойств, на складе было больше сотни. Односпальных — больше трехста. Кушеток выдранных из домов на колесах которые увезти было невозможно или нерентабельно, было больше сотни. Дверей, перегородок, декоративных решёток было столько, что в списке пришлось указывать позицию и количество десятков, вместо единиц. Диванчиков из толстой лозы и лёгких реечных каркасов, и оттого лёгких в транспортировке, было около сорока. Мягких и лёгких кресел более пятидесяти. Раскладушек и отнесенных в ту же категорию шезлонгов — семьдесят две штуки. Надувной мебели — порядка сотни. Одеял — сто семьдесят три теплых и двести три лёгких. Шерстяных пледов более ста двадцати. Подушек — сто три штуки разной конфигурации. Фонарей ручных — более пятиста, а кемпинговых более трехсот. Автономных из этой кучи оказалось более двух с половиной сотен экземпляров. Тех, которые можно было зарядить — сто семнадцать. Те, в которые удалось впихнуть аккумуляторные батарейки — все оставшиеся. Станций для зарядки батареек было три, в трёх домах на колёсах, со встроенными солнечными панелями во всю крышу. В них же были самые большие холодильники. Кроме этих нужд, электричество в этих домах почти не использовалось. Освещали помещения фонарями, готовили на встроенных дровяных печках. Разве что ещё воду грели для стирки, когда требовалось и всё. Поэтому были все шансы сберечь технику немного подольше.       Для освещения улицы приспособили кемпинговые фонари, на верхушках столбов, вбитых по краю участков. Получились фонари как в средневековье, с той лишь разницей, что эти заряжались от солнца. Перед использованием их обмотали пищевой плёнкой для защиты от влаги и сделали юбочки из тонкой жести, покрашенной в белый — так свет отражался от белой краски и падал вниз правильным конусом, не освещая лишнее за пределами города и не давая засветку по глазам дозорных. Получилось удобно, но к следующему сезону ураганов их надо будет снять — один был потерян при ударе упавшей веткой.       Кстати, надо проверить как парни справились с просьбой. Женщины попросили соорудить с помощью сварочного аппарата турники, чтобы можно было бельё сушить и спортом заниматься. Мужчины подумали и ушли «придумывать очередную приблуду» — цитата Ирины. Весь вчерашний вечер в мастерской что-то скрипело и по всему поселению пахло сваркой. Ожидание давило на нервы — хотелось новенького. Очень.       Кстати, надо проверить список хотелок у отца — парни снова решили начать выезжать. Всю последнюю неделю тренировались и срабатывались — будут опять зачищать города и искать полезности. Кто-то из мужчин попробовал себя на ниве строительства и уже переделал под себя один из нетронутых школьных автобусов. Получилось прикольно, но у остальных проснулось желание творить. Следовательно — опять будут обносить стройки, магазины и прочие места с полезностями. Надо будет сверить у Ирины количество перекованных из арматуры ковыряльников для трупов. Если будут много терять — будет не очень приятно искать замену. И точильные камни надо пересчитать. И подписать промышленным маркером инвентарные номера на предметах.       Промотав список на планшете, начинаю новую позицию, отбивая цифры. Шестьсот позиций я уже внесла за двое суток и осталось их немало. А ведь остальные тоже не филонили…       Печально вздохнув перехватываю стилус поудобнее и начав новую страницу снова тыкаю по кнопкам всплывшей клавиатуры.        Запасных компостных туалетов было двадцать девять. Сантехнических приблуд более десятка на каждое наименование. Цистерн для воды — ровно шестнадцать, в сумме на двенадцать тысяч литров, если верить маркировке. Баков для отходов и фильтрации — двенадцать, на шесть с половиной тысяч литров. Копать пришлось много — очень много и глубоко. Неделю копали всем поселением, потом таскали в прокопанные от ямы тоннели гальку для фильтрации. Сами 4 бака с помощью тягача, цепей, трёх легковушек и такой-то матери устроили в яме и закопали. Получилось в небольшом отдалении от домов, так что всё дерьмо окажется за пределами Терры. Если не подгадит ров, про который мы в процессе установки баков забыли. Но его глубина была на метр меньше чем та, которую мы копали для тоннелей. Пришлось потратить часть металла и сварить каркас, который установили на перемешанные с цементом камни. Через двое суток эту хрень засыпали землёй, а на каркас уложили толстые доски и установили туалеты. На этом геморрой с канализацией был решён.       Ещё к сантехнике шли три поршневых насоса, двести пятьдесят метров пожарного рукава, с (постоянно забываю термин) переходниками, и десяток насадок на оный. Шланга для полива оказалось более трехсот метров длины. Сетевых фильтров и предохранителей — тридцать семь. Аккумуляторов было привезено и выдрано из автомобилей — семьдесят шесть, а запасных солнечных панелей, куда не входили те, что были на автодомах (входящих в комплектацию) более сорока. Оставалось только протянуть кабели и защитить сами панели специальной плёнкой. И защитными коробами, чтобы очередной град не превратил их в хлам. Те, что использовались на данный момент в Терре, были защищены с помощью реек, двух листов ондулина и системы из шнура паракорда. Благодаря этому теперь в поселении работало семь рефрижераторов, был на примете один рабочий генератор в гараже мастерской и один на ремонте, использовались два холодильника и две больших морозильных камеры.       Кстати, нужно не забыть и проклеить пупырчатой плёнкой все окна, когда наступит сезон холодов. Благо рулон большой, слоёв там много — справятся. А если нет — то Мэтт привёз рулон толстой прозрачной пленки из строительного магазина. Точно — ещё нужно отметить ворох пластиковых скатертей, посуды и строительных инструментов. Хотя… Крикнув Мэган и добившись ответа, усмехаясь и качая головой — дамы уже всё в той части поселения описали. Возвращаясь к нашим баранам. Канализацию своими силами проверили, насосы тоже, почистили и проверили. Удалось немного смухлевать превратив одну из цистерн в что-то вроде водохранилища. Детский бассейн из толстого пластика, совсем небольшой, литров на двести наверное, привезённый Иман с ребятами с соседнего острова, отмыли, расширили отверстие для выхода воды, соорудили клапан для воды. А дальше, пошло так сказать, волшебство. Торжество упрямства над разумом и ленью. Плотный хлопок сложили в четыре слоя, прошили, вставили в рамку. Рамку прижали к выходному отверстию для слива воды. По периметру рамки горячим клеем формировали бортики, присобачили рамку на место. Потом четверть высоты бассейна, который подняли в багажник пикапа засыпали мелкой галькой, а сверху песком. К счастью, про уголь не забыли. Угол перед рамкой проложили двумя мешками с углём. И вот к этой конструкции прикрутили толстый шланг и провели к большой бочке. Этот фильтр, прошел испытание как питьевой. Теперь раз в два дня одна полная цистерна набиралась для бассейна, откуда забиралась в персональные системы очистки или на кипячение. Вода для домов на колесах набиралась либо оттуда же, либо в четырех домах, где были свои насосы. Из системы водоснабжения, которая шла от центральной и пока работала. Но судя по постепенно темнеющей воде из крана — это ненадолго. Зато канализация работала пока нормально. Но отхожие места уже были готовы. Ещё два бака ждали своего часа.       Очередной раз заканчиваю подсчёт и перехожу к новой позиции, направляясь к Мэттью. Он кивает мне и посмеиваясь, отчитывается. Закончив с ним, жду Майю — она считала количество посуды для готовки. А сама задумываюсь о количестве запасов воды. В поселении есть три десятка бутылей от разливной воды, по 20 литров каждая. Большая часть этих бутылей уже свободна от сыпучих продуктов и кажется, их тоже стоит задействовать как запас для питья и мытья.       Майя приносит новости и мы, закончив подсчёт, отправляемся к нашему хакеру. У него теперь даже кличка в Терре — «Хакер», как у Мэтта «Нюхач» и у Джейн «Стрелок». Отца моего переименовали в «Шефа» и теперь так и зовут, или Алекс. Я пока без клички, что даже слегка обидно, наверное. А то назовут ещё как-нибудь неприятно и терпи потом. Меткие словечки легко прицепляются на чужой язык.       К вечеру, под хохот и переругивания, мы закончили инвентаризацию имущества и отец, вызвал Совет Старейшин (помним, про меткое словцо?). И почти перед отбоем, вышел на веранду штаба, звоном колокола снятого с яхты, обратив на себя внимание. И дал отмашку на сбор фруктов с соседнего острова. Первые недели осени были тёплыми и сухими, но сколько продлится эта благодать — неизвестно. А там целый фруктовый сад и собственное кукурузное поле. Поэтому на работы требовались более половины трудоспособных людей поселения. В итоге, после тут же устроенного совещания, с выкриками, подбадриванием и подачками, на работы решили отправиться всё, кроме детей младше двенадцати и беременных, которых у нас теперь двое. Ещё остались четверо наблюдателей с вышек, на случай нападения на город и контроля ситуации по рации и спутниковым телефонам. К ним на усиление оставили Роуз и Джима, который недавно потянул ногу. Всех остальных вызвавшихся, утром ждал паром.       Утром, с трудом продрав глаза, я хорошенько умылась, переоделась в футболку и джинсовый комбинезон с курткой, прихватила с крючка панаму и солнечные очки. И отправилась на завтрак. После, мы все немного погуляли, пока смена на кухне приготовила перекус с собой, налили в бутылки компота и воды и с инструментами и машинами, погрузились на паром. Остров встретил нас двумя десятками ходячих и тишиной. Разбрелись, проверили обстановку и разбились на группы по восемь человек. Семеро работников и один стрелок. Нашему стрелку нашли стремянку, утоптали землю и заставили взгромоздиться на неё, чтобы лучше видел окружающее пространство. Алан, которому пока была запрещена тяжёлая работа, только побухтел и начал смотреть в бинокль. А мы занялись сбором яблок, созревших и даже слегка перезревших. Сбивать их не решились, чтобы не портить плоды, так что пришлось искать ещё одну лестницу и вешать на плечо мелкое ведро. Исцарапавшись мелкими ветками, я с удовольствием слезла с пустой верхушки. Нижние ветки ободрала Майя. Соседние деревья обирали девочки, ссыпая плоды в большие ведра, которые мы ссыпали в большие баки, стоящие в багажнике пикапа, который стоял с нашей стороны сада. С собой мы ещё положили мешки, так что взять сможем много. Меня подобное радовало. Спустившись с яблони, помогла пересыпать три ведра яблок и отправилась к следующему дереву.       Пахло одуряюще — яблоками, вишней и персиками, которые прямо с ветки, брызжа соком жевала Майя. Весело хихикаю и негромко кричу: — Эй, ты там опять жуешь что-ли? Ребёнок, поделись-ка со мной! С верхушки лестницы раздается веселое хихиканье и под закачавшиеся ветки и лестницу, мне, в оттопыривающийся карман комбинезона прилетает персик. Мягчайший, сочный настолько, что аж по лицу и рукам течёт. И невероятно пахнет — летом и солнцем. Майя передаёт мне ведро и я отдаю ей следующее, думая. В ведра их не положишь — слишком мягкие, всё будет в соке. Но сохранить надо бы, поэтому в голову лезет мысль про пластиковые решетчатые ящики на крыше одной из легковушек. Туда можно будет их сложить. Как раз все и войдут. Второе персиковое дерево радует плодами помельче и более жёсткими. Их мы без опаски сгружаем в ведра. Девочки находят сливу, вишню и кабачки. Видимо сад не настолько уж и фруктовый, как мы думали. Всё же с момента когда мы тут были прошло больше полутора месяцев. Если что-то не заметили, то оно как раз могло вырасти. Хотя мы, честно сказать, и не смотрели. Парни забирают пикап, оставив нам два пустых бака и ведра под фрукты, сообщая, что заняли фруктами и овощами большую часть привезённой тары. На пароме они всё погрузят и вернуться. Так и происходит. К вечеру мы все покидаем остров, возвращаясь домой. Ужинаем и помывшись в общей бане, отправляемся спать. Сил нет совсем.       Следующим утром на продолжение заготовок отправляется на десять человек меньше. Оставшиеся занимаются сортировкой собранного и проверкой доступной тары для заготовок. Увы, больше трети персиков признаются слишком переспевшими и их, промывая и чистя от кожуры, мы превращаем в пюре. Ему предстоит кипеть с сахаром больше часа. После, мы разольем его по банкам, а то что останется — по зип-пакетам. Морковь, с помощью комбайна и трёх тёрок, трём, закладывая в банки слоями, пересыпая солью. Так она дольше сохранится. То, что останется — пойдёт в хранилища, вместе с картофелем, кабачками и кукурузой. Яблоки, как я помню — хранить стоит отдельно, чтобы не портились.       То, что было, мы успеваем расфасовать по мешкам, ящикам и банкам, и приготовить ужин на всех. И через сорок минут, слышится гулкий сигнал пикапа. Дежуривший у ворот Эдвард, неторопливо спустившись с вышки, берется за ручку механизма открытия ворот и начинает тянуть. Ворота с привычным скрежетом начинают раскрываться. В Терру въезжают три наших пикапа, с одним прицепом, а за ним растянутой лентой, идут усталые, но довольные люди. Ужин съедают очень быстро. Как и разбирают десерт. Девочки сделали две кастрюли компота, с добавлением мёда, специй и вина. Компот, после того как девочки признались, был выпит минут за пять. А потом, после привычных процедур, началась романтика. Иман умела играть на домбре, а наш папа на губной гармошке, так что они принесли инструменты, сели рядышком и пошушукавшись, заиграли веселую песенку. Чем-то напоминающую пиратскую тему из фильмов до две тысячи десятого года. Так как после всех приготовлений посреди поселения осталась площадка примерно метров сорок, то на неё меня Алан и вытащил. Майя сбегала к нам в дом и приволокла два мощных фонаря, которые передала ребятам. И под новый аккорд те включили фонарики, направив свет нам под ноги. Муж, резким движением притянул меня к себе за талию, а отец, насмешливо заиграл первые ноты танго. Юбка на мне была и как назло длинная, цыганская. Беглым взглядом прохожусь по свидетелям и дёргаю резинку с волос. Они кудрявятся от постоянных кос и пучков, и мытья с очень малым количеством шампуня раз в четыре дня. Но Алану хватает. Его глаза темные и зрачок почти сливается с радужкой. Сегодня будет секс. Резинку я натягиваю на руку и муж уводит меня в танцевальное па. На ногах балетки и я впервые рада, что не надела ботинки. Двигаться в них сложновато — рифлёная подошва неповоротлива и слишком хорошо цепляет асфальт. И камень. Балетки скользят по асфальту, ноги горят и талия тоже — везде где оказываются руки мужа, начинает полыхать кожа. Глаза в глаза, руки сцепляются с лёгким хлопком, лодыжка игриво скользит по его ноге — но поднять себя я не даю — швы ещё стоит поберечь. Я вьюсь вокруг него, чувствуя как раскаляется между нами воздух. Я его хочу. Мелодия обрывается в финале и муж утягивает меня в объятия, тяжело дыша. Мы слышим аплодисменты, и муж, с весельем, просит прощения у тех, кого мы вынуждены покинуть. И под подбадривающий многоголосый свист, утягивает меня к нашему дому на колесах. Там, мы пересчитываем спинами стены и шкафчики. Юбка остаётся на пороге, как и его штаны с ботинками, а мои балетки слетают на пол уже с кровати. Задергиваю шторы и включаю маленький ночник. В его дрожащем свете я вижу голодный взгляд мужа и от него сжимает внизу живота. Мы оба вспотевшие от танца, но оба купались сегодня, о чем я на миг жалею. Хочется сделать это потно, грязно, и остаться пахнуть им наутро. Я всё же девочка с кинками, которые сегодня хочу удовлетворить. Он вцепляется в изголовье кровати и постанывает, пока я изображаю из себя опытную шлюху с глубокой глоткой. Изображаю, ведь опыта особо нет и я периодически давлюсь и покусываю. Ему этого хватает на первый раз, пусть пылесос изобразить и не получается. После пятиминутной передышки, из портсигара на полке, я вытаскиваю презерватив и раскатав его по предмету своего будущего удовольствия, забираюсь на мужа, седлая его и направляя в себя. Алан тихо рычит и сжав мои бёдра, задаёт темп. Мои руки скользят по скользкому потолку автодома, в попытке уберечь голову от удара, а потом я просто сжимаю в себе член Алана до искр перед глазами, восстанавливая перебитое дыхание и тот скидывает меня на матрас, начиная втрахивать в него. Как я люблю, с жёсткой хваткой на бёдрах и засосами на груди и шее после.       Мы лежим наверное полчаса, восстанавливая дыхание, а потом сквозь полусон слышно как в дом заходят остальные его жильцы и негромко ругаются, видимо наткнувшись на наши вещи. Муж успевает накинуть на нас простыню, которую я собиралась завтра стирать, как к нам стучатся. Мэтт кашляет и швыряет ком из нашей одежды в лицо Алану. А мне на голую ногу падает мокрая тряпка и брат констатирует из-за двери: — Утритесь там, озабоченные. И радуйтесь, что дети живут в другом месте. Некоторые вещи им видеть рано, во избежание эпидемии залётов. Дом качало даже с доп.подпорками. Я может, теперь тоже хочу. Я хохочу в голос, подхватывая мокрую ткань, переключая ночник на более яркий режим и разворачиваю мелкое полотенце, которым мы с мужем вытираемся. А Алан усмехается и выглянув из-за двери, уточняет: — Мы сейчас в туалет сходим и сядем смотреть фильм, в наушниках. Так что детки могут развлечься. Или свечку подержать?       Мэтт смеётся, под возмущённые бормотания Мэган, но просовывает руку к нам и получает презервативы. Мы, по очереди бегаем в туалет, где я прополоскав полотенце, прихватываю пластиковую коробочку из-под завтраков, куда возвращаю насквозь мокрое полотенце. И уношу с собой. Мы с мужем укладываемся поверх покрывала, на которое я стелю простынь, сложив пополам. Ту, что была сегодня под покрывалом. Сама же, надеваю халатик, пока Алан не видит, стягиваю топик и трусики. Подушки подкладываю так, чтобы мы устроились на них полулёжа. Так, чтобы отсутствие белья было заметно не сразу. Муж протягивает вторую пару наушников и запускает на планшете фильм, подключая штекер через двойной переходник. Глупая романтическая комедия нагоняет сон и я отключаюсь.       А утро начинается волшебно, с пальцев Алана, доводящих меня до экстаза. Связанную пояском от халата, с раздвинутыми ногами, с голой, уже основательно облизанной и засосанной грудью. И щелчок портсигара с шелестом фольги меня только заводит. Как и первый резкий толчок горячего члена внутри. А потом меня уносит далеко отсюда, лишь горячая влага на животе и пальцы в спазмирующем лоне напоминают, что я в этом мире. И напоминают дважды.       Вид у Мэган спящей голышом на диване затраханный донельзя, на шее и груди засосы, пара укусов. Но лицо у неё безмятежно-спокойное как у ребёнка. Сбившаяся простыня превращает её в красивую картинку, достойную кисти художника. Мне вид нравится, особенно зная, что её до этого довёл мой брат. Гордость что-ли просыпается, и мысль, а я бы так же девушку уработать смогла бы? Так, чтобы она спала столь безмятежно в нашем апокалипсисе за забором. Особенно с таким характером и чувством ответственности за наше здоровье, как у Мэган.       Мэтт вернувшийся с водительского сиденья, смущённо кашляет, а я только усмехаясь и окинув взглядом Мэг ещё раз, показываю ему большой палец, направляясь к холодильнику. Брат поперхнувшись воздухом, только усмехается. Выдув стакан прохладного морса, я потягиваюсь и возвращаюсь к себе, слыша ойканье подруги. К сожалению, подколоть её не получится — на мне к сожалению, трусики и топик уже есть. А можно было бы засмущать. Но… Увы. Пакостник во мне сегодня останется без чужого смущения. Умываюсь и чищу зубы, заплетая волосы в косу и чмокаю проснувшегося окончательно, Алана, в губы, уступая ванную Мэг. Через десять минут та выходит уже посвежевшая, в брошенном ей мной бордовом халатике до середины бедра и идёт одеваться.       Из дома на заготовки я выхожу с ноющей грудью, подгибающимися коленями и ноющим низом живота, и натруженной поясницей которая стреляет точечными уколами. Мне хорошо.        На кухне предлагаю лимон и отправляют мыть руки. А мне хо.ро.шо. Мэган присоединяется через полчаса, такая же довольная и женщины хихикая, втягивают меня в обмен сплетнями. Как оказалось, вчера перетрахались практически все. Дети ночевали у тех, кто потрахаться днём ранее. Наше общее хихиканье напугало пару мальчишек и добавило нам настроения до середины дня. А там, началась большая стирка.       И Мэтт с Аланом, Джимом и ещё парой парней покрепче, вставили в залитые ранее бетоном дырки три больших, соединённых друг с другом турника. И натянули нам веревки. Девочки переглянулись и явно дали понять, что вечером будет благодарность. А я окинула взглядом приятно изменившийся городок и с удовольствием потянулась. Мне было хорошо.