Королевство Кривых

      В тронный зал изредка залетали одинаковые снежинки, и прелесть их виделась Виолончели в том, что каждая была другой сестренкой, что все они отражали друг друга, и, увидев всего одну пушистую капельку можно было сказать, что видел их всех. Проснувшись от морока, в который погружалась всякий раз, когда Король уходил в свои покои, а слуги прятались, Живая Виолончель подошла к огромному окну, протянув руку к белесому небу. На ладонь ей упали несколько пушистых, холодных хлопушек, а затем растаяли — Виолончель была теплой.       Она улыбалась, протягивая руки к падающему снегу, а Тень, сидевший у окна, наблюдал за ней, прикрыв глаза. От одинаковых снежинок пахло одинаковым холодом. Виолончель поймала еще одну и сдула, не дав растаять, а затем рассмеялась так весело, будто Маэстро снова тронул ее струнку.       Марат снова сидел на каменистом выступе, когда Виолончель перестала ловить снежинки и склонила голову у трона, лениво наблюдая за тем, как Тень пытается поймать хоть одну. У Марата не получалось, будто снежинки облетали его руку — и тогда Тень опустил ноги в пустоту и прыгнул. Ветер свистел в ушах — Живая Виолончель с женской тревожностью кинулась к краю, но увидела лишь, как белая фигура мягко зависла в воздухе, не коснувшись земли. — Здравствуй, Виолончель, — тихий голос отвлек ее, и та вздрогнула, почтительно склонившись перед Королем. — Здравствуй, Король, — произнесла Виолончель и показала свою ладонь, на которой умирали одинаковые снежинки, — С неба падает снег.       Эдмунд подошел к окну и протянул руку блеклым тучам — на его ладони снежинки не таяли, опускались чинно и степенно, так что стоило поднести их к лицу и стало бы видно, как на их тонких лапках расцветают ледяные иголки. — Марат, — негромко позвал Король, перевернув ладонь, чтобы кучка нерастаявших снежинок продолжила свой медленный полет; но Тень не ответил. — Он ушел, — сказала Виолончель, чувствуя так, будто это она виновата.       Король остался у окна, до боли в темных глазах вглядываясь в лес, теперь среди всего белого, казавшийся чернильными росчерками; Тень вернулся, когда первые звезды скрылись за туманом, и только тогда Эдмунд отступил на шаг, чтобы Тень смог сесть на укрытый осколками тонких снежинок камень.       От Марата пахло холодом, падавшим снегом — тем, что запутался в его волосах и не таял от прикосновений Короля — и хвоей, той ветвью ели, что он держал в руке. Свитая в зеленый венок хвойная лапа легко легла на голову Эдмунда, и тот улыбнулся.       Для Тени не существовало закрытых дверей в замке, где окна без стекла.

***

      Принцесса смывала траур с лица родниковой водой — грустить по ушедшему принцу ей не к чести, Король безутешен, молился, чтоб не было хуже. Вдруг следующий будет разбойником, кто то знает, кто бродит в лесу. А может — бесцельный бродяга, не ценящий ничего, кроме неба над головой; но сделать Король ничего не мог. — Вот она, — нежно прошептал Романтик, в порыве чувств сорвав с цветка вялый листок, и тот, упав в родник, больше не возвратился.       Марат шагнул вперед, словно знал, что должен так сделать, а листья под его ногами скрипнули, и Принцесса вскинула аккуратную головку и посмотрела хищными, светлыми глазами на Тень. Под ее сапожками почти не выли листья, но кричали капли, падавшие с ее ладоней. — Мне суждено выйти за первого встречного, — начала она, сплетая мокрые пальцы, — Мой Король жесток, а Королевы нет. Идем же! Теперь ты будешь со мной и станешь моим принцем.       Холодные пальчики впились в ладонь Марата и дернули с женской, нетерпеливой силой. Эдмунд вздрогнул — никто еще так не обращался с Тенью, а Принцесса рассмеялась и улыбнулась Романтику, присев перед ним в реверансе. Пальцы девчонки сжимали ладонь Марата так сильно, что, казалось, раскрошат в пыль кости и даже материю — из чего состоят Тени? — порвут. От боли Тень поморщился.       И Принцесса выглядела совсем другой, когда он открыл глаза — на лице застыла бледная, скорбная гримаса, и глаза выплаканные сделались черными, как у старых ведьм. И пальцы испачканы были не в родниковой воде, а в чужой крови, стекавшей на листья и возвращавшейся снова, как лепестки у Романтика. Капли падали в никуда; на груди Принцессы, у ключиц, зияли тонкие дыры, ее словно прошили большой иглой несколько раз.       Принцесса их убивала. — Марат, — видение рассеялось, и Тень отмер, кинув сконфуженный взгляд на свои пальцы — мокрые, но ни следа от крови, — Ты должен остаться с Принцессой. — Мой Король, я не могу, — Марат не хотел слышать это от Эдмунда, — Я связан клятвой лишь с вами, и должен… — Должен остаться с Принцессой, — таким был ответ.