i've been drinking, i've been drinking

      Чонгук пополняет ведро со льдом, бегая взад-вперёд по миллиону раз, попутно изо всех сил стараясь не задевать посетителей бара. Позади него Сокджин суматошно вертится, мотаясь туда-сюда на кухню и обратно как ужаленный, да ещё и с подносами на широких плечах наперевес. Чонгук пытается как-то помочь Джину, когда у Юнги достаточно льда, а у него самого, следовательно, освобождается редкая минуточка, но в баре становится так оживлённо, что времени на перерывы больше нет. К тому моменту, как он приносит один десяток стаканов из бара на кухню, на стойке Юнги его дожидается уже несколько новых десятков.       Чонгук понятия не имеет, как Сокджину и Юнги удавалось держать оборону до того, как они наняли его и Чжисона. Окей, для бара размером с его квартиру-студию двух людей, сражавшихся на передовой, вполне хватало для начала. Однако затем юнгиновские завсегдатаи потянулись за ним из старого бара и однажды совершенно не неожиданно обосновались в новом, куда чисто из любопытства временами заглядывали и свежие души. Сейчас бар так набивается народом, что по случаю даже приходится нанимать вышибалу — изначально Чонгук метил именно на это место, на что Сокджин отрицательно помотал головой, ворча что-то о том, что этому дружку для начала не помешало бы мышцами пообрасти (и да, это было немного обидно). Хотя они были не совсем в том положении, когда можно было долго выбирать и мусолить, поэтому и наняли его. Юнги тогда почти всхлипнул от облегчения. В первый Чонгуков день Мин всё продолжал выкрикивать: «Спасибо боженька за славного Чон Чонгука!», не смотря на то, что отработал-то новоиспечённый работничек по минимуму. Но то было три месяца назад.       — Чонгук! — парень замечает Юнги, активно машущего ему рукой, словно белый кораблик плавающей над всеми телами, выстроившимися в линеечку за выпивкой.       — Чонгук! — кричит он снова, и его хриплый баритон проносится над всем помещением. Чонгук ускоряется с пластиковым ящиком в руке, готовый собрать очередные стаканы и бутылки из-под соджу, но Юнги говорит: «Отвёртка», и Гук неуверенно тормозит, ошарашенно смотря.       — А, — изрекает он, — Помню, я видел что-то вроде гаечного ключа. И молоток ещё, но…       — Чонгук, нет… «Джек и Кока»! — Юнги, прервавшись, резко ставит стакан перед уставшим на вид бизнесменом и продолжает так, как будто это самая очевидная вещь на свете, а Чонгук вообще конченый дурак, раз не понимает, — «Отвёртка». Часть водки на две апельсинового сока.       — То есть ты хочешь, чтоб я сделал…       — Чонгук, да.       — Но я-       — О, просто завались уже и возьми эту грёбаную водку, — и снова выкрикивает громко, — «Московский мул»!       Чонгук вытирает ладони прям о штаны, спеша к Юнги и хватая бутылку из-под стойки. Часть водки на две апельсинового сока. Апельсиновый сок. Холодильник. Чашка, ему нужна чашка… Где вообще эти грёбанные чашки?       После того, как Чонгук наворачивает полный круг, Юнги появляется с искомым предметом в руках, почувствовав, видимо, его немую панику. Гук бормочет слова благодарности, пока откручивает крышку «Смирнова».       — Чонгук, лёд, — точно. Прежде всего напиткам нужен лёд. Конечно.       Гук загребает льда в чашку, добавляет немного водки, а затем завершает апельсиновым соком и, чёрт возьми, в итоге выходит что-то вроде пропорции один-к-одному, но какая уже разница. Остаётся только надеяться, что они достаточно пьяны, чтобы не заметить этого.       — «Отвёртка», — говорит он и, когда поднимает взгляд, замечает молодую девушку, машущую купюрами в одной из её ухоженных рук. Чонгук забирает деньги, пересчитывает их быстро, прежде чем отдать напиток, а Юнги сжимает его плечо, как бы говоря «хорошая работа» или «спасибо». На деле же он произносит: «Клюквенная водка, один к двум».       К тому времени, как Чонгук может наконец перевести дыхание, Сокджин поднимает стулья на столики, а те скрежетают и лязгают, когда он тащит их по полу. Задержавшиеся посетители воспринимают это как вполне себе понятный намёк и, подталкивая друг друга, спешат на выход, а Сокджин звонко щебечет «спасибо», как только дверь за ними закрывается.       Юнги передаёт стакан с водой Чонгуку, а затем наливает и себе.       — Для начала неплохо было бы тебе намутить разрешение на продажу алкоголя, потому что, откровенно говоря, то, чем мы занимались сегодня, уголовно наказуемо.       — Хён…       — А затем, — продолжает Юнги, ухмыляясь, — я собираюсь научить тебя кое-чему интересненькому.       Сокджин невольно улавливает сказанное Мином и красноречиво вздыхает:       — Бог ты мой, только не снова.       Для ленивца, коим Юнги сам себя нарекает, работает он быстро. Чонгук несколько раз ошибается, стараясь поспеть за ним, и одному богу известно, сколько раз бедному Чжисону приходится убирать стекло после чонгуковских рукожопных попыток. Чжисон лишь безразлично пожимает плечами на чоновское «прости», мол «не парься», но Гук замечает оставленную на всякий случай у бара щётку. Юнги же вообще как будто из другого мира, весь такой закалённый годами профессионал, никогда не роняющий стаканы. Он даже подбрасывает их в воздухе, перекидывая за спиной и ловя так, будто на самом деле играет в баскетбол. У Чонгука нет времени для всех этих барных трюков. Точно не тогда, когда Мисс Мода нетерпеливо постукивает своими длинными красными ноготочками по барной стойке в ожидании своей водки с содовой, пока Чонгук до сих пор борется с «Кровавой Мэри» другого посетителя. В конце концов, Юнги перехватывает заказ, а Гук торопливо наливает содовую в стакан. Когда он наконец ставит коктейль на стойку перед ней, опустив голову в качестве извинения, она передаёт ему кредитку, кривя губы.       Через несколько минут толпа наконец рассасывается. Чонгук вздыхает, кажется, всем своим телом и оглядывается на Юнги, протирающего барную стойку влажной тряпкой.       — Как тебе это удаётся? — стонет он, закидывая руки на стойку так, словно они чудовищно тяжёлые и вообще неживые.       — Чегось?       — Так много людей, хён, как ты вообще успеваешь? Та дамочка уже всерьёз собиралась залезть в бар и собственноручно приготовить себе коктейль, если бы я тормозил чуть дольше.       Юнги фыркает, будто это наименьшая из чонгуковских забот, а затем пожимает костлявыми плечами:       — Я типа угадываю.       — Ты… угадываешь, — невозмутимо произносит Чонгук.       Юнги смотрит на него прямо:       — Да, — твёрже повторяет он, — Я угадываю.       Лицо Чонгука становится озадаченным, каким оно бывает из-за грязных юнгиновских шуточек, и он словно ожидает кульминации, хотя сама шутка и была уже рассказана.       — Чонгук, как думаешь, что бы я себе заказал, если пошёл в бар?       — Честно говоря, ты скорее всего выпьешь что угодно, хоть сколько содержащее в себе алкоголь, — говорит Гук, на что Юнги посылает ему испепеляющий взгляд.       — Но вопрос в том, что именно я бы себе заказал.       Чонгук думает с минуту, прикидывая что-то в своей голове, а затем говорит, пробуя:       — … соджу? — и когда рот Юнги кривится, поправляет себя: — Виски. Вероятней всего, это будет что-то с виски.       — Так-то лучше, — одобрительно кивает Мин. — А что насчёт Сокджина?       Чонгук переводит взгляд на Джина, который добродушно улыбается примостившейся на углу стола парочке, разглядывает всего его, начиная с того, как широко открыты его глаза, когда он восторженно слушает истории посетителей и заканчивая тем, как он приподнимает бедро, когда скороговоркой выдаёт посетителям информацию о меню. Чонгук никогда не видел выпивающего Сокджина, но тот, вероятно, заказывает себе что-то лёгкое и освежающее. Что-то, что отлично употребляется с едой.       — Не зна-а-аю, что-то вроде пива, наверное, — он проводит руками в воздухе, будто это может помочь ему объяснить, — или «Московский Мул» и что-то вроде того.       — Бинго, — отвечает Юнги, едва улыбаясь, — он обожает пиво. Любит ещё вещи, содержащие в себе имбирное пиво.       — Хорошо, но я-то обслуживаю незнакомцев, — сухо констатирует он.       — Вот вообще не важно. Люди предсказуемы. То, что они заказывают, говорит многое о том, кем они являются на самом деле, как одежда, например, поэтому, если ты можешь предположить, что за человек перед тобой, ты вполне можешь определить и его предпочтения в выпивке. Я не говорю, что у тебя получится угадывать правильно каждый раз, но это довольно полезный навык.       — Выходит, ты говоришь о том, что нужно людей загонять под определённые шаблоны? В сущности.       Юнги открывает рот. Закрывает его обратно:       — Да.       Дверь открывается, и Сокджин кланяется женщине средних лет, держащей сумочку Эрмес на сгибе руки. Она поднимает свои очки «кошачий глаз» наверх, чтобы убрать крашенные локоны с лица, и здоровается с Сокджином лёгким кивком головы. Юнги ловит взгляд Чонгука и указывает подбородком в её сторону.       — Угадывай, — твёрдо говорит он и отворачивается, складывая несколько пустых бутылок в ящик и направляясь на кухню.       Чонгук изучает, взгляд путешествует вверх и вниз по её телу от кончиков пальцев с французским маникюром до каблучков, звонко цокающих при каждом шаге её важной походки. Она выдаёт что-то вроде полуулыбки, а Чонгук продолжает рассматривать её лицо, молодое, но уже с сеточкой морщин у глаз. Вино — «Космополитен» — Мартини. Но только не сильно ароматный.       — Здравствуйте. Чем могу помочь?       — «Грязный Мартини», — говорит она девичьим голосом.       Чонгук кивает и тянется за стаканом для мартини и, только отвернувшись к ней спиной, довольно улыбается. Юнги возвращается и вопросительно выгибает бровь, глядя на доливающего в стакан рассол Чонгука.       — «Грязный Мартини», — говорит Гук, ставя стакан на стойку и украшая коктейль оливкой.       Она благодарит и протягивает ему карту, держа её между указательным и средним пальцами. В то время, как Чонгук пробивает чек, Юнги смотрит на его выпяченную грудь и самодовольную ухмылку и посмеивается сам себе.       — Как прошло? — довольно спрашивает Юнги, заранее зная ответ на свой вопрос. Чонгук лучезарно улыбается ему:       — Проще, чем я думал.       — А я о чём говорил.       — Может, однажды я смогу стать профессионалом в этом деле…                            — «Олд Фешен», — говорит Чонгук, срезая апельсиновую кожуру и отправляя её в стакан с виски перед собой. Среднего возраста мужчина берёт стакан и делает пробный глоток, закатав перед этим рукава. В его уставшем взгляде появляется еле уловимая искорка, и он одобрительно кивает бармену.       — Без вишни. Умничка.       Чонгуку нравится этот мужчина. Гуку не так часто удаётся делать интересные напитки, обычно для тех, кто разбирается в алкоголе, судя по тому, как они нюхают заказанный виски, аккуратно пробуют его. Конечно же, есть и те сомнительного вида парни, которые думают, что коктейль сделан неправильно, потому что они «не чувствуют алкоголя». Рядом с Мистером «Олд Фешен» жалуется парень на то, что в его мартини недостаточно вермута.       Ты заказывал «Сухой мартини».       Чонгук натянуто улыбается и приносит свои извинения сквозь плотно сжатые зубы. Он доливает чуть больше вермута, и изначально заказанный «Сухой мартини» становится «Мокрым». Другой рукой он делает водку с содовой для двух только вошедших девушек, и их коктейли оказываются готовы ещё до того, как они успевают сделать заказ.       — Придрочился? — спрашивает Юнги Чонгука, подвисающего в телефоне в ожидании посетителей.       — Как-то слишком легко, — признаётся он, — даже желание появилось не знать о твоём этом алкогольном психоанализе.       Юнги фыркает.       — Прошу простить меня за то, что поделился с вашей зарвавшейся задницей профессионально полезными знаниями.       — Ну, хё-о-он, ты же понял, о чём я. Просто дико устал от приготовления одних и тех же напитков весь день. Ты хоть представляешь, сколько литров клюквенной водки я намутил сегодня?       — Больше обычного?       — Что-то около двадцати трёх стаканов, хён. Двадцать три. Я должен начать инвестировать в Оушен Спрей*.       — Вот как.       — А те, кто не заказывают клюквенную водку, просят плеснуть им водки с содовой или «Джэка и Коку». И хоть бы раз что-нибудь новенькое.       — Ну тогда убеди их попробовать «что-нибудь новенькое», — небрежно отвечает ему Юнги.       — Так и вижу себе эту картину: я, предлагающий господину Генеральному директору «Ширли Темпл» вместо его излюбленного «Виски Сауэр». На чаевые я неплохо огребу, — хихикает Чонгук, за что и получает лёгкий подзатыльник.       — Ой, не будь идиотом, а. Ты по крайней мере можешь предложить ему «Манхэттен» или «Ржавый гвоздь». И Чонгук, мальчик мой, бармены не просто устройства для разлива тех коктейлей, чьи названия прочнее всего сидят в головах посетителей; они всё же весьма полезней бывают в, так сказать, советовании чего-то нового. Именно так бары и обзаводятся своими завсегдатаями, — говорит Юнги с самодовольной ухмылкой.       Чонгук морщится. Ему нет дела до постоянных клиентов и, тем более, он не хочет толкать себя на все эти лишние разговорчики, которые даром никому не сдались. Посетители заказывают, он исполняет их желание, они платят. Вот и всё. Когда бар немного пустует, он может выдавить из себя что-то вроде: «Как оно?», но не более. Разговоры не его сильная сторона совершенно.       Юнги возвращается к разговору со своим постоянным клиентом Мистером «Сайдкаром» (если Чонгук правильно запомнил его предпочтения), а в это время в бар заходит девушка, зачёсывая назад свои роскошные волосы рукой, явно имеющая возможность так окрылённо впархивать сюда сейчас за счёт денежных средств своего папика.       — Что будете заказывать?       Девушка смотрит мимо Чонгука, пробегаясь растерянным взглядам по ровным рядам ликёров за его спиной.       — Можешь сделать мне что-нибудь вкусненькое? — спрашивает, кидая наигранно невинный взгляд из-под трепещущих ресниц.       Чонгук просто кивает и чудом не закатывает глаза. Он всей душой ненавидит это «что-нибудь вкусненькое». Ненавидит примерно так же, как и «удиви меня», неизменно произносимое, когда за желающим оказаться удивлённым выстраивается очередь в десять человек, а сам он то ли просто засранец, то ли ленится хоть чуточку пораскинуть собственными мозгами и выбрать самому. Однако, сжав покрепче челюсти, Гук всё же тянется за ананасовым соком, добавляя немного клюквенного для ровного счёта. Когда Чонгук хватает водку, Юнги поднимает брови, как бы намекая, что не о таком советовании и знакомстве с чем-то новым он говорил. Он знает, что водка — это то, что выбирает младший, когда ленится. Водка — его самый быстрый способ отделаться от заказа. Всё на свете хорошо с ней сочетается.       Когда девушка растворяется из поля зрения и довольно потягивает свой коктейль в одном из углов бара, Юнги поворачивается к Чонгуку и скрещивает руки на груди, совершенно недовольный его действиями.       — Чонгук, — осуждающе говорит он.       — Что? Она просила о чём-нибудь вкусненьком, я дал ей «что-нибудь вкусненькое».       — И что же это должно было быть?       — Не знаю, что-то вроде необычного фруктового пунша с водкой.       — Чон Чонгук.       Чонгук не смотрит на него. Он понимает, почему Чжисон просит сейчас не называть его по имени; Гук процентов на девяносто уверен, это из-за различных ноток раздражения и гнева в юнгиновском обращении «Чжисон».       — Хён, если человек не видит разницу между вином из коробки и тридцатилетним Бордо, почему ты должен покупать ему более дорогую бутылку?       Юнги открывает рот, чтобы понятно всё растолковать этому товарищу, но его прерывает внезапно открывшаяся дверь.       — Пресвятые стрейнеры**… — Юнги звучно роняет шейкер из рук, на что Чонгук поднимает голову и видит, как хён, ловко перемахнув через барную стойку, несётся мимо посетителей к вошедшему гостю. Незнакомец смеётся и запрокидывает от радости голову назад, когда Юнги обнимает его, почти вжимая в свою грудь. Чонгук понятия не имел, что Юнги способен на большие физические контакты, чем похлопывания по плечу или бро-объятия. Он так отвлекается, что даже не замечает клиента перед собой, глуповато продолжая поглядывать на парня, по всей видимости, обладающего суперспособностью топить антарктические льды сурового парня Мин Юнги. Парень что-то говорит хёну, прикрывая нагловатую усмешку рукавом, а Юнги шутливо толкает его в плечо, используя тот самый наигранно ругательный тон, за которым обычно прячет свои настоящие эмоции.       В баре появляются ещё двое парней, интенсивно жестикулирующие и спорящие о чём-то, от чего, кажется, зависит жизнь обоих, но резко прекращают войну, когда видят Юнги, а тот утягивает двоих сразу в свои объятия. Даже Сокджин присоединяется к этому внезапному вечеру встреч и вытирает руки о висящее на поясе полотенце прежде чем обнять необычных гостей. Чонгук замечает, что Джин даже раскачивается немного из стороны в сторону, когда обнимает самого высокого парня.       Чонгук в самом разгаре приготовления «Май Тай», когда вся толпа подваливает к бару.       — Чонгук, это мои старые коллеги, — Юнги указывает на двоих, что садятся за стойку. Самый низкий смотрит на него с интересом, разглядывая осторожно из-под мягких тёмных волос. Он выглядит довольно молодо для своих лет, как будто не может избавиться от своей детской пухлости, но что-то очаровательное в этом определённо есть. Теперь понятно, что даже колючка Мин Юнги не может устоять перед ним.       — Чимин, — говорит парень, скромно улыбаясь и сверкая глазами. Чонгук может поклясться, что странный друг хёна смотрит не в глаза, как положено при знакомстве, а, словно оценивая, скользит взглядом в в-образный вырез его формы, от шеи к груди, на что Гук лишь благодарит Вселенную за возможность иметь свободное время даже со всей этой учёбой и подработкой на поход в качалку. Хосок, сидящий рядом, ухмыляется и лишь еле заметно кивает в знак приветствия.       Юнги продолжает, указывая на стоящего позади уже упомянутых впечатляющего мужчину, одетого с ног до головы во всё чёрное.       — Это Намджун, — представляет он, — владелец этого и главного баров, в которых мы все и работаем.       У Чонгука в голове что-то никак не хочет складываться.       — Постойте-ка, я думал Сокджин-хён… — он переводит взгляд на Джина, комично втягивающего щёки в попытке сдержать рвущийся наружу смех.       — Я всего лишь приглядываю за этим баром Намджуна, — поясняет Сокджин, ласково потирая плечи Джуна.       Как-то не сразу Чонгук вспоминает о манерах и кланяется в знак уважения, да так старательно, что чуть не встречается носом со стойкой. Намджун на это лишь поднимает младшего за плечо обратно в вертикальное положение, что-то ворчит под нос и говорит, что клал на все эти формальности.       — Можешь называть меня Намджун-хёном, — Чонгук внезапно умиляется с ямочек на щеках своего нового хёна.                            Сокджин возвращается, чтобы обслужить своих клиентов, но Юнги сам доделывает напитки оставшимся. Намджун заказывает немного японского виски десятилетней выдержки с верхней полки, разбавленный водой, а Чонгук и сам уже догадывается о таком заказе по одному только его виду. Он выглядит обманчиво просто, будто бы только что выполз из своей кровати и оделся в то, что было более-менее чистым, но Чонгук уверен, что каждая из вещей наверняка дизайнерская и жутко дорогая. Дорогая настолько, что ему даже мечтать не приходится о том, чтоб позволить её себе. Вероятней всего, одна рубашка Намджуна стоит больше всех чоновских вещей вместе взятых, но Гук не может сказать, что хён беспечно сорит деньгами. Одежда показывает его определённо хороший вкус: она говорит о том, что Намджун знает толк в бизнесе, что он парень, который знает, что делает. То же самое, в принципе, показывает и его напиток, хорошо выдержанный Ямазаки с водой, раскрывающей те самые нотки, которые не способен раскрыть лёд.       Хосок же заказывает себе просто пиво, и Чонгук с лёгкостью угадывает и это. Он улыбается просто и так широко, что будто подсвечивается изнутри, а ленивые движения руками во время разговора выдают его беззаботную натуру.       Чонгук спотыкается на Чимине. Когда Юнги спрашивает, не хочет ли он чего, тот лишь качает головой и дёргает рукой из стороны в сторону, отмахиваясь от предложения.       — Ты за рулём? — не удержавшись, выпаливает Чонгук.       Чимин нервно дёргается на своём стуле, удивлённо смотря на Чонгука, будто проверяя, точно ли ему адресован вопрос.       — Нет, я просто… — отвечает, хмуря брови. — Почему ты спрашиваешь? — отбивает он, и та небольшая вспышка задумчивости вдруг сменяется усмешкой. — Собираешься сделать мне что-нибудь?       — Я… ну, это зависит от того, что ты хочешь. У нас тут много всякого, — очень тонко, Чонгук. Ты прямо настоящий, современный донжуан. Юнги, кажется, думает так же, судя по тому, как он фыркает на чонгуковское бессодержательное описание их ассортимента, открывая бутылочку пива для себя. Чимин не отказывается, по крайней мере.       — Удиви меня.       Скажи это кто-то другой, он будет всю оставшуюся жизнь ненавидеть его и сделает один из своих фирменных коктейлей с необычным фруктовым соком и водкой, но Чимин кривит губы, а у его глаз собирается сеточка морщинок, словно он понимает, какая на самом деле заноза в заднице, так что Чонгук просто обязан принять этот вызов.       Рядом с ним Хосок внезапно смеётся и говорит:       — Не поддавайся на его провокации, Чонгук. Ты не можешь удивить его. Он шатался по барам и приставал к местным барменам. Понимаешь, он заказывал девичьи коктейли, просто чтобы посмотреть на их реакцию.       — Они вкусные, вообще-то, — возражает Чимин, сморщив нос, — если их делают правильно, конечно.       — Он как-то раз заказал себе «Рыжую шлюху», а какой-то парень рядом услышал это и чуть не ударил его, — добавляет Юнги, явно пытаясь зацепить Чимина. Тот лишь скулит тихо в ответ.       — Прекратите меня смущать. Я не пытался быть грубым. Мне всего лишь хотелось узнать, какое оно на вкус.       — «Рыжая… — Чонгук даже не успел договорить название.       — Егермейстер, персиковый шнапс, и две части клюквы, — ровно произносит Чимин — Хён, почему ты не учишь его важным вещам?       — Чимин, никто в здравом уме не будет заказывать эту дрянь, кроме тебя, конечно.       — Пусть заказывает, что хочет, — внезапно говорит Намджун, — он всего лишь мешает гендерные нормы, не больше.       — Да без проблем, ведь «Рыжая шлюха» — это так прогрессивно, — фыркает Юнги куда-то в своё пиво.       Они так увлечены, что совершенно не замечают Чонгука, активно передвигающегося по бару, но ровно до тех пор, пока он не останавливается и не ставит прямо перед Чимином шот, до краёв наполненный чистым рыжим. Все находятся при смерти от смеха.       — Чонгук, и ты туда же?! — обречённо хнычет Чимин, нюхая напиток.       Становится тихо, когда Чимин подносит коктейль к губам, Хосок что-то неразборчиво шепчет, вроде: «Чимин-а, ты не должен…», но взгляд Пака быстро затыкает его. Все кажется, задерживают дыхание, когда Чимин закидывает голову назад, опрокидывая шот в себя.       — Таким я его и помню, — говорит Чимин, причмокивая, когда в горле перестаёт печь. Чонгук старается не замечать то, как клюквенный сок выглядит на губах Пака, делая их ещё полнее и чувственнее, чем они есть.       — Так же хорош, как твой? — спрашивает Намджун, уставившись во все глаза. Юнги неотрывно следит за Паком, словно тот сейчас встанет, начнёт рвать и метать или делать что-то в той же степени плохое. Напротив, Чимин расслабленно смеётся.       — Хён, ты же знаешь, ничто не сравнится с моими коктейлями. Я даже иногда давал Юнги платные уроки.       Юнги выходит из своего ступора и усмехается:       — Да-да, твой ослепительный стиль и всё-такое, но для начала узнай свой виски, и мы потом поговорим, — Намджун поднимает бокал в знак согласия, на что Чимин лишь морщит нос, будто унюхал скотч своего отца.       Тем временем за барной стойкой Чонгук таращится на Чимина, который выглядит скорее как бариста, а не бармен в своём этом мягком, уютном и слегка большеватом свитере.       — Ты бармен? — задушенно спрашивает он.       — Он был моим первым опытом, — поправляет Юнги, — Не спорю, он был довольно хорош, несмотря на то, что был немного задницей почти всё время.       — Господи, хён, ты меня в краску вгоняешь, — тянет Чимин, но под конец всё же хихикает, не справляясь с собственным сарказмом.       Чимин действительно нечто.       — Чимин был финалистом одного конкурса по бармен флейрингу***, — добавляет Намджун. — Почти возместил все те стаканы, что разбил, пока работал здесь.       Чимин заливается краской по-настоящему в этот раз, пряча своё смущение в длинных рукавах своего свитера, а кончики ушей такие же красные, как коктейль, который он несколькими минутами ранее выпил.       — Ты больше не работаешь здесь? — с любопытством поинтересовался Чонгук.       — Неа.       — Почему? Кажется, ты наслаждался этим.       Юнги и Хосок давятся своим пивом, а взгляды их встречаются в каком-то немом разговоре, Намджун неотрывно следит за Чимином, взбалтывая свой наполовину выпитый виски так, словно насыщает кислородом бокал какого-нибудь дорогого вина. Шум разговоров вокруг них становится всё громче, а осторожное молчание Чимина становится болезненно очевидным, и Чонгуку хочется, чтоб он никогда не задавал этот вопрос. В воздухе царит такое напряжение, что, кажется, его можно потрогать руками.       Нижняя губа Чимина слегка опухает, потому что он нервно прикусывает.       — Жизнь становится на пути, — наконец говорит он.       Юнги театрально ставит свою пустую бутылку на стол, отвлекает всех тем, что наполняет их опустевшие стаканы (Чимину же даёт просто стакан воды). Неловкий разговор быстро забывается, когда Юнги слишком охотно ставит под удар Чонгука, когда тот сделал для одного из постоянных клиентов «Дарк энд сторми» вместо его любимого «Волосатого пупка».       — Он попросил удивить его, вот я и удивил, — Чонгук дуется, в то время, как все смеются за его счёт.       — Ты всё ещё проводишь этот глупый алкогольный тест на определение личности? — икает Хосок, опустошая свою вторую бутылку пива. Морщит недовольно нос.       Юнги пожимает плечами.       — Не чини то, что не сломано.       — Я думал, что сломал твой алкогольный психоанализ всеми теми девчачьими напитками, что я заказал, — усмехается Чимин.       — Вообще-то, законы Вселенной никогда на тебе не работали, Пак Чимин, — ласково отвечает Хосок, щипая того за хорошенькие щёчки. Чимин светится весь и смеётся застенчиво, лицо залито мягким румянцем из-за выпитого шота. Чонгук не может оторвать глаз от него, пока Юнги тактично не подталкивает его и тихо фыркает себе под нос, когда Гук фокусирует всё своё внимание на невидимом пятне на столе.       — Чимин, как думаешь, что бы заказал себе Чонгук? Я на самом деле никогда не задумывался над этим, — насмешливо спрашивает Юнги.       Чимин словно выпивает его всего, впитывая каждую деталь с головы до пят, и шея Чонгука начинает гореть под его изучающим взглядом, да так сильно, что Гук вынужден отвернуться, вытирая одно и то же пятно своим полотенцем, чтобы хоть как-то отвлечься. Краем глаза он замечает белые пальцы Юнги, держащие бутылку пива, и он прекрасно знает, что Мин сейчас еле сдерживает рвущийся наружу смех. Чонгук ставит себе ментальную заметку разбавить водой Бурбон, что Юнги прячет в задней части шкафчика, подальше от любопытных рук Чжисона.       — Думаю, он заказал бы себе яблочный сок, — Чимин игриво усмехается, — с маленькой соломинкой и тому подобным.       Юнги взрывается смехом.       Чонгук надеется, что Чжисону понравится его новая бутылка виски.