Ошибка идентификации

Вокруг них тишина, казалось, накалилась до предела, мир будто немного потеснился, совсем чуть-чуть, так, чтобы все посторонние звуки не исчезли, но вдруг сделались приглушенными, и даже стук собственного сердца Брок слышал как бы издалека. Пьяный, уставший или больной, он оставался спецназовцем в любом состоянии, а гидровская школа не позволяла отключить в мозгу функцию анализа ситуации. Брок прекрасно понимал свою уязвимость, только ничего не чувствовал по этому поводу благодаря алкогольной интоксикации. И поскольку себя анализировать не имело смысла, сосредоточиться стоило на Роджерсе. В конечном итоге именно от него зависело, каким окажется будущее Рамлоу. Честным Брок быть не любил, но прямо сейчас мог попытаться из-за отсутствия какого-либо дискомфорта для своей гордости. Но не стоило забывать об осторожности. Кэп имел опасную привычку добиваться чего хотел. Выкручивать, вытягивать, выдавливать необходимую информацию. И хуже всего — запоминать её навечно, чтобы при случае процитировать дословно, так, что и не отвертишься, как ни пытайся. И всё это бестелесное насилие самим Роджерсом называлось личной беседой. И прямо сейчас Брок чуял нутром, как на него готовится первая аккуратная атака этой самой беседы. Лунный свет падал неудачно, разукрашивая лоб и скулы Стива темными мазками, которые мешали читать его эмоции на обычно выразительном лице. Но бета все равно старательно вглядывался в него, подмечая малейшие нюансы. Внимательный, изучающий взгляд альфы лишь подтверждал собственные догадки. Собирался ли Роджерс с мыслями или всё давно решил — сказать было трудно. Несмотря на небольшое расстояние между ними, собственное состояние и освещение в кухне играли против Рамлоу. По какой-то причине Кэп выжидал, и будучи трезвым, Брок бы уже начал язвить, защищаясь и диверсируя чужие планы, они бы опять сцепились, наверняка наговорив кучу гадостей и продолжая топтаться на месте. Но зная конечную цель, он молчал, предполагая, что и Кэп, возможно, не спешит по той же причине. — Если раньше мне казалось, что разрушенное доверие и моё отношение к прошлому не сказываются на совместной работе, а значит не имеет значения, что мы чувствуем друг к другу, то случившееся доказывает обратное. Если бы мы могли нормально общаться, ты был бы лучше подготовлен, моя помощь была бы своевременной и ущерб не приобрёл бы такие масштабы. И вот как на такое реагировать? Когда в ответ только и просится: мне тоже жаль, я виноват ещё больше. Ай да Роджерс, ай да молодец! Предложение мира путем разделения ответственности. И не захочешь, а повинишься. Время для открытого внушения пришло, и Брок мысленно похвалил себя за готовность. Никто кроме Кэпа не умел звучать так внушительно, потому что проще делать ставку на сильный финал, а не начало речи. Использование слов, как фундамента для надежной ловушки, требует времени и осторожности, а капитан никогда не любил тратить его попусту. Да и осторожность не самая сильная его сторона. Роджерсовский выбор зачастую — лобовая атака, как в контактном, так и в словесном бою, вынуждая противника неосознанно раскрывать защиту, впитывая в себя силу его слов. Это определенно сработало бы круче, не будь Брок сейчас как высокоградусный аквариум с полным атрофированием диапазона любых чувств. — У меня всего один вопрос, — с той же напористой откровенностью продолжил Стив почти без паузы, поддерживая градус напряжения, чем планировал вымотать Брока как можно быстрее. — И у него десятки вариаций. Он всегда начинается с почему. Почему ты не пришел ко мне? Даже когда ты был в больнице, я злился, но всё равно ждал. А ты сбежал. Я надеялся, что если не здравый смысл, то хотя бы желание выжить возьмет верх, но ты предпочёл умереть, чем попросить моей помощи. И каждый раз, глядя на тебя, я думаю об этом. И не могу смириться. Почему не рассказал мне про Баки? Роджерс буквально забивал его вопросами-ударами, всё говорил и говорил, не давая Броку времени подумать, чтобы подготовить ответ. Или это он сам нещадно тормозил из-за фантомного страха вновь столкнуться с призраком старой боли. — Через несколько месяцев после разрушения Трискелиона Баки связался со мной. Он ждал тебя на одной из конспиративных квартир. Ты не пришёл. Он сказал мне, что ты единственный, кто заботился о нем в Гидре, и попросил позаботиться о тебе. — И ты, конечно же, сразу ему поверил? — не удержался Брок от сарказма, невытравимая привычка, ставшая второй натурой. — Нет, но я хотел разобраться. — И как? Получилось? — Почти. Ты здорово умеешь всё усложнять. Я видел записи с камер. Не знаю, что ты делал, но точно не запускал программу «Озарение». Одна камера держала в фокусе твоё лицо. Такое выражение я не раз видел на фронте. У сапёров за секунду до того, как они понимают, что всё кончено. А потом ты сбросил Баки координаты. Поступок, говорящий сам за себя. Мне потребовалось время и союзники, но я нашел место. Правда Баки к тому моменту уже ушёл. На той квартире Брок и правда оставил для Барнса следующие координаты. Эта схема должна была помочь на какое-то время. Приятно знать, что у него получилось. — Ты сказал, что никогда не хотел причинить мне боль. Намеренно. Но это ложь. Я видел наслаждение в твоих глазах. С каждым сказанным мне словом оно только росло. Я держал тебя в своих руках. Твоё лицо было так близко. Ни единой возможности ошибиться. Бедный малыш Баки. Они его мозги снова в блендер. Ты готов умереть? Память Кэпа не прощает ошибок и не делает скидок на состояние аффекта или психологические сдвиги. Брок не был уверен в своей способности объяснить, но он не врал. К их последней, как он надеялся, встрече Брок свихнулся от боли и желал смерти им обоим. В первый раз, вернувшись с того света, его жизнь разделилась на до и после. — Почему, Брок? Проклятье! Почему?! — Потому что ты убил всю мою семью. Потому что умереть — это всё, что я хотел. В чем нуждался. Умереть и забрать тебя с собой, но перед этим причинить как можно больше невыносимой муки. Если бы я мог тогда, я бы разорвал тебя на куски голыми руками. Бомба собственного производства вполне подходила для моей цели. — Я не понимаю… — Вся моя команда. Я потерял каждого из них из-за вашего сетевого вброса, пока отлёживался на больничной койке. Даже малодушно поверил, что всё обошлось, когда, вот везуха, вышел из комы. Он так и не понял, зачем Стив вдруг подобрался ближе, провел мокрым пальцем по щеке, опасно нависая над ним, настороженным и молчаливым. Тело помнило, что нужно бояться, даже если мозг не подавал сигнал. Брок перевёл дыхание и по привычке облизал губы, глядя снизу вверх в чужое бледное лицо. — Вылетел с моста на 90-м шоссе. Перерезал горло кухонным ножом. Выстрелил в висок из собственного пистолета. Поджёг себя вместе с машиной. Задушился ремнём от брюк. Строчки из полицейских рапортов, заключений о вскрытии тел вставали перед глазами так легко. Он просмотрел все фотографии, запомнил каждую деталь. — Самоубийство. Самоубийство. Самоубийство. Дело закрыто. Хочешь — пробей по полицейским базам. Это просто. — Боже… О чем ты говоришь? — Всё, что я скажу, ты закопаешь так глубоко, что даже твоя эйдетическая память не сможет докопаться. Понял меня? Стив отрывисто кивнул и сжал его руку своей большой и очень тёплой. — Я не говорю о них, чтобы не вспоминать их, чтобы не убить тебя, себя… ещё кого-то. Брок не стал выражать недовольство и напоминать о личном пространстве, потакая разошедшимся альфа-инстинктам Роджерса. Если Стиву хотелось держать его за руку, словно омегу на смертном одре, наплевать. — В общем, в армии я не задержался по понятным причинам. Ушел в ЧВК, где волей случая повстречал Пирса. Нарвались на террористов. Он из-за секретного пакета с новейшими разработками оружия, я — потому что оказался в нужном месте в нужное время. Требовались колеса, чтобы выбраться из адского пекла, и бронированный Хаммер как нельзя кстати подходил на эту роль. Получилось так, что я его типа спас, хотя по факту просто не вышвырнул из машины. Привез обоих на ближайшую военную базу союзников, пока он находился в отрубе. Так он меня вроде как заметил и решил отблагодарить, притащив в Щ.И.Т. Умный, амбициозный, имеющий реальную власть. Конечно, я за ним пошел. И в Гидру потом тоже. Гидра — то место, где он получил всё, что хотел, всё, чего не мог достичь в армии. И она же отняла даже больше, чем подарила. За всю его жизнь Брока нигде больше столько не били. Страх и боль — лучшие учителя. Только сражаясь с ними, только побеждая их, можно сделать из себя настоящего профи. Лучшего из лучших. — Пирс не был фанатиком. Извлекать пользу из любых условий, использовать все имеющиеся ресурсы. В этом плане он такой же хитрожопый, как Фьюри. Скажи, кто твой друг, и всё такое. Тот редкий тип альфы, который я действительно уважаю. — Ты с ним спал? Слова альфы звучали тяжело. То ли с подозрением, то ли с обвинением. Вопрос по сути неожиданный — от Роджерса он такого точно не ждал — и на трезвую воспринял бы крайне негативно. — И ты туда же. Неужели Капитан Америка верит грязным слухам? — Пирс периодически проводил чистку своего окружения. Ты оставался единственным неизменным помощником госсекретаря все годы, что он находился у власти. — И чем я по-твоему зарабатывал привилегии? Ртом или задницей? Всем вместе? — Просто ответь на чёртов вопрос без своих выкрутасов! — Да какое тебе дело, с кем и когда я спал? — Хочу быть уверен, что ты не изменял Баки. Брок как ни пытался, так и не смог понять, при чем тут Баки. Снова. Хорошо хоть у самого Барнса хватает ума не спрашивать полную дичь. — Только я подумал, что мы можем говорить нормально. Где твои приличия, Роджерс? — Они для посторонних людей. — Повезло им. — Не увиливай. — Мы состояли в идеальных отношениях босс-подчиненный. Лучшее начальство за всю мою жизнь. — Прекрати его нахваливать! — Да не спал я с ним. Что ты завелся? Он же прям альфа-альфа. Такие по омегам прутся. — На всякого омегу найдёшься ты, Рамлоу. — Даже знать не хочу, что это значит. Брок широко зевнул и почувствовал, как резко потяжелели веки. Пришлось медленно перекатиться на бок, свободной рукой призывая альфу посторониться. Его никогда не рвало от выпивки, даже если она опасно булькала у гланд, но подстраховаться не помешает в любом случае. — Бля. Я, кажется, засыпаю. Вечно это дерьмо меня не вовремя настигает. — Брок. — А? Последовавшая далее тишина делала бету ленивым и опрометчиво расслабленным, чем суперсолдат не преминул воспользоваться. — Почему самоубийства? И почему ты не пришел раньше? Вот же изобретательный сукин сын. Всё-то у него «почему». — Ты тоже хитрожопый альфа, Стив. — Значит ли это, что ты меня уважаешь? — Конечно. — Я бы помог. Всё равно бы тебе помог. — Не хотел, чтобы ты делал то, что делаешь сейчас. — Что? — Тычешь Гидрой. — Брок наконец-то вернул из чужой хватки свою руку и подложил себе под щёку, довольно потянувшись всем телом. — Мы просто хотели жить свободно без чипов-убийц в своей голове… «Озарение» — нацистская херь… Они промыли ему мозги… Нельзя доверять даже самым лучшим альфам… Потому что рано или поздно все предают… На грани сна Рамлоу почувствовал, как его накрывают чем-то знакомым. Плед был мягким, а подушка, подложенная под голову, пахла Барнсом. Брок улыбнулся, зарываясь в нее носом и проваливаясь в свет добравшегося до него Светлячка.