Мир держится на инстинктах, но человек тем и отличается от животного, что руководствуется в своих поступках не ими, а именно рассудком © Борис Акунин
Когда организм замерзает от неустанного понижения градуса, в нем активизируется череда специальных механизмов, направленных на компенсацию столь опасного состояния. Мышцы начинают колебательные движения с целью использования энергии для выработки тепла, что и характеризует неутомимую дрожь, или озноб. Контролирует же весь процесс именно головной мозг, обеспечивающий другую уникальную способность. Если сосредоточиться на чем-то, фоновые раздражители становятся не такими яркими, расплываясь в вечном потоке более сильных импульсов нейронной сети. Беззаветно отдаваясь своему альфе, Микаса не ощущала промозглой погоды и ледяных конечностей, теплеющих от его ошпаривающих прикосновений. Она лишь сильнее прижималась к нему, следуя постепенно увеличивающейся скорости, в конечном итоге, излившейся в долгожданную разрядку. Скользнув губами по мокрым прядям, Леви провел рукой по ее позвоночнику, осязая под пальцами каждый бугорок. В ответ омега уткнулась носом в его плечо, ощущая неутомимое тепло, пробуждаемое именно близостью с альфой. Он заключал ее в пылких объятьях, тем самым удовлетворяя наиболее острую потребность обоих. Пока чуть протрезвевший разум не уловил дрожь и характерный румянец на скулах девушки… — Согрелась? — раздается возле самого уха тихий мужской голос. Горячая вода приятно окутывает кожу, оказывая расслабляющий эффект, дополняемый ощущением между лопаток биения его неутомимой мышцы, отдающей в головном мозге ровной пульсацией. Под толщей жидкости рука Леви ненавязчиво гуляет по телу, вызывая некий ступор. Сил хватает лишь на то, чтобы просто кивнуть в знак согласия, чуть повернув голову вбок. Однако любопытство снова берет вверх, отчего она производит над собой дополнительное усилие, перебарывая приятное оцепенение. — Те альфы… Вам ничего не будет? Не видя ее лица, Леви мог лишь предполагать, какой именно смысл она вкладывает в свой вопрос. Откинувшись на край ванны, он расположил руки на прохладных бортиках, тем самым пытаясь вернуть рациональность мышления, слегка остужаясь. Факт некого волнения о холодной расправе альфы над переполненными тестостероном подонками даже позабавил. Но, судя по всему, переживала она именно за его судьбу, отчего на классически бесстрастном лице на мгновение промелькнула тень улыбки. — Смит все уладит, — сухо ответил он, после чего еле ощутимо прильнул губами к ее плечу, задержавшись на доли секунды. Учитывая предполагаемую подноготную орудующих на улице альф, правительство должно быть благодарно за подобную «чистку». Нападение на военных карается законом весьма строго. Особенно, когда дело касается наиболее значимых личностей. Не то чтобы Аккерман прятался за «юбку» Эрвина каждый раз, когда происходили шероховатые ситуации. Будучи весьма гордой личностью, он готов в любой момент собственноручно понести ответственность за каждое принятое решение. Однако помимо всей обоснованности его насилия над обидчиками Микасы, статус «сильнейшего» обеспечивает определенные привилегии, к которым время от времени вполне можно прибегнуть, если они не идут в разрез с принципами мужчины. Леви не хотел будоражить ее воспоминания об очередном неприятном инциденте, произошедшим по его вине, пусть и неосознанно. — Мой отец проиграл, — холодно и безэмоционально. Ощущая потребность расставить все точки над «i», Аккерман принял решение впустить Микасу в свой маленький, закрытый мир, где на протяжении последних двадцати пяти лет никому не было места. — Не знаю, погиб он сразу, или, поджав хвост, уполз зализывать раны. Я… никогда его не видел, — спокойно продолжает Леви, всматриваясь в несимметричные узоры невысокого, деревянного потолка. — Но благодаря «сердобольному» папаше мать стала… шлюхой, будучи беременной мной, — с некой неожиданной злостью добавил он, с трудом выговаривая порочащий ее образ термин. Микаса чутко ощущает его внутреннюю борьбу во время подобного откровения. Агрессия направлена вовсе не на нее, а, скорее на тень отца за испорченное детство, или же на самого себя от бессилия обуздать нахлынувшие эмоции. — Вы не хотели…? — тихо интересуется она, не сразу договаривая начатую мысль из-за определенных сомнений. — Найти его?! — немного резко подхватывает Леви. И, шумно выдохнув для успокоения разыгравшихся нервов, лишь печально хмыкает. — На кой черт он сдался мне?! — привычное хладнокровие в монотонной речи говорит о его вернувшемся самоконтроле. — Он был нужен ей, когда… все произошло. Леви не понаслышке знает о верности омег своим истинным альфам. Живой пример матери мелькал перед его носом все детство. Не имея возможности противостоять инстинктам, она отдавала себя в опасный период любому, кто желал ее, да еще и неплохо платил за это. Однако будучи мальчиком, он частенько заставал ее с заплаканными глазами, в которых читалось некое отчаяние. Она скучала по бросившему ее альфе, и каждый раз, когда Леви пытался расспросить об отце, она невольно хмурилась, еле сдерживая накатывающую истерику. Разумеется, она пыталась защитить сына. Жаль, уберечь себя так и не смогла. Омега при связи с истинным альфой сохраняет ему верность до конца жизни. И если бы его «гребанный папаша» был рядом, мать не занималась подобными заработками. — Мне жаль, — проникновенно произносит Микаса, ощущая неподдельный приступ ласки. Обхватив его мускулистые руки, заключающие ее в объятья, она аккуратно приглаживает покрытую выступившими гематомами и царапинами кожу, стремясь уберечь от болезненных ощущений. Леви не монстр. И совсем не бездушный. Даже в словах четко улавливается некая нежность, которую он испытывал к матери, судя по всему, покинувшей его еще в детстве. — Если он не сдох тогда, то, думаю, спустя тридцать лет уж точно, — так же спокойно закончил мысль капитан, положив подбородок на ее плечо. Глаза неприятно кольнули раненые колени, выступающие из толщи теплой воды, вызывая необходимую реакцию. Мужская щека с нежностью скользнула по ее скуле, даря ощущение необходимой заботы. — Да уж… — спокойно выдыхает Микаса, находя схожесть их судеб. — … мрачные воспоминания детства… — Еще одна общая черта Аккерманов? — ровным голосом подхватывает Леви, источая характерное лишь ему завораживающее обаяние, вызывающее инстинктивное желание. Повернув на него голову, чтобы краем глаза уловить выражение лица, она делает над собой усилие, тем самым возвращая не до конца подчинившийся импульсу разум. — Спасибо, что пришли на выручку… — не изменяя себе, с искренностью соблюдает манеры Микаса. Однако воспоминания о их предыдущем разговоре и его последствии, оставившем болезненные следы на ее теле, вызывают некий крик души, удержать в себе который она более не может. — Но я не понимаю вас. От резкого перепада ее настроения бровь мужчины дернулась вверх, а сам он чуть отстранился назад. — Сначала вы выбрасываете меня из своей жизни, — с толикой волнения в голосе выговаривает она. — А потом рискуете собой… — Микаса… — пытается встрять в ее монолог Леви, не имея представления, что добавить. Если бы он только предположил, что его брошенная вскользь фраза подвергнет ее опасности, он бы караулил ее под дверью спальни преданней самого верного пса, наступая на горло собственной гордости. — Как бы я не пыталась… Я не могу вас ненавидеть, — продолжает свое откровение омега. После чего умолкает ненадолго, устремляя взгляд на собственное отражение внизу. — Все что остается, это ждать, когда вы снова наиграетесь, — практически пожимая плечами, заключает она более тихим голосом, в котором читается неподдельная обида. Не имея возможности вовремя остановить упрямицу, Леви улавливает режущее слух слово, невольно цепляющее его внимание. «Наиграетесь… Первая среди кадетов, но не может увидеть дальше своего носа», — с неким раздражением думает он. — Глупая, я не собирался выкидывать тебя из своей жизни, — с легким нажимом переформулирует свои мысли мужчина, вызывая подобной вольностью приступ гнева у подверженной воздействию эстрогенов девушки. Судя по ее реакции, услышала она лишь первое слово. Резко повернувшись к нему, с некой элегантностью расположившись на его теле, ловко раздвигая ноги и прижимаясь манящими формами к мужской груди, Микаса всматривается в безмятежное лицо собеседника с характерно нахмуренными бровями. Однако лишь один взгляд серо-голубых радужек, по глубине близких к бездонному океану, обладает остужающим эффектом, вынуждая ее тяжело выдохнуть, прикрывая веки в знак своего «поражения». — Я даже злиться на вас не могу, — более мягкий оттенок карих глаз снова устремляется на него, отражая всю беспомощность перед влиянием альфы. Инстинкты снова берут вверх, и внизу живота уже разыгрывается новое стремление воссоединиться с ним. — Мой отец проиграл, — доносится до барабанных перепонок строптивой омеги ровный голос. И выдержав секундную паузу для привлечения внимания, добавляет. — А я нет. И так будет всегда. Постепенно доходящий смысл сказанного выражается более округлыми глазами, в широких зрачках которых Леви, помимо вспыхнувшего огонька, может увидеть собственный лик. Заключив ее лицо в своих ладонях, он борется с желанием взять ее прямо здесь, осторожно приглаживая чуть выступающую скулу с тонким шрамом большим пальцем. Попадая под влияние чарующего взгляда, истина произносится сама собой с некой характерной властностью. — Аккерман, ты моя омега. Хочешь ты этого или нет. — Хочу… — практически в унисон с ним срывается шепот с ее трепещущих губ, вгоняя в некое оцепенение обоих. С самого первого поцелуя. С самого первого взгляда она принадлежала ему. Как бы Микаса не отрицала очевидное, правда всегда была на поверхности в ожидании ее осознания, принесшего в итоге легкость и ощущение свободы. — Ты уверена в своем решении? Леви держится максимально беспристрастно, испытывая неутомимое возбуждение от ее непринужденных прикосновений. Чувствуя вину за ее злоключения, он всеми фибрами души надеется, что она приняла решение осознанно, а не из-за влияния его треклятого запаха. Ожидание ее ответа подобно вечности, сводящей мышцы от нетерпения. — Я люблю Эрена, — оповещает тихий голос, окончательно дезориентируя мужчину. Альфа готов рычать в голос, во всех красках представляя изощренные мучения щенка с его подачи. Глаза всматриваются в ее непроницаемое «зеркало души», ни коем образом не выдавая его негодование. Он предполагал наличие возможного подвоха, но подобный удар под дых словно грязное пятно, расплывающееся на белоснежной ткани, вызывает вычурно сильное сокращение в груди. — Но вас больше, — буркает себе под нос омега, смущенно отводя взгляд. Вмиг проходит все неприятное послевкусие, вынуждая Леви с толикой любопытства навострить уши. — Намного. И по-другому, — с определенным ритмом озвучивает обрывки своих мыслей Микаса, поднимая на альфу ласковый взор. — Каждый раз … когда вы рядом, сердце, словно живое, пытается вырваться из груди. А когда вы отдаляетесь, будто разрывается на части, каждая из которых снова стремится к вам. Мужчина ощущает прилив жизненной энергии во всем теле, не в силах даже моргнуть, чтобы упустить на долю секунды ее образ. — Оно горит рядом с вами. И я вместе с ним, — постепенно приближаясь к его губам, полушепотом добавляет она, продолжая всматриваться в столь привычный за долгое время лик. — Впервые я почувствовал твой запах в зале суда, — приглушенно выдает Леви, как наяву вспоминая гневный взгляд рядовой, пускающей в его сторону молнии. — В жизни ничто не доставляло мне такого удовольствия, — с некой ухмылкой заключает он, сокращая расстояние их губ до минимума. — Не манило… — приятный мужской шепот ласкает слух Микасы, вынуждая прикрыть глаза от предвкушения. Однако ему нужно трезвое решение, из-за чего он слегка отстраняется, чуть добавляя голос. — И в жизни я не видел такой красоты. — Вы никогда не говорили, что я красива, — скромно улыбается омега, не в силах более скрывать свое смущение. — Аккерман, если я чего-то не говорю, это не значит, что я так не считаю, — типичным «капитанским» тоном заключает он, наблюдая оттенок наигранного недовольства, так идущего ей. — И потом, красота — дело вкуса. Но дорога ты мне отнюдь не из-за этого, — упираясь руками о бортики ванны, спокойно поднимается он из воды, вызывая нескрываемое недоумение у брюнетки. Смотря на него снизу вверх, Микаса на мгновение теряется от образа нагого мужчины, на теле которого под светом свечей поблескивают капли, придавая дополнительную неотразимость. Не роняя самоуверенности, Леви протягивает ей руку, решаясь на сопряженную с риском отказа «авантюру». — Будь моей. Но не по зову инстинктов, а по собственному желанию, — ни один мускул не дрогнул на лице мужчины, затаив дыхание ожидающего дальнейших действий девушки. Микаса не сомневалась ни секунды в выборе, впервые в его присутствии не пытаясь найти оправдание своим поступкам. Пальцы скользнули по его немного грубой коже. Один рывок, и она снова чуть возвышается над невысоким альфой, источая взглядом легкое самодовольство, прерываемое властными объятиями Леви, закинувшего ее на плечо. Подобное проявление «грубой» силы вызывает лишь детский восторг, сопровождаемый ощущением стабильности …***
Осторожно положив Микасу на прохладные простыни, вмиг вызвавшие реакцию ее тела в виде чувствительных мурашек и возбужденных сосков, он с упоением рассматривает обнаженное тело, фиксируя взгляд на манящих деталях. Стройные ноги, задранные вверх, вызывают неподдельное влечение, отчего он проводит кончиком носа по каждой грациозной линии мышц и сухожилий, заканчивая дорожку отпечатком сухих губ на ее стопах. Осторожно раздвинув бедра, Леви лижет раненное колено, пока не раздается легкое шипение немного сжавшейся омеги. Однако его решение остановиться разбивается об ее тихую просьбу продолжить. Не в силах отказать своей избраннице, он оставляет на всех свежих отметках ее фарфоровой кожи следы влажного языка, на что она охотно отвечает с таким же усердием. Альфа не торопился, стремясь насладиться их близостью. Он выбрал наиболее безболезненную позу, ложась на нее сверху. Ноги сами сомкнулись на его пояснице, сообщая о ее готовности. И когда к влажному от обилия секрета лону прижимается возбужденный узел, мужчина в очередной раз приглаживает щеку Микасы, всматриваясь в столь любящий взгляд карих глаз. — Будет не совсем так, как обычно. Не до конца понимая смысл сказанного, она послушно кивает, испытывая некий трепет перед неизвестным. Леви пылко прильнул к ее губам, одновременно проникая возбужденным органом в лоно. Медленные движения приносят характерное удовольствие обоим, не отличаясь от предыдущих. Руки с меньшим нажимом хозяйничают на ее теле, пока внизу живота ощущается пульсация узла, проникнувшего на максимальную глубину. Партнер стремительно вжимает ее в матрац, ощущая характерное сужение лона, знаменующее о подступающей разрядке. Микаса на грани сумасшествия от ударившей в голову волны, лишающей осознания реальности. Лишь чуть прерывистое дыхание у ее уха возвращает некое прояснение разума. И замеченная нехарактерная деталь до сих пор ощущается внутри ее лона, продолжая дарить доставляющее удовольствие соприкосновение. — Все хорошо, — собирая остатки разума воедино, успокаивает ее Леви, замечая растерянность в карих глазах. — Просто будь моей. Тяжело дыша после предпринятых действий, Микаса послушно переворачивается, не разрывая их «контакта», оказываясь сверху на мужчине. Таз инстинктивно двигается в нужном направлении навстречу возбужденной плоти, пока ноготки легонько царапают грудь Леви, даже при желании не способного прервать их интимную связь. Сцепка — один из основных внегласных обрядов при становлении истинной связи. Возбужденный донельзя узел не дает особям разъединиться, вовлекая в страстную беспрерывную близость, длительность которой доходит до нескольких часов. Показывая чудеса гибкости, Микаса умудряется извиваться немыслимыми способами, тем самым способствуя смене поз. Пока не оказывается в коленно-локтевой, наиболее хорошо ощущая плоть альфы внутри. Не саднящие колени, ерзающие на простыне, ни легкая усталость от их интенсивных движений на протяжении полутора часов не могут остановить ее стремление достичь обоюдной эйфории с неутомимо двигающимся в ней Леви. Его губы скользят по изгибу спины, иногда сопровождаясь легкими покусываниями. И чем дольше партнеры протягивают удовольствие от проникновения, тем сильнее прикусывание кожи. Пока в момент ощущения очередных приятных сокращений промежности она не чувствует возбуждающую боль на левой лопатке, вынуждающую неутомимо двигать бедрами. Впившись зубами в фарфоровую кожу, Леви упивается вкусом ее крови, тем самым делая их связь максимально ощутимой. Привкус сладковатой жидкости вызывает новый импульс, вынуждающий неистово иметь находящуюся под ним омегу. Его омегу. Окончательно и бесповоротно. Истинная связь, ощущаемая обоими каждой частичкой собственного существования. Он не размыкал челюсти до заключительной разрядки, наступившей по прошествии получаса. И когда их истомленные тела рухнули на шаткую кровать, альфа ласково лизнул оставленную метку, пока Микаса разминала онемевшие пальцы, вцепившиеся в простыни еще в момент укуса.***
Первые лучи осторожно прокрадываются в небольшое помещение, незабываемая ночь в котором навсегда отпечатается в ее воспоминаниях. Рассматривая след ровных зубов на своей лопатке, Микаса аккуратно проводит по свежему укусу пальцами, осязая каждую ямочку, означающую их неразрывную связь. Улыбнувшись счастливой девушке в небольшом зеркале, она уловила краем уха шорох одеяла. — На меня снова посыпятся грозные протесты свободолюбивой омеги? — лежа на животе с закрытыми глазами, сонно произнес Леви. — Мне нравится, — поворачиваясь к нему, кротко заключила она, улавливая лукавый взгляд прищуренных глаз. — Рад слышать, — не желая покидать постель, буркнул он, оставаясь довольным подобной покладистостью. Инстинктивно подкрадываясь к постели, омега запрыгивает на нее, испытывая очередную потребность в близости, подкрепляемой характерными процессами. Однако Леви остается безмятежным, продолжая подпирать щеку подушкой, под которую для удобства подложены его руки. Микаса не собиралась уподобляться безвольным омегам, продолжая свою «охоту». Забравшись на него сверху, она, опробовав сперва его ухо влажным кончиком языка, обнажает зубы, готовясь к нападению. — Даже не думай, — серьезно рычит мужчина, но взыгравшая кровь не позволяет ей остановиться. Леви реагирует на смыкание ее зубов на мочке сразу же, резко укладывая на лопатки бунтующую омегу. Прильнув к тонким губам, он осторожно переворачивает девушку на бок, перебираясь к спине. — Не болит? — интересуется он, осторожно лизнув место укуса, чтобы оно быстрее зажило. — Немного ноет, — безмятежно отвечает Микаса, наслаждаясь его вниманием. — Скоро пройдет, — спокойно констатирует Леви, гуляя ладонями по телу текущей для него омеги. — Было несколько вариантов, где можно поставить метку, — оставляя легкие покусывания на ее шее, вполголоса произнес он. — Но если тебе когда-нибудь придется демонстрировать ее для доказательства своей принадлежности, твои ягодицы сугубо для моих глаз, — скользнув по упругой мышце ладонью, подтвердил он сказанное звонким шлепком. Микаса прикусывает нижнюю губу, одновременно чуть извиваясь в его объятьях, предвкушая дальнейшие действия. — Спина, разумеется, тоже, — поднимая стройное бедро, пристраивается в удобной позе альфа. — Но, при необходимости, я постараюсь с этим смириться, — будоражащий все живое внутри шепот вызывает рефлекторное сокращение мышц промежности, ощущающих прикосновение узла. — Леви… — томно шепчет она, чувствуя глубокое проникновение своего истинного.***
По возвращении в штаб, первым учуял изменение запаха Микасы именно Майк, наградивший коллегу едва заметной ухмылкой. Окончательно теория подтвердилась, когда Нанаба, прошедшая за Леви во время построения на тренировке, игриво шепнула ему «А ты посвежел, сухарик», на мгновение вызвав на каменном лице толику негодования. Проводив ее прищуренным взглядом, он уловил в ее глазах некое самодовольство, подкрепленное чувством безопасности, когда она встала справа от безмятежно патрулирующего обстановку Захариуса. Мало Аккерману своей омеги, за которой нужен постоянный присмотр в силу ее природного таланта находить неприятности. Так еще и терпеть выходки чужой. Однако затем она искренне улыбнулась ему, выражая некое понимание. Омегу может понять лишь другая омега. И некое источаемое тепло от Микасы, вместе с блеском в глазах, не могло укрыться от любопытной Нанабы, на деле не испытывающей никакого презрения к сильнейшему, а, наоборот, в связи с последними событиями, некое уважение. Поняв, что неугомонная блондинка всего лишь хотела выразить некую благосклонность к их с Микасой союзу, Леви спокойно отнесся к ее фразе, смысл которой открылся для него в немного другом свете… Однако и поклонники его омеги улавливали в ней нечто новое, не способные распознать очевидное. Как и нарушить определенную дистанцию из-за бьющего в нос терпкого запаха, вызывающего чувство тревоги и опасности. С капитаном шутки плохи, и тронуть его собственность никто не посмеет, с учетом того, что большую часть времени она способна сама отвадить настойчивую компанию. «Я опоздал?!» — с некой грустью и не до конца контролируемой злостью бросил ей в спину Эрен, догнавший ее в коридоре, после того, как ему напрямик раскрыли глаза коллеги, вызвав одинаково ошарашенную реакцию у него и Спрингера, даже не подозревавшего о принадлежности девушки к омегам. «Нет», — помотала головой Микаса, с неким спокойствием повернувшись к нему, одаривая сводного брата теплым взглядом. Вспыльчивость мальчишки инстинктивно дала трещину сразу же. — «Изначально не могло быть по-другому». Когда-нибудь она сможет подпустить его ближе, но лишь как сводного брата. К сожалению или счастью, подверженный гормональному всплеску Йегер лишь сейчас осознал свое влечение к ней, в то время как его имя, наспех выгравированное в ее сердце, впервые за восемь лет "потухло".***
— Хм, теперь все стало на свои места, — протирая очки о край рубашки, произнесла Ханжи, осознавая причину неэффективности таблеток. — Извините, что не сказала сразу, — с толикой раскаяния выдала полуазиатка. — О, поверь, — цепляя обратно на переносицу окуляры, махнула рукой Зоэ, — … единственное, что меня немного расстроило, — потянувшись к чашке с теплым морсом, подметила она. — Я пропустила приход нашего героя-любовника через окно, — сдерживая очередной смешок, договорила она. Ученую искренне умилил подобного рода поступок от чопорного приятеля, тем самым доказывая природное притяжение альф и омег. С другой стороны, зная товарища не первый год, она понимала — такое мог вытворить только Леви. — Так вот почему бедолага Моблит ходил как на иголках целый день после твоего ухода, — вспомнила она опасливое поведение помощника, учуявшего запах альфы от покидающей лазарет девушки. Мужчина, как огня старался избегать противоположных особей, прекрасно понимая, к чему может привести неосторожность. Микаса не вдавалась в подробности при рассказе, лишь упоминая определенные факты, чтобы не дезориентировать более неустанно изучающую научные статьи об ингибиторах Ханжи, проводящую бессонные ночи с Моблитом за работой, а не более приятным занятием. Но любопытная ученая задавала вопросы. И наиболее волнующим был «Как этот черт умудрился сюда пробраться?!», волнующий ее, в том числе, с точки зрения безопасности. Расхохотавшись прямо в лаборатории от скромного ответа зардевшейся Микасы, она долго пыталась вернуть себе здравомыслие, совершенно не предполагая подобное. Скромно улыбнувшись, омега так же попробовала свежезаваренный напиток из клюквы, обладающий приятным кислым послевкусием. Беты не подлежат действию гормонов, способных подстегнуть к столь абсурдным на первый взгляд поступкам. Да и верить в «истинных», уготованных каждой противоположной особи совершенно немыслимо, будучи неспособным к размножению. Но если бы Моблиту угрожала опасность, или на горизонте возник альфа, стремящийся завладеть им, Ханжи знала наверняка — стоять в стороне она точно не будет.***
— Мало того, что ты будешь недоступен в определенные дни, — начал свои наставления командор, переваривая полученную информацию о воссоединении подчиненных в наиболее неподдающемся здравомыслию аспекте — Так еще и забираешь у организации одного из самых талантливых разведчиков, — серьезно добавляет он. Войдя в полный статус омеги, Микаса более не должна подвергать свою жизнь опасности. И, учитывая, что вынашивать детей она будет именно от Леви, Эрвин тем более терял всякую надежду на возвращение лучшей выпускницы сто четвертого набора в строй, всецело зависящее от благосклонности ее альфы. — Когда я встретился с тобой впервые, даже в голову не приходило, что ты романтик, — более спокойно сострил Смит, одаряя собеседника дипломатичной улыбкой. — Инстинкты — дело темное и не поддающееся логике, — флегматично констатирует Леви, рассматривая канцелярские принадлежности на рабочем столе. От услышанного Эрвин лишь усмехнулся, не ожидая более красноречивого ответа от неразговорчивого приятеля. Собственно, как и изменения его решения. — В любом случае, я рад за тебя. Можешь рассчитывать на любую поддержку. И на все привилегии, которые вам положены. Несмотря на запрет участвовать в вылазках, Микаса вполне может продолжать тренировать рядовых, и быть задействованной в более-менее безопасных операциях, одобренных, само собой, ее альфой. В любом случае, Смит может лишь смириться с подобным стечением обстоятельств. Кивнув в ответ, Аккерман уже собирался покинуть кабинет, потянувшись к ручке двери. — Береги ее, — доносится до слуха бархатистый баритон, содержащий в себе незримую печаль об упущенном. — Значение чего-то в полной мере осознаешь только после потери. — Знаю, — понимающе ответил Леви, встретившись с прозрачным взглядом голубых глаз... Когда дверь кабинета захлопнулась, капитан уловил изучающий взгляд на собственном теле. Микаса стояла метрах в пятнадцати от него. «Зрительная дуэль» прикованных друг к другу глаз длилась несколько секунд, после чего он заметил легкое поднятие уголков губ вверх, вызывавшее невольное прищуривание век у него. Задумка омеги раскрылась, когда она, практически распушив хвост перед ним, рванула с места, удаляясь прочь. — Пять минут, Аккерман, — расправляя плечи и выпрямляя каждый позвонок, с неким наслаждением тихо прорычал Леви, готовясь к очередной погоне за самой ценной добычей. — У тебя есть пять минут. Зачастую инстинкты срабатывают намного быстрее, нежели голос разума. Но лишь дело каждого подчиниться им по собственной воле, отдаваясь зову сердца…